Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

• Название: Труды по истории Москвы
• Автор: Михаил Тихомиров
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 978-5-94457-165-6

Труды выдающегося русского историка академика М.Н. Тихомирова (1893–1965) составили значительный этап в развитии москвоведения, связывая историю Москвы с закономерностями развития всей страны и совершенствуя научные методы постижения этой истории. Сборник содержит фундаметальную монографию «Средневековая Москва в XIV–XV веках», работы исследовательского и научно-популярного характера, посвященные различным аспектам и периодам истории столицы, а также страницы воспоминаний автора – коренного москвича.

---

Таким образом, перед нами вырисовывается родословная одного из купеческих родов средневековой Москвы. Она начинается гостем—сурожанином Василием Капицей и продолжается Ермолой и Германом, которых еще зовут по отцу Васкиными.

Дмитрий Ермолин, наследовавший в третьем поколении богатства Василия Капицы, принадлежал к числу знатнейших москвичей середины XV века. В сказании о чудесах Сергия Радонежского записан случай с Дмитрием Ермолиным, в иноках Дионисием. Инок ссорился с игуменом Троицкого монастыря Мартиньяном по поводу монастырской пищи. Смысл его речей был таков: «Что я могу сделать, если не в состоянии есть вашего хлеба и варева! Знаешь сам, что я вырос в своих домах, питаясь не такими кушаньями».[438] Одна черта характеризует Дмитрия Ермолина как образованного человека. Он умел «глаголати русски, гречески, половецки»; под последним надо понимать татарский язык. Знакомство с греческим языком объясняется торговыми занятиями Дмитрия Ермолина Васкина. Он такой же гость—сурожанин, как и его предполагаемый дед Василий Капица. Перед нами бывалый человек, торговавший, судя по знанию греческого и татарского языков, с Азовом, Судаком, Кафой и Константинополем.

У Дмитрия были братья Петр и Афанасий, сын Василий, были и другие сродники.

К четвертому колену Ермолиных принадлежал Василий Дмитриевич, бывший видным подрядчиком и архитектором своего времени. Во второй половине XV века он подновлял камнем кремлевскую стену, поставил на Фроловских воротах резные из камня фигуры Георгия Победоносца и Дмитрия Солунского, подновлял собор Вознесения в Кремле, поставил в Троице—Сергиеве монастыре каменную трапезу, собрал развалившийся собор в Юрьеве Польском, знаменитый резными украшениями по камню, обновил каменную церковь и Золотые ворота во Владимире, – одним словом, принимал постоянное и деятельное участие в каменном строительстве начала княжения Ивана III. Василий Ермолин исполнял эти работы как подрядчик и архитектор.[439]

Для Ермолиных характерно стремление обзавестись недвижимым имуществом. В XV столетии им уже принадлежало село Спасское Семеновское (теперь Спас—Каменка), а также «Старое Ермолинское» (ныне Ермолино). Спасское—Семеновское было куплено Василием Дмитриевичем Ермолиным у Рагозы Терентьева. Оно находилось поблизости от села Старого Ермолинского, на южной окраине Дмитровского уезда. Свое название Ермолино получило от известного нам Ермолы, деда Василия Дмитриевича. Это указывает на то, как рано гости—сурожане стали переходить в разряд земельной знати и родниться с боярами. Так, уже дочь Василия Дмитриевича Ермолина вышла замуж за Дмитрия Васильевича Бобра, который получил на купленное им у тестя село Спасское несудимую грамоту в 1463 году.[440] Вотчинами владел и Петр Ермолин, дядя Василия Дмитриевича. Ему принадлежало село Куноки в Дмитровском уезде.[441]

Василий Дмитриевич был крупнейшим и, кажется, наиболее выдающимся из Ермолиных любителем и знатоком архитектуры, скульптуры и книжного дела. Таким он выступает перед нами в послании «от друга к другу», которое упоминалось нами выше. В 1463 году он имел уже замужнюю дочь, следовательно, в это время ему было, примерно, 40–50 лет.

Род Ермолиных можно показать в такой таблице:

ХОВРИНЫ—ГОЛОВИНЫ

Еще показательнее история купеческого рода Ховриных. Сами Ховрины вели свое происхождение от некоего князя Стефана, который пришел к Дмитрию Донскому «из своей вотчины, с Судака, да из Манкупа да из Кафы». У князя Стефана был сын Григорий Ховра, а у Григория – сын Володимер. Это родословие составлено было одним из Ховриных и внесено в государев родословец в середине XVI столетия, значит – спустя более полутора веков после выхода на Русь предполагаемого родоначальника Ховриных.[442]

Потомки Ховриных составили в XIX столетии еще более пышное родословие. Стефан Ховря сделался Стефаном Комниным, владетелем Кафы в Крыму и родственником византийского императорского рода Комнинов.[443] Почему Ховрины потеряли свое княжеское имя и что это была за вотчина у князя Стефана в Судаке, Манкупе и Кафе, в родословной не объяснено. Поэтому уже И. Е. Забелин предполагал, что родоначальник Ховриных «хотя и назван князем, но явился в Москву не боярином или князем—воином с дружиною, как приходили другие иноземцы, а человеком гражданским, торговым».[444] С этим замечанием можно вполне согласиться, впрочем, с добавлением, что князь Стефан никогда и не был родоначальником Ховриных, род которых, по нашему мнению, начался от Кузьмы Коверя (Ковыря, Ковря, Коверя), названного выше в числе гостей—сурожан, современников Дмитрия Донского.

