Самид Агаев - Ночь Волка

• Название: Ночь Волка
• Автор: Самид Агаев
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Две пары приехали на зимнюю охоту в заброшенную деревню на Смоленщине. Развлекались, стреляли дичь. В день отъезда машина не завелась. Еды практически не оставалось, и помощи ждать было неоткуда. К ночи мороз усилился, в лесу завыли волки. Вскоре в дверь постучался заблудившийся охотник-одиночка, а наутро исчезла одна из девушек. Такова завязка этого триллера, написанного в традициях, восходящих к средневековой итальянской новелле, к «Декамерону» Боккачо. Люди, находящиеся в замкнутом пространстве, коротают время, рассказывая истории, однако в нашем случае истории фатальны для рассказчиков. Роман о любви, предательстве, о взаимоотношениях мужчины и женщины. Самид Агаев – доцент Литературного института им. Горького, автор ряда исторических приключенческих романов. Лауреат премий им. Катаева (1996) и премии Москвы в области литературы за 2002 год. Член союза писателей России и Азербайджана. Прозе Агаева присущи динамичность и острота сюжета, тонкий юмор и глубокий психологический подтекст.

---

– …А у меня спиннинг «Шекспир», – обрадовано сообщил Костин.

– …К спиннингу у меня нет претензий, – сказал Шилов.

– Короче говоря, шел я, шел, в карьер в какой-то попал, откуда в поле карьер? Но я в него попал, еле выбрался. Когда выбрался, увидел свет фонарного столба, я так предположил, разглядеть, как следует, сквозь снежную пелену было трудно, но казалось, не очень далеко, и я пошел на свет. Не знаю, сколько я прошел, километров десять, не меньше, но вышел к какому-то дачному проселку из нескольких домов, в одном из которых светились окна. Изнемогая от усталости, Шилов подошел к забору-штакетнику, повесил на доску свое ружье и крикнул хозяина. Дачный домик был видимо, недавно выстроен, на окнах не было штор и Шилов, ясно видел хозяев – мужчину и женщину. Отдышавшись, Шилов крикнул:

– Хозяин, хозяин. На крик почему-то вышла женщина. Испуганно вглядываясь в Шилова, она отозвалась:

– Чего вам надо?

– Я заблудился, – крикнул Шилов.

– Откуда вы? – спросила женщина.

– Из «Серебряково», у меня там дача.

– Не слыхала про такую деревню, – сказала женщина и взялась за дверь, собираясь скрыться в доме.

– Подождите, – крикнул Шилов, – мужа позовите, пожалуйста.

– Зачем? – подозрительно спросила хозяйка.

– Может он знает дорогу.

– Не знает, – категорично сказала хозяйка и закрыла за собой дверь.

Шилов потоптался на месте. Идти все равно было некуда. Он повесил на плечо ружье, тоскливо посмотрел в ярко освещенные окна, – мужчина и женщина сидели за столом друг против друга и старательно не глядели в сторону Шилова. Вдруг рассвирепев, Шилов набрал в легкие воздух и рявкнул, что было силы:

– Хозяин. На этот раз они вышли оба и остановились на крыльце, решительные и готовые к отпору.

– Я заблудился, – повторил Шилов, – как мне в «Серебряково» попасть?

– Не слыхали мы про такую деревню, – сказал мужчина, – мы городские, дачники. Вон там, внизу, местный мужик живет, пойдите к нему, он наверняка знает.

Шилов оглянулся в указанном направлении, но в снежной круговерти ничего не увидел, да и сама мысль уйти от живых людей показалась ему противоестественной. Шилов сказал, указывая на стоящий во дворе автомобиль.

– Отвезите меня в «Серебряково», я заплачу.

– Мужчина помялся, поглядывая на жену, затем сказал:

– Да я и аккумулятор снял уже.

А женщина добавила:

– Товарищ, поймите нас правильно, боимся мы и денег ваших не надо, не поедет он никуда.

– Пятьдесят рублей, – сказал Шилов, и наступила тишина, затем мужчина нерешительно произнес:

– Надо выручать человека, а? Фомича возьму с собой, а?

– А черт с тобой, – в сердцах сказала женщина, – свернет он шею по дороге, домой не возвращайся.

Вошла в дом, хлопнув дверью.

Прихватив с собой соседа Фомича, дачник отвез меня в Серебряково (как выяснилось, ушел я довольно таки далеко) и на этом мои злоключения закончились. Когда я вошел в свой дом, на часах было одиннадцать часов. Ушел из дома в семь, соответственно блуждал четыре часа. Обошлось! Я выпил водки, закусил чайной колбасой, зажарив ее предварительно в печке, но, если честно, пил я без удовольствия, а закуска долго мучила меня изжогой. Но я не сказал вам самого главного, того ради чего я вообще рассказал вам эту историю. Когда я метался ночью по лесу, когда брел по заснеженному полю, без всякой надежды на спасение, я забыл обо всем на свете. Какая к чертовой матери жена, какие дети, какие, извините, страдания, ни до чего этого не было никакого дела, а думал я только об одном, как мне жизнь свою спасти. Так, что, дорогие товарищи, тот случай сильно изменил мое отношение к жизни. А посему предлагаю выпить.

Марат наполнил стопки всем желающим и предложил выпить за спасение Шилова. Никто не отказался.

Слушавший с интересом, Костин, заметил:

– Повезло тебе, что так все кончилось.

Подбирая кусочком мяса оставшийся соус, Шилов спросил:

– Королева, сколько вы мне поставите за рассказ?

