Джоанна Линдсей - Заставь меня полюбить тебя

• Название: Заставь меня полюбить тебя
• Автор: Джоанна Линдсей
• Жанр: Исторические любовные романы

Автор номер один Нью-Йорк Таймс Джоанна Линдсей пишет блестящий страстный рассказ о дочери графа, которая должна убедить таинственного виконта жениться на ней, и тем самым закончить свою кровавую месть ее брату.

Один поединок можно считать делом чести, но три — это уже покушение! Все высшее общество возмущено таким безрассудным поведением молодых дворян, поэтому Принц Регент Георг IV приказывает Роберту Уитворту, наследнику графа Тамдона и лорду Доминику Вульфу закончить их спор, соединив свои семьи браком. Если любая из сторон откажется исполнять приказ, то она сразу же лишится своих земель и титула. Уитворт просто счастлив отправить младшую сестру Брук в далекое имение своего врага. Он знает, что Вульф откажется от такой невесты, и тем самым потеряет свое богатство и статус. Вульф, однако, сам полон решимости отпугнуть малышку Уитворт. Пусть дуэль, как средство уничтожения ненавистного ему человека, больше невозможна, он хотя бы получит удовлетворение от того, что его враг потеряет все свои земли и титул. Но он не ожидал, что сестра его недруга окажется настолько изобретательной и жизнерадостной девушкой, которую так трудно «сломать». Брук Уитворт мечтала о своем первом сезоне в Лондоне, так как надеялась заполучить мужа, который увезет ее подальше от нелюбимой семьи. Вместо этого, она направляется в Йоркширские топи, чтобы выйти замуж за таинственного дворянина, чья семья проклята, а сам он трижды пытался убить ее брата. Но в ее сердце нет места для страха, ведь этот человек — ее спасение. Она заставит его полюбить себя!

---

— Полагаю, что нет, — Доминик подошёл, чтобы наполнить свой бокал, но развернулся, чтобы спросить. — А что насчёт моего отца?

— Боже, нет! Вообще-то Арнольд заверил меня, что ни один ныне живущий Бискейн никого не убивал. Хотя, это не означает, что они не были готовы. Но всем последующим виконтам, не считая твоего отца, не везло со своими первенцами — они теряли их при рождении или в раннем детстве. Но мои далёкие предки всё же убили некоторых твоих. Я происхожу из ужасной семьи, и мне невероятно стыдно!

— Тебе и должно быть стыдно, Гэбриел Бискейн, — хмыкнула Анна, открыв дверь и входя внутрь.

— Подслушиваешь, мама? — сухо спросил Доминик.

— Нет, я… ну, возможно… совсем недолго. Просто нам нужно поговорить.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Гэбриел, пытаясь прошмыгнуть мимо неё.

Но она заблокировала ему проход к двери.

— Нет, не пойдёшь. Умер ли кто-нибудь из членов твоей семьи с тех пор, как Доминику исполнилось двадцать пять?

Доминик не мог поверить собственным ушам. Он поставил бутылку виски на место и попытался не быть слишком резким, хотя это у него совсем не получилось.

— Ты снова собираешься вмешаться? Это моё дело, а не твоя забота.

— Вообще-то моя. И я хотела рассказать тебе об этом в твой день рождения. Но ты провёл его в доме Арчера, пытаясь залечить свою рану. Рану, о которой даже не удосужился мне рассказать! А затем ты уехал в Ротдейл, дабы восстановить там силы, чтобы я и впредь не знала о твоём ранении. Так что немедленно отвечай на мой вопрос, Гэбриел!

— Нет, миледи, никто не умирал. Но так как приближается следующий день рождения Доминика, то мой дядя считает, что кто-то из первенцев Бискейнов умрёт. Я, Питер или Джени.

— Тогда я очень счастлива раз и навсегда опровергнуть это глупое проклятие, — Анна улыбнулась своему сыну. — Тебе уже двадцать шесть, мой дорогой. Это проклятие — полнейшая фикция, мы с твоим отцом доказали это, скрыв твой реальный возраст.

Доминик снова взял бутылку виски, хотя ему было бы лучше ущипнуть себя, ведь подобный бред может только во сне присниться. Но сразу два бреда в одном сне? Это уже перебор…

Он глотнул прямо из бутылки, прежде чем потребовать ответа:

— Как это возможно? Ведь слуги знали, когда я родился.

— Это была идея твоего отца. Он хотел опровергнуть проклятие раз и навсегда. И опроверг. Он просто не дожил до этого момента, чтобы узнать лично. Мы были очень молоды, когда влюбились друг в друга во время моего первого Сезона. И я забеременела до того, как мы поженились и отправились в свадебное путешествие.

Доминик удивлённо поднял брови. Анна густо покраснела. Гэбриел снова попытался выйти из комнаты, но она рукой блокировала дверной проём.

— Нас здесь не было четыре года. Когда мы вернулись в Англию, то всем говорили, что ты на год младше, чем ты был. Да, люди удивлялись, что ты был весьма крупным для своего возраста, но никто не догадался о подлоге. И теперь я точно знаю, что мы спасли твою жизнь своей хитростью.

Она закончила свою тираду, глядя на Гэбриела, но у него на лице сейчас читалось неимоверное облегчение, поэтому он нисколько не беспокоился из-за её колкого взгляда.

— Я собираюсь немедленно отправить моему дяде длинное письмо с разъяснениями, а когда увижу его в следующий раз, то обязательно засвечу ему фонарь под глазом. Спасибо, миледи. Вы мне такой камень с души сняли, что я теперь летать смогу!

На этот раз она позволила ему уйти, чтобы спросить у сына о том, что собиралась при встрече:

— Доминик, ты ещё не простил меня?

