Юзеф Хен - Останови часы в одиннадцать

• Название: Останови часы в одиннадцать
• Автор: Юзеф Хен
• Издательство: Орбита
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1989
• ISBN: 5-85210-006-4

В сборник польского детектива вошли два романа и две повести.

Роман Ю. Хена «Тост» рассказывает о борьбе за установление правопорядка в первые послевоенные годы.

В повести Р. Братного «Тают снега» показана трагическая судьба человека, вынужденного вновь взяться за оружие, хотя большая война только что кончилась.

В романе Б. Навроцкой «Останови часы в одиннадцать» исследуется вопрос о том, к чему может привести приговор, вынесенный человеком, а не государством.

В повести 3. Ненацкого «Трость с секретом», казалось бы, обычная покупка старинной трости оборачивается цепью загадочных и трагических событий.

---

Смерть жандарма Федоренко

Жандарм Федоренко вышел из приемной губернатора Миллера с самыми радужными надеждами. Мысленно он уже видел себя начальником жандармского управления: самое меньшее — обержандармом и георгиевским кавалером.

Дело, которое ему доверили, было нетрудным. Более того, оно было бы чрезвычайно легким, если бы не прирожденная трусость Федоренко. Чтобы выполнить это поручение, надо было ночью одному отправиться в зловещую темноту переулков Балуты — квартала притонов и бандитских «малин». А Федоренко дорожил своей жизнью. Особенно теперь, когда фортуна ему улыбнулась. Томимый тяжелыми предчувствиями, Федоренко снял мундир и надел цивильный костюм, более приличествующий секретному характеру его миссии.

Часы на невысокой башне ратуши пробили десять, когда Федоренко миновал Новый рынок и направился в сторону Старого города.

Там уже господствовал полумрак. Редкие газовые фонари тускло освещали прямоугольник Старого рынка, окруженный трех- и четырехэтажными домами. Мрак скрывал безобразие трущоб. Прохожие встречались редко. Сквозь грязные окна хибарок Федоренко мог видеть пейсатых евреев в ермолках, склонившихся над ткацкими станками. Другие сапожничали, сгорбившись на своих табуретках. Кровати, в которых спали целыми семьями, горы грязных мисок на столах, грязь, отбросы — всю нищету еврейского квартала. Из дверей тянуло чесноком, жареным луком, рыбой. По укромным уголкам, в темных нишах и подворотнях, шевелились тени. Тишину нарушал нервный шепот и резкий женский смех. От фонаря к фонарю брели в обнимку пьяные. Еле ворочая языком, они пытались петь, ругались, проклинали все на свете.

Федоренко свернул в нужный ему переулок и испуганно остановился. В переулке не было ни одного фонаря, все окна закрыты ставнями. Пробивавшиеся полоски света отражались в бесконечных лужах и весенней грязи.

В этом году Федоренко бывал здесь неоднократно, и всякий раз с полицией, расследовал очередное убийство или ограбление. Не проходило и месяца, чтобы в одной из подворотен не обнаружили труп, в близлежащий участок то и дело являлись прохожие, ставшие жертвами грабежа. Под угрозой смерти они отдавали бандитам все: часы, кольца, перстни, бумажники, а иногда и одежду. На этой улице, как, впрочем, во всем районе Балуты, жили воры и рецидивисты, будто нарочно согнанные в одно место. Здесь каждый был под подозрением и каждый заслуживал тюрьмы. Полиция вела следствие, иногда кого-нибудь арестовывали. Но чаще всего добродушно советовала потерпевшему стараться обходить эти места. Полиция и бандиты ладили между собой, но кто может в такой кромешной тьме узнать его, жандарма Федоренко? Неузнанному ему угрожала смерть, как и любому из прохожих. Не кричать же ему: «Я Федоренко, друг Иосифа!» Острый нож может оборвать его жизнь прежде, чем он успеет открыть рот…

Федоренко долго стоял на углу и размышлял о том, имеет ли он право подвергать свою жизнь опасности. В конце концов страх перед губернатором и полицмейстером Данильчуком взял верх. Федоренко вынул из кармана огромный наган, взвел курок и направился в темноту. Кроме револьвера Федоренко на всякий случай имел при себе длинный штык. Когда он остановился перед домом Иосифа, пот с него лил ручьями. Дрожащей рукой постучал в дверь.

— Кто там? — спросил высокий мужской голос.

— Свои, открывай!

Дверь отворилась. На пороге стоял Иосиф — маленький, горбатый мужчина в плисовых штанах и широкой, скрывающей горб куртке из мягкой материи. Лицо у него было худое, болезненное, один глаз закрыт черной повязкой. При виде Федоренко Иосиф испуганно отшатнулся.

— Ты чего? — удивленно произнес жандарм и усмехнулся, взглянув на наган в своей руке. — Не бойся, — снисходительно сказал он бандиту и спрятал наган в карман пальто. Старательно прикрыл за собой двери и подошел к столу.

— Ты один?

