Анна Баркова - Избранное. Из гулаговского архива

• Название: Избранное. Из гулаговского архива
• Автор: Анна Баркова
• Издательство: Ивановский государственный университет
• Жанр: Современная проза
• Год: 1992
• ISBN: 5—230—02208—6

Жизнь и творчество А. А. Барковой (1901–1976) — одна из самых трагических страниц русской литературы XX века. Более двадцати лет писательница провела в советских концлагерях. Но именно там были созданы ее лучшие произведения. В книге публикуется значительная часть, литературного наследия Барковой, недавно обнаруженного в гулаговском архиве. В нее вошли помимо стихотворений неизвестные повести, рассказ, дневниковая проза. Это первое научное издание произведений писательницы.

---

Гость слегка поморщился, но изысканная вежливость его не покинула:

— Мы тоже считаем, что коммунисты не прочь подчинить весь мир своему экономическому и политическому диктату. Как видите, мы с вами сходимся во взглядах… Но это схождение, — рассмеялся он, — ни к чему хорошему не приведет. Мы с вами не на пресс-конференции и даже не на совещании высоких сторон. Мы с глазу на глаз будем говорить проще, искреннее и серьезнее. От нашей искренности и серьезности зависит кое-что в мире, хотя, конечно, далеко не все.

— Я только и стремлюсь к этому, — смягчив тон, заявил хозяин, — но вы все, буржуазные политики, упорно не хотите понять нас.

Гость слегка наклонился вперед, пристально глядя в глаза хозяина, и спросил:

— Что вы хотите от нас? Скажите прямо, откровенно и честно, забыв о дипломатах, теориях и о прочем, просто по-человечески.

— Мы желаем мирного сосуществования. Мы желаем прекращения гонки вооружений, мы желаем запрещения атомного оружия. Мы желаем ликвидации военных баз, невмешательства во внутренние дела других государств. Вот наша программа.

— Это и наша программа, — улыбнулся гость. — Однако договориться мы не можем, не умеем. В чем же дело? Дело, Ваше превосходительство, в условиях. Вот тут-то у нас и начинаются расхождения.

Хозяин снова вспылил:

— Вопрос тормозите вы!

— Чем?

— Вот этими самыми условиями… Ваши условия неприемлемы… Они возмутительны. Мы — не какая-то маленькая, слабенькая держава… От нас нельзя требовать объединения Германии до рассмотрения вопроса о разоружении. От нас нельзя требовать вывода войск из стран народной демократии. Тамошние народные массы умоляют нас не выводить войска, боясь вашего нападения.

Вежливый гость откровенно рассмеялся:

— Так-таки сами рабочие массы и умоляют?

— Ну, да! Мы там были, беседовали с рабочими, и все высказывались за то, чтобы наши войска оставались там.

— Удивительно! Странно! Не на митингах, конечно, а через своих депутатов и делегатов рабочие массы этих стран умоляют освободить их от коммунистического гнета.

— Это не рабочие массы… Это буржуи, национал-фашисты… отщепенцы шлют к вам свои делегации.

— А разве там сохранились буржуи и национал-фашисты в таком количестве, что могут присылать к нам довольно многочисленные делегации. Состав депутаций нам известен: рабочие, интеллигенты, крестьяне.

— Это все маскировка… Кроме того, среди рабочих и крестьян есть отсталые элементы, это не секрет.

— И много этих отсталых элементов?

— Конечно. Их нужно перевоспитывать, пробуждать в них сознание своих интересов.

— Чем перевоспитывать? Танками?

— Опять эта клевета! Танки мы пустили в ход по просьбе венгерского революционного правительства против явно реакционных элементов, мятежников-хартистов.

— А как вы отличили их в толпе от передовых элементов? Были же в толпе и рабочие… очень много рабочих… Это тоже не секрет.

— Рабочие все были на нашей стороне… А отребье — да! — было перебито. И венгерский народ благодарит нас за это, и вообще вы, кажется, подвергаете меня допросу. Здесь не международный трибунал… И еще не известно, кого международный трибунал будет судить.

Гость, не теряя спокойствия, с прежней тонкой улыбкой, все так же пристально глядя в глаза беснующемуся хозяину, тихо, но необыкновенно четко ответил:

— Международный трибунал будет судить побежденного.

— То есть вас, — гулко захохотал хозяин. — Вы будете побеждены. Капитал будет низвергнут — таков железный закон истории.

— С вашей точки зрения, — не повышая голоса, заметил гость.

— Точка зрения марксизма-ленинизма и есть единственно правильная точка зрения.

— Правильных исторических точек зрения нет, Ваше превосходительство. Нет и непререкаемых экономических и политических учений. В этих науках сначала создают схему, а потом втискивают факты… Не избежали этого ни Маркс, ни Ленин. Вот в точных науках с фактами обращаются почтительнее и то далеко не всегда правильно истолковывают их. Всякая теория — только рабочая гипотеза. И ваша гипотеза, дорогой хозяин, отживает свой век.