Владимир Григорьевич Ховрин, внук предполагаемого Стефана, оказывается «гостем» и казначеем великого князя. Ховрины быстро выдвинулись в первые ряды московских богачей. Владимир Григорьевич в 1450 году построил на своем дворе каменную церковь Воздвиженья Креста Господня. Это была уже вторая церковь Ховриных, поставленная на месте первой, которая развалилась во время большого московского пожара.[445] Судя по позднейшим описаниям, каменная ховринская церковь имела небольшие размеры – «она была построена на подклетном нижнем ярусе, где, по всему вероятию, помещались кладовые палаты. Так обыкновенно строились храмы именно для сохранения имущества от пожаров». При церкви помещалась палатка длиной в 3 аршина, а шириной в 4 1 / 2 аршина, видимо, первоначально служившая для хранения казны Ховриных. Позже Ховрины построили для себя каменные палаты в 2 этажа. Вверху находилось 4, а внизу 5 комнат («переделов»). При палатах устроено было два каменных погреба.[446]

На примере семьи Ховриных можно проследить, как прежний купец становился родовитым человеком и превращался в боярина. В 1450 году Владимир Григорьевич Ховрин назван необычным титулом: «гость да и болярин великого князя».[447] Слова «да и болярин» как будто указывают, что перемена в положении Ховрина произошла недавно. Пожалование боярством могло стоять в связи с денежной помощью, которую Ховрины оказали Василию Темному в тяжкие годы его ослепления, заключения в Угличе, удачного бегства в Кириллов монастырь и победоносной борьбы с Шемякой.

В XVI веке род Ховриных, принявших второе имя Головиных, окончательно вступил в ряды московского боярства, постепенно разрывая связь с торговлей и делаясь типичной дворянской фамилией.

КУПЕЧЕСКИЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ В МОСКВЕ

Верхушка московского купечества объединялась в две группы: гостей—сурожан и суконников. Деление торговых людей на Гостиную и Суконную сотни сохранялось и в XVII веке, но тогда названия гостей и суконников оставались лишь по традиции. По—иному было раньше, когда гости и суконники составляли не только особые корпорации, но и объединялись спецификой их торговой деятельности. Гости—сурожане торговали с югом, суконники – с западом; главным товаром первых были шелковые ткани, вторые в основном торговали суконными товарами. В общественном отношении сурожане стояли выше суконников и других торговых людей. В летописных известиях впереди упоминаются сурожане, затем суконники и купчие люди.[448]

Общественное значение купеческой верхушки в первую очередь держалось на их богатстве. С понятием о сурожанах, суконниках и прочих купцах соединялось представление, как о людях, «их же суть храми (т. е. хоромы) наполнени богатства всякого товара». В поддержке купеческой верхушки нередко нуждались сами великие князья, особенно во время междоусобных смут или размирья с Ордой. Это испытал на себе Василий Темный, против которого злоумышляли, вместе с Шемякой, многие из москвичей – бояре и гости. Гости и суконники давали деньги и отцу Шемяки, князю Юрию Галицкому, помогая ему расплатиться с ордынскими долгами. Вообще роль купечества в ранней истории Москвы виднее, чем это может представляться на первый взгляд.

Несмотря на всю скудость известий наших источников, они все—таки позволяют отметить еще одну важную особенность истории московских сурожан и суконников: существование среди них корпораций типа западноевропейских гильдий. Правда, на этот счет мы имеем и обратные мнения. Например, В. Е. Сыроечковский считает, что «ни гости, ни суконники Москвы не развились в настоящую „гильдию“, хотя бы сколько—нибудь подобную новгородскому Иванковскому сту», хотя и он готов допустить для московских купцов «некоторые начатки корпоративности», так как летопись говорит о церкви Ивана Златоуста, бывшей изначала строением московских гостей.[449]

Для высказываний В. Е. Сыроечковского вообще характерна чересчур большая осторожность в выводах, иногда сводящая на нет всю ценную работу, проделанную автором. Между тем летописный текст, заставивший исследователя задуматься над вопросом о существовании некоторых начатков корпоративности у московских купцов, сам по себе очень красноречив. «Того же лета, – записал московский летописец под 1479 г., – июля месяца, заложил церковь Иоанна Златоустаго великий князь Иван Васильевич камену, а преже бывшую древяную разобрав; бе же та изначала церковь гостей московских строение, да уже и оскудевати начят монастырь той; князь же великий учини игумена тоя церкви выше всех соборных попов и игуменов града Москвы и заградских попов еще за лето преже сего, егда обет свой положи, понеже бо имя его наречено бысть егда бывает праздник принесение Иоана Златоустаго, генуариа 27, а в застенке тоя церкви повеле церковь другую учинити, того же месяца 22, Тимофея апостола, в той день родися, а ту разбраную церковь древяную повеле поставити в своем монастыре у Покрова в садех, еже и бысть, первую малую розобрав». В более кратком сообщении другой летописи находим интересную деталь. Летописец называет церковь «бывшей гостиной древяной».[450]