Василий Гавриленко - Младенцы Потерянной Супони

• Название: Младенцы Потерянной Супони
• Автор: Василий Гавриленко
• Жанр: Исторический детектив

Альтернативная Европа, век 18-й.

Основатель и руководитель бюро по противодействию мракобесию господин Фредерик Кислинг получает тревожное письмо:

«Милые ученые судари!

                Прошу извенить покорностью своей неблоговидную смелость с которой отважылся я оторвать вас от ученых занятий и благ всяких и пишу вам потому что нет сил терпеть и душа от горя закостенелая. Якоб Рваная Щека пишет вам облевается слезами молит приехать как можно скорее пока кровосос не обескровил всех младенцев Потерянной Супони. Три дитяти невиновных уже отошли ангелочки к Господу не успев познать кроме грудей матери детства отрочества зрелости. Деревня наша тихая и горя такого отродясь не было, слезы лили только над гробами дряхлых старцев да старух со впалыми щеками. Младенцы белые облеваются слезами глядят ангелы небесные матери рвут волосы. Луиза уже утопилась, вытащили из колодезя через три дня распухла. Страх теперь здесь в Потерянной Супони навсегда. Родители не ведают как дитя уберечь от лютого зверя. Приезжайте спасите деревню нашу Потерянную Супонь истребите дьяволово семя. Безвинно страдать нет больше возможности. Страх теперь здесь навсегда. Якоб Рваная Щека. (большая клякса)».

Вместе со своим верным учеником Бальтазаром Клаусом он отправляется в селение Потерянная Супонь, чтобы пресечь очевидное мракобесие и найти подлинного убийцу, коим, несомненно, является человек.

То, что пришлось испытать Кислингу и Клаусу в Потерянной Супони, подвергло их здравомыслие и рационализм суровому испытанию.

---

                -Преподобный считает, что дети погибли от оспы, - сказал доктор Кислинг.

                -Я не врач, магистр, - поспешил откреститься падре.

                -Он не врач, - согласился Монтег. – У нас в деревне вообще нет врача.

                -Теперь есть, - веско сказал доктор Кислинг и показал рукой себе на грудь.

                В глазах Монтега на секунду сверкнул злобный огонек, затем – погас. Староста ухмыльнулся.

                -Вы-то врач, дорогой Гость из Города, да вот только что вы будете разглядывать? Младенцы-то тю-тю. Похоронены. Отец Берн, кстати, службу по ним и отслужил.

                Преподобный скорбно склонил голову.

                -Похоронены – и правильно, - доктор Кислинг снял очки, потер переносицу. – Тела необходимо предавать земле, чтобы не начался мор. Скажу вам откровенно, господин Монтег, ваши манеры показались мне отвратительными…

                Староста развел руки в стороны, как бы говоря: «Да, вот такой я, что же с этим поделать».

                -Но я признаю ваше здравомыслие, и не вижу смысла оставаться более в вашем захолустье. Сейчас я прикажу слуге запрячь лошадь, и мы с Бальтазаром отправимся в обратный путь.

                Доктор Кислинг поднялся.

                Староста смотрел на него, не мигая.

                -Бальтазар.

                Молодой человек также поднялся.

                -Секундочку, доктор, - неожиданно обратился к Кислингу Монтег. – Тут возникла одна проблема… Увы, весьма серьезная проблема.

                -Что такое? – удивился доктор Кислинг.

                -К сожалению, ваш слуга не сможет отправиться с вами.

                -Но почему?

                -Сегодня утром… Как же неприятно мне вам это говорить! Сегодня утром его обнаружили в конюшне. Он мертв, доктор.

                Глава четвертая

                Монтег, к счастью, не стал сопротивляться осмотру тела несчастного Штефана, которому даже автор сей повести не дал произнести хотя бы пару достойных фраз, одни только: «Да, сударь», «Нет, сударь».

                В конюшню сначала вошел староста со своим спутником-великаном, затем доктор Кислинг, лицо которого превратилось в скорбную маску, Бальтазар, мнущий в руках треуголку. Последним ковылял падре, бормоча под нос молитвы.