– Три с минусом, – ответила Вероника.

Шилов возмущенно воскликнул:

– Почему, я что, хуже Марата рассказал?

– Нет, Саша вы рассказывали лучше, но у Марата рассказ филантропический, а у вас мизантропический.

– Что это за собаки такие? – иронически спросил Шилов.

– У Марата рассказ человеколюбивый, а у вас нет.

– По-моему здесь против меня состоялся заговор, – обиженно сказал Шилов, – в связи с этим передо мной возникает вопрос, продолжать ли мне оставаться на балу или отправиться в объятия Морфея, и я делаю выбор в пользу Морфея.

– Я дам тебе объятия Марфы, – не расслышав, сказала Галя, – такую Марфу покажу, что мало не покажется. Пусть нам Вероника что-нибудь расскажет.

– Нет уж, увольте, – сказала Вероника, – сама рассказывай.

– Эх, – тяжело вздохнула Галя, – я бы рассказала, да у меня кроме этого подлеца никого в жизни и не было.

– Ты сушеная змея, – сказал Шилов, – к тому же еще и провокатор; было бы сейчас военное время, шлепнули бы тебя без следа и следствия.

– А что, все рассказывают, пусть и Вероника что-нибудь расскажет, – не унималась Галя.

– А ты, будешь рассказывать? – ядовито улыбаясь, спросил Шилов.

– Я по хозяйству, – сурово ответила Галя, и, обращаясь к Марату за поддержкой, – скажи Марат.

– Ничего не поделаешь, товарищ бард, – сказал Шилову Марат, – она права, между прочим, в армии повара в караул не ходят.

– Вот, что значит философ, – сокрушенно сказал Шилов Веронике, – всегда найдет убедительное доказательство и возразить нечего, придется королева и вам что-нибудь соврать.

Вероника тяжело вздохнула и сдалась.

– Ну ладно, я тоже расскажу историю.

– Расскажи, расскажи, – угрожающе сказал Марат.

– Между прочим, – заметила Вероника, – ко мне эта история не имеет ни малейшего отношения. Я буду рассказывать про свою подругу.

– Это нишево дарагая, – с узбекским акцентом успокоил ее Шилов, – за подруг ответишь да. Правильно тавариш Марат.

– Если ко мне будет применяться шантаж, я ничего рассказывать не буду, – сказала Вероника.

– Какой шанташ-манташ, пошутили да, шутка понимаешь, гаварите ну.

Рассказ Вероники

Чрезмерность пламени он погашает взглядом
Лад «зирефкен» он взял – в усладу всем усладам.

Низами.

От человека, аллес, ждать напрасно.
«Остановись мгновенье, ты прекрасно»
Меж нами дьявол бродит ежечасно.
И поминутно этой фразы ждет.
Однако человек, майн либе геррен
Настолько в сильных чувствах неуверен,
Что поминутно лжет, как сивый мерин,
Но словно Гете, маху не дает.

И. Бродский.

– Юлия вышла замуж рано по современным меркам, в восемнадцать лет…

– Разве это рано, – подал голос Шилов, – вот в Узбекистане, например, замуж выходят в тринадцать лет.

– Может быть, ты будешь рассказывать, – поинтересовалась Вероника.

– Королева, я умолкаю, – Шилов кашлянул, принял задумчивый вид и налил себе водки.

– … Мужа она любила, хочу сразу всех предупредить, любила, и он ее любил, поэтому попросил своего помощника сводить Юлию в художественную галерею, там проходила выставка икон…

– А кто у нас был муж, – вновь не удержался Шилов?

– … Очень занятый человек, – ответила Вероника.

– Вопросов больше не имею, – кротко сказал Шилов.

– Кроме того, к культурным мероприятиям он относился, как бы помягче выразиться, без должного уважения: засыпал в первом ряду, или у него в кармане звонил мобильник, и он всему залу начинал объяснять, почему до сих пор не перечислил деньги. Юлия давно оставила попытки, приобщить его к искусству, но сама отказываться от прекрасного не собиралась, поэтому этот вариант обоих устраивал. Юлии было к тому времени двадцать с хвостиком. Помощник был несколько моложе Занятого Человека, ему было тридцать с небольшим; Он озадачил Юлию уже тем, что явился за ней без машины; выйдя из подъезда, она стала крутить головой.

– Поедем общественным транспортом, – странно улыбаясь, сказал помощник, имени его она к стыду своему не знала. Юлия вопросительно подняла брови, и хотела, было вернуться домой, позвонить мужу, но эта улыбка… и поняла; он специально так сделал, чтобы она отказалась от поездки.

– Это правильно, – сказала Юлия, – в этом есть рациональное зерно. Искусство принадлежит народу, а значит, мы должны двигаться его тернистым путем, чтобы приобщиться к прекрасному.

И довольная собой, Юлия влезла помощнику под руку.

– Ведите, Сусанин.

«Сусанин» несколько напрягся, но повел.

В автобусе Юлия села на свободное сидение «Сусанин» остался было стоять, но молодая женщина подобрала плащ и выразительно посмотрела на своего спутника, тот подчинился.

Фамилия «Сусанина» была Авдеев, Занятый Человек взял его на работу год назад, и с тех пор Юлия общалась с ним по телефону. Она знала про него только то, что Авдеев жил один; этот факт почему-то всегда вызывал любопытство у Юлии. Одинокий мужчина всегда вызывает у женщин любопытство.