Хозяин с недоумением уставился на гостя. Он, должно быть, ничего не понял.

— Что отжило?

— Ваша доктрина, ваша религиозная догма, — любезно объяснил гость.

Хозяин вскочил, сжал кулаки, но сейчас же опомнился и насильственно улыбнулся:

— Учение Маркса — Ленина? Религиозная догма? Это оклеветание учения пролетариата. Законы общественного развития, открытые Марксом, так же реальны… как мы с вами.

— Я не имел намерения клеветать на ваши верования. Я сам человек религиозный, но я примыкаю к католической церкви, а не к марксистской.

— Самое передовое материалистическое учение, учение восходящего класса — церковь, религиозная догма! — бурно и торжествующе хохотал хозяин. — Вот оно, просвещенное мнение господ буржуазных идеалистов.

— А вы думаете, что материалист не может быть религиозным? Я считаю, что безбожников гораздо больше среди идеалистов.

— Среди идеалистов? Среди мракобесов? Здравствуйте, я ваша тетя! — так у нас говорится, — спохватился хозяин.

— Я знаю это выражение.

— Где вы так хорошо изучили русский язык? — вдруг с завистью опросил хозяин. — Я ни одного языка не знаю, а теперь изучать поздно и некогда.

— Вы слишком много работаете, поэтому быстро отстаете от движения культуры.

— Мы отстаем? Мы? Наше производство в пятьсот раз превышает довоенное…

Гость снова поморщился.

— Цифры довольно точные вашего промышленного роста мне известны, — кратко заметил гость. — Они сильно расходятся с вашими. О качестве же вашей продукции говорить не приходится… Впрочем, — любезно и с иронией добавил он, — для международных выставок вы изготовляете неплохие вещи.

Хозяин вспыхнул:

— Только для выставок?

Гость не ответил на этот вопрос, а веско заговорил, отделяя каждое слово, будто диктовал:

— Мы встретились, чтобы выяснить: удастся нам мирно сосуществовать или уничтожим правых и виноватых, коммунизм и капитализм, промышленность и сельское хозяйство, культуру и религию, женщин и детей… и себя самих, что, согласитесь, для нас с вами имеет некоторое значение.

— С нами нельзя вести переговоры с позиции силы. Мы не боимся угроз, — немедленно отбарабанил хозяин тоном ученика первого класса.

— Ни одно уважающее себя правительство не ведет переговоры с другим правительством с позиции бессилия. Вы очень любите всюду и всегда употреблять фразу, которую вы сейчас произнесли… А, в сущности, она бессмысленна.

Мы с чертом, невидимые, сидели на диване. Я с интересом читала мысли собеседников. Иностранец думал: «За всю свою политическую жизнь не встречал еще подобных идиотов. И как идиоты они очень опасны, потому что безответственны». А хозяин говорил про себя: «Выкуси! Пришел торговаться — нужда заставила. Политики!»

А вслух он сказал:

— Позиция силы — это позиция угрозы.

— Нет. Позиция силы — это позиция силы. Вам никто не угрожает, но вам, я бы сказал, очень деликатно доказывают, что и ваших угроз, ваших странствований по всему миру и неудобных для политических деятелей митинговых выступлений тоже никто не боится… А я лично сейчас только изобразил вам положение, в которое попадем мы все, если грянет атомная война.

— Надо прекратить гонку вооружений. Надо запретить атомное оружие. Надо ликвидировать военные базы.

— Надо! — сказал гость. — Ликвидируйте ваши базы. Выведите войска из других стран. Предоставьте их своей судьбе. И мы ликвидируем наши базы… причем, нас тоже умоляют, чтобы мы их не ликвидировали.

— Ага! Вывести войска. Подчинить молодые народные демократии вашему диктату.

— Ну что вы! Не так давно авторитетные лица у вас утверждали, что можно вывести войска отовсюду — социалистическое строительство не прекратится.

— Ну да! Ну конечно! Мы выведем. А вы ликвидируйте Европейское объединение.

— Европейское объединение, Соединенные Штаты Европы, — идея не новая. Она зародилась лет шестьдесят назад и, к сожалению, слишком поздно осуществляется… После двух мировых войн.

— Значит, не ликвидируете?

— Нет. Мы не можем предоставить Европу вашему диктату.

— Ваше объединение ущемляет интересы отдельных стран, Франции например. Урезывает их суверенитет и оскорбляет национальное достоинство.

— Отдельные страны охотно поступились частичкой своих национальных интересов и суверенитета для того, чтобы избавиться от бесконечных войн за жизненное пространство, за прибыли монополий, как вы любите выражаться, и за химерические идеи.