                Беспокойно заржали лошади. Доктор Кислинг узнал Фесту, проходя мимо, дотронулся до ее мягких, ворсистых губ.

                Штефан лежал лицом вниз в одном из пустующих денников. Ноги-руки раскинуты, в волосах застряли солома и опилки.

                -Боже милосердный, - пробормотал отец Берн, неистово крестясь.

                Доктор Кислинг схватился руками за волосы, издал глухой стон.

                -Какая беда, - пробормотал он. – Ах, какая беда.

                Бальтазар шмыгнул носом.

                -Примите мои глубочайшие соболезнования…

                -Соболезнования?! – доктор Кислинг с такой яростью обернулся к Монтегу, что попятился не только сам староста, но и его спутник-великан. – Вы говорите – соболезнования? Мы видим перед собой труп молодого, сильного парня, и вы предъявляете соболезнования? Я хочу знать – почему скончался мой слуга! В первую же ночь по приезду в вашу деревню.

                -Доктор, взгляните, - подал голос Бальтазар.

                У левой руки Штефана лежала опрокинутая деревянная кружка, из которой вытекла какая-то жидкость, иссохшая на полу до желтой корочки. Бальтазар поднял кружку. Доктор Кислинг забыл про препирательства с Монтегом и шагнул к коллеге.

                -Что это, Клаус?

                Молодой человек понюхал кружку.

                -Это медовуха, доктор.

                -Медовуха?

                Доктор также понюхал кружку.

                -Действительно, медовуха.

                Магистр поднял глаза и посмотрел на отца Берна.

                -Преподобный, вчера ночью вы провожали моего слугу на конюшню?

                Святой отец негромко ответил:

                -Совершенно верно. Но, когда я оставил бедного юношу, он был жив-здоров, и медовухи при нем не было.

                Господин Кислинг на мгновение задержал глаза на отце Берне, затем повернулся к Бальтазару. Молодой человек уже приготовил для старшего коллеги новое дельное предложение.

                -Доктор, надо бы перевернуть Штефана на спину.

                 Магистр кивнул и шагнул к покойнику.

                -Постойте, господа, - подал голос Монтег. – Поберегите свои жилы. Остап сделает это гораздо быстрее.

                Великан, наклонившись, вошел в денник, отодвинул в сторону Бальтазара, и, подсунув огромные ладони под бок Штефана, одним рывком перевернул покойника на спину.

                Доктор Кислинг издал звук, похожий на короткий рык курцхаара; Бальтазар вздрогнул всем телом; отец Берн перекрестился; на лицо старосты набежала тень. Лишь великан Остап остался совершенно невозмутимым.

                Горло Штефана было аккуратно перерезано, очень низко, почти у ключичной впадины. Но не это было самым пугающим. Главное, что вывело из равновесия уважаемых джентльменов: посеревшее лицо несчастного кучера и выражение ужаса, навсегда отпечатавшееся на нем.

                -Это убийство, - глухо констатировал доктор.

                -Убийство, - эхом отозвался Монтег. – В моей деревне убийство.

                Староста, и без того не могущий похвастаться ростом, казалось, стал еще ниже. Плечи его опустились, глаза покрылись поволокой. Отец Берн крестился, бормоча под нос молитвы.

                -Господа, - пришел в себя Бальтазар. – Сейчас здесь будут проведены следственные действия, поэтому просим вас удалиться.

                -Да-да, - встрепенулся доктор Кислинг. – Попрошу вас.

                Преподобный сразу развернулся и направился прочь из конюшни.

                -Господин Монтег, вас это тоже касается.

                -Но, доктор Кислинг, я староста деревни, мне нужно знать…

                -Милый мой, - едко промолвил магистр. – С этого мгновения вы уже не только староста деревни, но и подозреваемый в убийстве. Так что прошу вас.

                Лицо Монтега искривилось.

                -Найдите его, магистр, - звенящим голосом сказал староста. - Найдите убийцу и мы заставим его станцевать самый короткий танец.

                -Не сомневайтесь, господин Монтег, найду.

                Староста засеменил по соломе к выходу, следом за ним зашагал великан. Бальтазар и доктор Кислинг остались в деннике одни.