Эйвин Болстад - Без маски

• Название: Без маски
• Автор: Эйвин Болстад
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1961

---

Тут случилось так, что в тот момент, когда пастор с побережья собирался ехать на день рождения к Мусебергету, его лодка вдруг разбилась о камни около пристани. Сам же он остался стоять на берегу, разряженный в пух и прах, точно именитый богач, отправляющийся на свадьбу.

Тощий пастор Мюр часто служил мишенью для веселых шуток. Свет не видывал такого сухопарого субъекта, как этот лупоглазый пастор. К тому же он был большой оригинал. Иногда из него трудно было вытянуть хотя бы слово. Жил он в большой пасторской усадьбе, в своем родовом поместье, и вел хозяйство с большим уменьем. Кроме того, он был председателем правления банка и считался одним из самых преданных друзей Рейперта Мусебергета. Говорили, что между пастором с побережья — Мюром — и пастором с островов — Рокне — особой любви не было. Первый был чертовски богат, а второй — беден, как церковная мышь.

Пастор Мюр страдал язвой желудка и почти ничего не ел. Он был необыкновенно тощий — кожа да кости. Но, при всем том, он был очень силен. Его широкие, чуть сутулые плечи и сухопарая фигура придавали ему сходство с каменотесом. Бог знает, какую борьбу с самим собою ему пришлось вынести, прежде чем он принял решение пойти по духовной стезе. Однако никто не сомневался, что язву желудка он нажил от огорчений, так как вынужден был всю огромную силищу своих рук расходовать только на то, чтобы держать перед носом псалтырь… Жажда деятельности снедала пастора, но энергия его до некоторой степени находила выход в речах и проповедях. В промежутках он тихо сидел в своем кабинете и копил силы для нового выступления. Те, кто хорошо его знал, видели по его глазам, что он вскоре собирается разразиться новой речью или проповедью. В такие периоды он начинал усиленно жевать табак и при этом посылать вдаль просто сногсшибательные плевки. Это снискало ему гораздо большую популярность у прихожан, чем наставления и проповеди.

И вот пастор Мюр стоял на пристани, ничего не замечая вокруг. Он терзался тем, что никак не может найти отправной пункт для речи, которую должен произнести в честь дня рождения своего доброго друга Рейнерта Мусебергета.

Время от времени он посылал коричневый плевок на несколько метров вперед. Двенадцатилетние мальчишки, которые тоже начали жевать табак, при виде этого прямо-таки корчились от восторга.

Единорог шел к пристани, чуть заметно улыбаясь. Но вдруг улыбка замерла на его губах. Старика осенила какая-то идея. Он быстро подошел к пастору и сдернул с головы свою кожаную шапчонку.

Ежели отец пастор не побрезгует простой рыбачьей шхуной, то он, Единорог, перевезет его на Хаммернессет, чтобы отец пастор мог вовремя поспеть на день рождения Рейнерта Мусебергета. Ведь им всем так хочется передать с пастором свои поклоны и поздравления…

Пастор Мюр кивнул и послал коричневый плевок далеко в море. На сей раз не только мальчишки, но и старые рыбаки почувствовали к нему уважение. Потом он плюнул еще раз, и еще раз. Это было невероятно! Помилуй нас боже, скоро пастор Мюр навострится плевать через весь фьорд!

Единорог продолжал говорить и отвешивать поклоны. Мюр коротко кивнул, подошел к шхуне и с такой легкостью прыгнул на борт, что рыбаки только глаза вытаращили. Ведь пастор на вид был таким неуклюжим и неповоротливым! Мюр легко, словно перышко, отодвинул в сторону бочку, полную сельди, и рыбаки опять подивились его богатырской силе.

Старая шхуна отошла от берега, громко тарахтя и наполняя воздух запахами бензина и машинного масла. Палубные доски подрагивали в такт мотору, который в последнее время всё больше стал вытеснять добрый старый рыбачий парус.

Единорог передал руль Уле-малышу и приблизился к мрачному и молчаливому силачу пастору. Он учтиво завел разговор о погоде и о ветре, вовсе не дожидаясь от пастора ответов. Рыбаки делали вид, будто ничего не замечают. Они глядели куда угодно, только не на двух собеседников, но в то же время не упускали ни единого слова из их разговора.

Но вдруг все остолбенели, и табачная жвачка чуть не выпала из широко разинутых ртов. Подумать только, Единорог принялся расхваливать их общего врага, Рейнерта Мусебергета с Хаммернессета. Этого, можно сказать, убийцу Готлиба!

Ну нет, шуточки Единорога переходят всякие границы. По крайней мере такие шутки уж никуда не годятся! Ничего, рыбаки скажут ему пару слов по этому поводу, когда пастор покинет шхуну. Все сразу же значительно охладели к знаменитому насмешнику с острова Тоска.

Но тут последовала вторая неожиданность, которая почти что лишила рыбаков дара речи. Они напоминали конфирмантов, вмиг вышедших из повиновения своему учителю. Они презрительно оглядывали Единорога. Всеобщее проклятие было обеспечено и ему и его дому.