Доминик уже осушил больше половины бутылки виски.

— Твоя сегодняшняя исповедь не имеет отношения к тому, что ты сделала. Ты не уберегла меня от судьбы худшей, чем смерть, мама. Вместо этого ты просто приговорила меня к новому аду.

Глава 55

— Может быть, никого нет дома? — сказала Альфреда, второй раз постучав в дверь.

— Я слышу, как плачут малыши, — настаивала Гарриет. — Они не оставили бы их без присмотра.

Пара, которую они искали, действительно в прошлом году усыновила ребёнка, а вскоре после этого ещё одного. Они надеялись и на третьего, так как хотели большую семью. Но Альфреда лишь закатила глаза, отказываясь в очередной раз повторять то, что уже говорила. Им всё равно придётся отступить, ведь даже если семья Тьюррил усыновила ребёнка Эллы, они не смогут этого доказать. Настоятельница не подтвердит этого, а сама пара, конечно, станет всё отрицать, чтобы не пришлось отдавать ребёнка, которого они полюбили, как своего собственного.

Они приехали в Севенокс вчера, поздно вечером, и немного смутились, так как город был гораздо больше, чем они ожидали. Он явно вырос со времён его основания в тысяча шестьсот пятом году. Женщины сняли комнаты в небольшой гостинице, и Гарриет отправилась на поиски каких-нибудь церквей, решив, что визит к мэру может подождать до утра. У неё не получилось что-либо узнать в церквях, расположенных в центре города, зато им подсказали поискать более отдалённые, что они и сделали в первой половине утра.

Пастор направил их по нужному адресу, указав, что внушительных размеров дом Тьюррилов находится на самой окраине города. Мистер Тьюррил был опытным часовщиком, как им сказали. Супруги в течение пятнадцати лет пытались зачать ребёнка, прежде чем согласились на усыновление.

Брук и Гарриет, волнуясь, стояли на верхней ступеньке лестницы, а Альфреда вновь постучала, и дверь открыли. Женщина, стоявшая в дверном проёме, была слишком молода, чтобы быть миссис Тьюррил. У девушки были рыжие волосы и любопытные карие глаза, на ней был длинный белый фартук, вероятно, она была служанкой. Скорее всего, няней, так как на руках держала малыша. Уитворты не могли оторвать от неё своих глаз.

— Могу ли я помочь вам, дамы?

Откуда-то из дома послышался женский голос:

— Это доставили мою посылку, Берта?

Горничная обернулась, чтобы ответить, давая Брук достаточно места, чтобы взглянуть внутрь и увидеть ту, с кем говорила женщина. И там была она… Чёрные волосы, затянутые лентой в хвост на затылке, янтарные глаза, точно как у Доминика, модно одета. Брук даже надеяться на это не могла, только не после того, как увидела ни одну, а сразу две могилы Элоизы Вульф.

— Я знаю тебя, — сказала Брук, пытаясь не расплакаться, когда подходила к сестре Доминика. — Я плакала вместе с тобой, когда умерла твоя собака. Я смеялась вместе с тобой, когда ты залепила снежком точно в лицо своему брату. Тебе тогда было всего лишь двенадцать. Я улыбалась, когда сидела на твоей «скамейке победительницы», расположенной в центре лабиринта в Ротдейле. Боже мой, я так рада, что ты жива, Элла!

Её янтарные глаза становились всё шире с каждым произнесённым Брук словом, пока чёрные брови не сошлись на переносице, прежде чем она жёстко ответила:

— Вы ошибаетесь. Я Джейн Крофт. И я понятия не имею, о чём Вы сейчас говорили.

— Замена имени не изменит того, кто ты, — широко улыбнулась Брук. — Не отрицай этого. Твои глаза выдают тебя, они такие же, как у него.

Девушка возразила ещё жестче:

— Очевидно, что Вам дали неверный адрес. Кого бы Вы там не искали, этот человек не живёт здесь. А сейчас я вынуждена просить Вас уйти.

Брук не смутил недружелюбный тон девушки, но прежде чем она смогла ответить, Гарриет ворвалась в дом, потребовав ответа на мучающий её вопрос:

— Где мой внук?

— Прошу прощения, — резко сказала девушка. — Да кто, чёрт побери, вы все такие, люди?

— Мама, подожди, — предостерегла её Брук. — Это Элла Вульф, мать ребёнка.

Янтарные глаза метали молнии.

— Нет! Это не так! Прошу вас, уходите!

Брук быстро сказала:

— Я невеста… была невестой Доминика, и надеюсь стать ею снова. Я люблю твоего брата. Он до сих пор очень сильно любит тебя и до сих пор страдает из-за того, что потерял тебя. Твоя мать всё ещё горюет и ужасно по тебе скучает. Причина твоей смерти — это то, что мешало мне быть вместе с твоим братом. Но если он узнает, что ты жива…

— Ты не можешь рассказать ему! — Элла выглядела потрясённой, когда по её лицу покатились слёзы.

Гарриет была разочарована тем, что не получится забрать ребёнка домой сегодня же, как она надеялась. Но в её голосе не было обвинения, просто любопытство, когда она спросила:

— Вы знаете, что у Вас две могилы?

Элла вытерла слёзы с лица:

— Я надеюсь, что так. Я постаралась всё устроить для обеих сторон.

— Можем ли мы увидеть ребёнка? — с надеждой спросила Гарриет.

— Нет, — явно защищая своё дитя, сказала Элла. — Я даже не знаю, кто вы и как нашли меня, в то время как я предприняла всё возможное, чтобы подобного не произошло.

Брук пояснила:

— Мы не знали, что найдём тебя, только не после того, что ты написала в своём дневнике, что ребёнок не оставил тебе никакого выбора, кроме как покончить с жизнью.