Юзеф Хен - Останови часы в одиннадцать

• Название: Останови часы в одиннадцать
• Автор: Юзеф Хен
• Издательство: Орбита
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1989
• ISBN: 5-85210-006-4

В сборник польского детектива вошли два романа и две повести.

Роман Ю. Хена «Тост» рассказывает о борьбе за установление правопорядка в первые послевоенные годы.

В повести Р. Братного «Тают снега» показана трагическая судьба человека, вынужденного вновь взяться за оружие, хотя большая война только что кончилась.

В романе Б. Навроцкой «Останови часы в одиннадцать» исследуется вопрос о том, к чему может привести приговор, вынесенный человеком, а не государством.

В повести 3. Ненацкого «Трость с секретом», казалось бы, обычная покупка старинной трости оборачивается цепью загадочных и трагических событий.

---

Он поцеловал ее холодную загорелую руку, пахнущую жасмином. Закрыв за собой калитку, он бросился бежать и успел еще догнать трамвай, идущий в сторону Лодзи.

— Это он, Бутылло, выдавал себя за Рикерта, — без конца повторял он Розанне во время обратной дороги. — Много бы я дал за то, чтобы узнать, зачем он так сделал и почему он уже дважды уклонился от ответа, когда я спрашивал о происхождении тросточки. — Первый раз сослался на болезнь, во второй — рассказал, что купил трость у спекулянта еще в сорок шестом году. А жена его говорит, что тросточка появилась в их доме только в этом году.

— Может быть, он держал ее в подвале или где-нибудь в чулане…

— Возможно, — неохотно согласился он. — Почему, однако, он не сказал мне прямо: «История тросточки мне неизвестна. Я случайно купил ее у спекулянта»? Объяснение может быть только одно: Бутылло невыгодно, чтобы я знал правду о происхождении трости. Если принять такую гипотезу, то становится понятен телефонный разговор с таинственным реквизитором. За обыкновенную трость мне предложили три тысячи злотых. Кому-то очень нужно, чтобы я не допытывался о ее родословной. Тем сильнее во мне желание узнать ее!

— Пока у вас одни подозрения. Но мне неясно, к чему Бутылло так тщательно скрывать историю приобретения трости? Не купил ли он ее у какого-нибудь вора?

— Или у убийцы, который боится разоблачения.

— Вы шутите!

— В тросточке штык. Ведь не для украшения же он!

— Это было полвека назад, первого ее хозяина давно нет на свете.

— Вы сказали: первого хозяина. А кто знает остальных хозяев? В чьих руках она была и кому служила? Вот что меня интересует.

В пять часов вечера они вернулись в Лодзь. Тут Генрик вспомнил, что сердится на Розанну. Он попрощался с ней очень холодно, не назначив новой встречи. Она, в свою очередь, равнодушно повернулась к нему спиной, вскочила в автобус и поехала по Петрковской улице.

29 мая, ночь

Его разбудил звонок. Зажег ночник, посмотрел на часы — без пяти одиннадцать. Подбежал к двери и широко распахнул ее. В холле горел свет. Он увидел Розанну.

— Едва успела, могли закрыть парадное, — сказала она, тяжело дыша.

Без всяких объяснений, не обращая внимания на то, что Генрик был в пижаме, она прошла прямо в комнату. Светлый плащ девушки был сильно запачкан. Розанна швырнула на кресло большую кожаную сумку. Потом накрыла сумку плащом. Сама села в другое кресло, потянулась, зевнула.

— Я буду у вас ночевать.

Генрика снова возмутило, что она так бесцеремонно распоряжается в его квартире. Он указал ей на стоящее в углу кресло-кровать.

— Хорошо, — кивнула она.

Пошла в ванную, вскоре он услышал шум колонки. Генрик разложил кресло, вытащил из тахты запасную подушку, чистые простыни и теплое одеяло. Приготовил постель, а так как купание затягивалось, он оставил маленький свет и лег на тахту. Она вошла в комнату в купальном халате.

— Я не могла идти к себе: Лолек с ребятами поджидали меня у моего дома.

Погасила лампу, скрипнули пружины кресла-кровати.

— Я знаю, вы думаете обо мне очень плохо. Но вы ошибаетесь.

Ее ложь бесила Генрика. Он подумал, что Розанна может, чего доброго, его обворовать. А обращаться в милицию, не зная ни ее имени, ни адреса, смешно.

Поднялся с тахты, вышел в коридор. Закрыл входную дверь на ключ, а ключ спрятал под ванной. Вернулся в комнату и залез под одеяло. Тахта была широкая, он лежал на самом краю. Прошло довольно много времени, и вдруг, к своему удивлению, он почувствовал на своей щеке ее дыхание.

— Там было слишком жестко, — объяснила Розанна. — Ты сердишься? — шепотом спросила она. — Ну, не сердись! — И поцеловала Генрика в губы.

30 мая

Утром она не могла его добудиться. Когда он открыл глаза, Розанна была уже одета и умыта.

— Где ты спрятал ключи? — спросила она, брызгая на него водой из стакана.

— Куда тебе торопиться? Сегодня воскресенье, — позевывая, сказал он.

— У меня сегодня показ моделей. Хочешь, чтобы меня выгнали с работы?