Но Единорог не обращал на это ровно никакого внимания. Он стоял за спиной у силача-пастора и нашептывал ему елейным голосом:

— Нет, о Рейнерте Мусебергете никто худого не скажет. Правду сказать, я и сам грешил этим, было такое дело, но теперь всем сердцем раскаиваюсь, что плохо отзывался о нем. А он-то ведь печется о, рыбаках на острове и так близко к сердцу принимает все их заботы и горести! Да будет стыдно всем сплетникам! А слышал ли отец пастор последние вести?

Пастор Мюр кивнул. Во взгляде его появился интерес. Этот рыбак с забавным прозвищем когда-то бывал у него в конторе, и в ту пору он не очень-то дружелюбно отзывался о Мусебергете. Но он оказался достаточно честным, чтобы опровергнуть ложные сплетни и разговоры.

Пастор стал внимательно слушать. Ведь это походило на исповедь раскаявшегося грешника! Негодование против Единорога на палубе всё росло.

— Нет, ей-же-ей, ничего худого о Рейнерте Мусебергете не скажешь. Коли я вру, стало быть врут другие. Слыхал ли пастор Мюр про этого бедного рыбака, что в один день лишился и дочки и зятя? У него вышла из строя лодка, потому что ему подсунули никуда не годный старый мотор. Неужто пастор Мюр так-таки ничегошеньки про это и не слыхал? Вот уж диковина! Да ведь про это толкуют на всем побережье и на островах! Или, может, отец пастор хворал всё время?

Пастор Мюр энергично покачал головой и стрельнул табачной жижей чуть ли не через весь залив. Рулевой Уле едва не свернул себе шею, чтобы разглядеть, куда попал плевок. Позже он клялся, что прямо на берег!

Потом пастор снова начал слушать Единорога. А тот орал что есть орлы, пытаясь перекричать трескотню мотора:

— Ну и вот, один недобрый человек захотел оттягать у бедняги и лодку и снасти, и пустил в ход всякие канцелярские плутни, о которых отцу пастору известно лучше, нежели простому неученому рыбаку. Да, коли я вру, стало быть и другие врут.

Тут рыбаки начали кое-что понимать и, почесывая в затылке, стали искоса поглядывать на Единорога.

Шхуна быстро продвигалась вперед, а пастор и Единорог продолжали беседу. Только пастор теперь начал беспокойно топтаться на месте.

— И тут Рейнерт Мусебергет с Хаммернессета пришел на помощь бедному рыбаку, — продолжал Единорог елейным тоном. — Благослови бог этого милягу, то бишь Мусебергета, хочу я сказать. Что бы вы думали? Он взял на себя всё это дело, заплатил за ремонт и купил рыбаку новый мотор! Разве пастор Мюр не слыхал про это? Ну, тогда многое, знать, проходит мимо его ушей. Может статься, отец пастор не знает и того, что Мусебергет подарил церкви новый колокол ко дню своего шестидесятилетия?

Пастор энергично закивал головой. Это ему известно. Он заметно оживился.

А Единорог с горечью продолжал:

— Вот бы послушали про это те, кто худо отзывается о таком достойном человеке. Да и чего там таиться? Я и сам иной раз поминал его недобрым словом. Кто не без греха? Только уж я по крайности не вожу с ним компанию, не ем и не пью за его столом. А теперь я, как сказано в писании, посыпаю пеплом свою грешную голову и раскаиваюсь всем сердцем. Рейнерт Мусебергет нам точно отец родной.

Единорог превзошел себя, расписывая доброту, кротость и милосердие Мусебергета. Пастор Мюр отодвинул бочку и поглядел на Единорога. Но мысли его были уже далеко. Церковный колокол и новый мотор для бедняка, — наконец-то у пастора была в руках основная нить речи на торжественном обеде! Он, правда, еще не знал, что именно он будет говорить, но всё-таки уже нашел тему! Даже не поблагодарив Единорога, пастор прошел мимо него и уселся около рубки. Потом он перекочевал на подветренную сторону и примостился на связке сетей. Оттуда виднелась его огромная черная шляпа и длинная лошадиная физиономия. Он принялся размышлять. Время от времени через борт в воду летел коричневый плевок. Потом пастор вышел из своего укромного уголка и принялся расхаживать по палубе, по-генеральски выпятив грудь. Иногда он размахивал руками. Он не замечал никого вокруг, но в воображении его были толпы слушателей. По мере того как его осеняли новые идеи, спина его выпрямлялась всё больше. На пастора Толлефа Мюра снова напал стих произносить речи. Эта его слабость была широко известна в округе, и рыбаки немало потешались над ней. Глаза пастора сверкали, худое лицо оживилось и стало почти красивым. Вся фигура дышала отвагой. Губы дрожали от нетерпения. И мало-помалу он стал говорить всё громче и громче…