Иосиф кивнул. На первый взгляд он производил впечатление безвредного грустного калеки. Лишь приближенным Иосифа было известно, какой он ловкий, жестокий и мстительный. Рассказывали, что четырнадцатилетним пареньком он вступил в банду Карася, отравил его и сам стал главарем. Как ни странно, популярность Иосиф приобрел не столько благодаря своему воровскому умению и жестокости, сколько неожиданной для такого человека культуре и начитанности.

Иосиф уже давно не принимал участия в грабежах. Он был главарем: отбирал, делил и продавал награбленное.

Полиция не могла его ни в чем уличить. Во время налетов Иосиф сидел дома с книгой или отправлялся в театр.

Бандита обуревало желание прослыть культурным человеком. Он выписывал десятка два польских и немецких журналов, проспекты крупных книгоиздательств, не пропустил ни одной театральной премьеры. А между тем жил он очень убого. В комнате его не было никакой мебели, кроме стола и узкой кровати. На столе лежало несколько газет, стояла керосиновая лампа и графин с водкой. Очевидно, Иосиф принимал гостей, которые с приходом Федоренко улизнули через черный ход.

— Я пришел к тебе с важным делом. Нас никто не услышит?

— Говори, не бойся, — сказал бандит.

Федоренко нагнулся и долго шептал ему что-то на ухо. Дело, с которым он пришел, было по меньшей мере странным. Но Иосиф не удивился. Посланец полицмейстера Данильчука обещал бандитам полную безнаказанность, если они ограбят несколько еврейских домов в Старом городе. Иосиф уже привык к странным поручениям царской охранки. Первый раз речь шла об убийстве высокопоставленного царского чиновника, находившегося в Лодзи проездом в Берлин. В другой раз поручили ограбить и захватить папку с документами. За это бандиты получили от охранки такое мизерное вознаграждение, что Иосиф решил больше никогда не иметь с ней дело. На сей раз предложение Федоренко было связано с нападением на еврейские дома и с возможностью поживиться. Тем более что со стороны полиции опасность не угрожала.

— Когда? — спросил Иосиф.

— Сегодня ночью.

— Ни полиции, ни жандармов?

— Никого. Можно даже поджечь пару домов.

Они выпили по рюмке водки, и Федоренко собрался уходить.

— Ну как, договорились? — спросил он напоследок.

— Договорились.

— Сегодня ночью?

— Да.

— И пожар будет?

Иосиф недовольно поморщился.

— Будет… — буркнул что-то еще и отворил дверь.

Темнота поглотила жандарма. Постоял минуту, пока привыкнут глаза, и смело двинулся по правой стороне улицы. Он радовался, что так ловко исполнил поручение губернатора. Теперь Федоренко был уверен и в награде, и в повышении по службе, и в расположении губернатора Миллера. Он уже видел себя в мундире начальника округа с крестом Георгия на груди. Мысленно он уже выехал из своей убогой комнатушки и бросил толстую краснощекую девку, которая кроме ведения хозяйства выполняла и некоторые другие обязанности. Представил себе роскошные апартаменты, куда будут приходить прекрасные, стройные женщины, похожие на тех, которых он видел в театре на гастролях берлинского балета. Жандарм замечтался и не услышал учащенного дыхания людей, притаившихся за углом дома. Он не успел даже вскрикнуть. Потом раздался звук упавшего тела. В подворотне вспыхнула спичка и осветила мертвое лицо жандарма.

— Ну и дела, — сказал чей-то голос. — Это Федоренко. Только почему не в мундире?

Они быстро обшарили карманы убитого. Забрали бумажник, наган, штык и часы. Труп затащили в полуразвалившийся сарай в глубине двора…

После полуночи по Старому городу разнеслись крики насмерть перепуганных людей, столб огня и дыма клубился над домами. Губернатор Миллер стоял у окна своих апартаментов в «Гранд-отеле» и наблюдал за заревом пожара. Потом сел к столу и неторопливо набросал депешу варшавскому генерал-губернатору Гурко: «Бунт разрастается. Рабочие волнуются, угрожают поджечь фабрики и сломать машины. Грабят евреев и поджигают дома. Считаю необходимым ввести в город войска. Жду дальнейших распоряжений. Губернатор Лодзи, действительный статский советник К. Миллер».

Труп жандарма Федоренко нашли только через месяц. Полицмейстер Лодзи Данильчук, заявил жандармскому офицеру Машину:

— Не советую предавать гласности смерть Федоренко, Вы говорите, он был одет в штатское? Нашли его на Балутах? Вот видите. Я всегда повторял, что между жандармами и бандитами существует какая-то связь…

По слухам, Иосиф был потрясен убийством Федоренко и учинил страшный разнос своим людям, когда они принесли ему трофеи той ночи: бумажник, наган, часы и штык. Но вскоре понял, что это, может быть, и к лучшему: исчез свидетель контактов Иосифа с губернатором Миллером и полицмейстером Данильчуком.

«Возможно, — размышлял Генрик, отложив книгу, — что Очко сделал для штыка Федоренко палисандровую оправу. Трость стала символом его власти над преступным миром. Власти, зиждущейся на поддержке полицмейстера и губернатора».