— Тебя все равно выгонят, ты плохо себя ведешь.

— Свинья! — Она осмотрела свой перепачканный плащ и решила его почистить. Нашла в прихожей щетку и пошла с плащом в ванную.

Генрик подумал: «Выпущу ее, а вдруг она что-нибудь стащила?»

Он спрыгнул с тахты и заглянул в сумку, лежащую на кресле. Там лежали всякие женские мелочи: помада, кошелек, носовой платок. На самом дне лежал пистолет марки «ТТ». «Вот ты какая!»-проворчал он и юркнул на тахту. Розанна вернулась в комнату в плаще.

— Ну, открывай дверь, мне нужно торопиться! — воскликнула она, закинув сумку через плечо.

Притворяясь донельзя сонным, он поплелся в ванную, достал ключ и открыл дверь.

— Чао! — сказала она и поцеловала его в щеку.

— Чао, — зевнул Генрик, захлопнул дверь и помчался к тахте.

Проснулся он в двенадцатом часу. Вспомнил, что сегодня воскресенье и не надо идти в редакцию. Закурил натощак сигарету- ставить чай ему было лень. В час позавтракал. Выспавшийся и довольный собой, он включил проигрыватель, поставил «На сопках Маньчжурии» и только отправился бриться, как опять позвонили в дверь. Не смывая мыльной пены, он открыл дверь.

— День добрый! — обратился к Генрику незнакомый тучный мужчина. Не переступая порог, он предъявил свое удостоверение. Никому не пришло бы в голову, что этот толстый бодрячок в поношенном костюме может оказаться следователем милиции. Генрик подумал, что он один из тех специалистов по истории криминалистики, о которых упоминал майор Бучек.

Гость уселся в кресло, широкополую шляпу положил на стоящий рядом столик. Указав на тросточку, он вежливо спросил:

— Вы не смогли бы показать мне эту игрушку? Генрик подал ему трость.

— Надо сильно дернуть за ручку.

Гость вырвал штык из ножен, осмотрел острие, покивал головой как бы в такт своим мыслям, потом спрятал штык обратно. Положив руку на набалдашник, он произнес:

— Я хотел бы с вами поговорить.

— Если вы не возражаете, я сначала добреюсь.

— Конечно, конечно!

Генрик побрился, вымыл лицо, побрызгал одеколоном.

— Я в вашем распоряжении, — сказал он, убирая постель с тахты.

— Мне хочется узнать: давно ли она у вас?

— Так вот в чем дело! — обрадовался Генрик. — С удовольствием отвечу.

Сначала он рассказал о безобразиях на Старом кладбище, которые и натолкнули его на мысль приобрести себе трость. Рассказал о стычке с Лолеком, о своем решении узнать историю трости. Изобразил сцену встречи с лже-Рикертом, вспомнил о таинственном звонке реквизитора и описал визит к Бутылло. Сообщил, что признал в Бутылло субъекта, хозяйничавшего в квартире Рикерта.

— Бутылло отправился на машине в Лодзь, — закончил он. — Тогда я вернулся к его жене, соврал, будто забыл спросить Бутылло о человеке, продавшем ему трость. Она сказала мне, что трость появилась в их доме только в этом году, но не знает имени человека, продавшего ее мужу. Таким образом, я пришел к выводу, что Бутылло хочет скрыть происхождение трости.

— И что вы решили? — спросил следователь. Это был первый вопрос, который он произнес во время рассказа Генрика.

— Пока ничего. Думаю, однако, мне придется еще раз съездить к Бутылло. Попробую убедить его в том, что мной руководит исключительно журналистский интерес и что я не разглашу секретов, касающихся лично его.

Толстяк засопел, точно на него взвалили тяжелую ношу.

— У вас, пан редактор, есть удивительные склонности. Вам стоило бы заняться спиритизмом.

— Я не совсем вас понимаю, — пробормотал Генрик.

— Вас все время так и подмывает поговорить с людьми, которых уже нет в живых. Приставали с расспросами к Рикерту, хотя этот человек погиб, теперь хотите убедить Бутылло, что есть какое-то обстоятельство, мешающее ему говорить… Так вот. Есть одно обстоятельство, мешающее ему говорить. Он мертв.

— Бутылло? Не может быть!

— Поверьте мне, он мертв.

— Значит, я разговаривал не с Бутылло, а снова с кем-то другим?

— Бутылло умер после того, как вы с ним говорили.

— Он куда-то поехал на своем «вартбурге»…

— Но вернулся. И был убит ударом штыка.

Генрик покосился на трость в руке толстяка. Тот поймал его взгляд.

— Не таким штыком, — успокоил он. — Кстати, — быстро произнес он, — чем вы занимались вчера в одиннадцать вечера?

— Я был дома, спал. Точнее говоря, без пяти одиннадцать меня разбудила одна молодая женщина, которая оставалась здесь до утра. Так что я не мог одновременно находиться в двух местах: в вилле Бутылло и своей квартире. Как явствует из вашего вопроса, Бутылло был убит в одиннадцать вечера.

— А что за женщина была у вас?

— Я холостяк! — возмутился Генрик — Мне тридцать лет, я уже не ребенок.