Анатолий Шестаев - Золотой пуд

• Название: Золотой пуд
• Автор: Анатолий Шестаев
• Издательство: МАОБТИ
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2001

Знакомство с рассказами Анатолия Шестаева окажется полной неожиданностью даже для знатоков литературы: до этого сборника Анатолий нигде не публиковался. И это удивительно хотя бы потому, что для начинающего прозаика его рассказы вполне профессиональны. В них нет головоломных сюжетов и страстей-мордастей: обычная работа рядовых оперов. Но показана она так, что написанному веришь и с интересом следишь за событиями и за героями, которые не только ловят преступников, устраивают засады и расследования, но и просто живут-пьют чай или что покрепче, разговаривают, любят и сокрушаются о несовершенстве нашего с вами бытия.

---

Казимир охотно соглашался.

Матвеич уже начинал третий стакан (любил пить чай из стакана) и между прочим спросил:

— Казик, а как хозяина настоящее имя?

— Ну как, медведь, как еще, — отозвался Казимир, посмеиваясь: опять Матвеич что-то мудрит.

— Нет, медведь — это медоед, тоже псевдоним, славяне придумали, а настоящего имени его никто и не знает, а если и произнесешь его настоящее имя — тут он и появится.

В это время пес Искерий встрепенулся, вскочил и, застыв на месте, стал вглядываться в кусты на другом берегу ручья.

— Чего ты вскочил, балбес? — прикрикнул Казимир. Но в это время Матвеич уже увидел на другом берегу метрах в шестидесяти медвежью морду, а потом и всего медведя.

Медведь был красавец: светло-коричневого цвета и с белым широким галстуком на груди. Он удивленно смотрел на них и не двигался. Искерий от страха заливался лаем — такого зверя он увидел первый раз в своей еще короткой жизни.

Казимир тут же вскочил и схватил попавшийся ему под руку карабин Матвеича.

— Подожди, — сказал Матвеич, — может, уйдет.

Казимир молча целился и ждал. Матвеич осторожно (босиком по гальке не побегаешь) обогнул его, нагнулся, поднял ружье и, уже выпрямляясь, глянул в сторону ручья. Искерий в это время обезумел от лая. На другой стороне из кустов показалась еще одна огромная черная медвежья голова. Выпрямившись, Матвеич сдавленно крикнул Казимиру:

— Казик, медведь!

Тот, перебирая босыми ногами, продолжал держать на мушке первого медведя и приговаривал:

— Вижу-вижу.

Огромный черный медведь уже весь поднялся кустов, свалился в ручей и, подняв тучу брызг, пошел на людей. И тут лайка, обезумев от страха, злости собственной отваги, бросилась на зверя. Медведь остановился, поднялся на задние лапы во весь свой громадный рост и зарычал на собаку. В это время Матвеич уже вскинул ружье и нажал спуск. Но он привык своему ружью, а на ружье Казимира надо было взводить курок. В тот же миг Казимир повернулся и тоже нажал спуск карабина с таким же результатом. Карабин был на предохранителе.

Картина была потрясающая. Огромный черный медведь стоял на задних лапах в 10 метрах от двух босоногих людей, застывших с ружьями, рычал на маленькую лайку, почти щенка, которая, захлебываясь от ярости, прыгала вокруг него. И тут почти одновременно Казимир хладнокровно щелкнул предохранителем и выстрелил, а Матвеич взвел курок и тоже выстрелил. Пуля из «Сайги» пробила плечо медведя, но он даже не покачнулся, а следующая пуля из ружья 12 калибра ударила в грудь, и гигант, заревев от боли, стал оседать, вторая ружейная пуля уложила его на гальку.

И наступила тишина.

Искерий мгновенно смолк, Матвеич уже прикурил сигарету, неизвестно как попавшую ему в руки, а Казимир глядел вперед, тщетно пытаясь увидеть другого медведя. Только сейчас они почувствовали, как больно стоять босиком на гальке, тут же обулись, подошли к громадной туше, держа наготове ружья. Обе раны, видимо, были смертельны. Ну, еще бы, с такого расстояния в упор! А карабинная пуля прошла навылет.

— Вот и надейся на карабин, — огорченно сказал Матвеич.

Казимир вдруг рассмеялся:

— А главное — босиком!

— Да-а, если что, так и удирали бы босиком, ног не чуя. Но Искерию спасибо! Молодец пес — медвежатником будет.

— Слышь, Матвеич, они ведь парой шли. Гуляют, а он, видать, приревновал нас к той красавице.

— А нам что оставалось делать, самооборона, да и не превысили необходимых мер: через полминуты он бы нас на куски порвал, и правильно — не хватай чужое оружие!

— Да я думал, стрелять-то не придется, и взял что поближе, — оправдывался Казик. — Ну ладно, попьем еще чаю, да возвращаться пора.

— И главное — босиком, — не унимался Казимир.

Возвращаться было трудней. Все время шли вверх на перевал, да еще тащили тяжеленную шкуру. После обеда было не так жарко, но комары словно осатанели. Дойдя до очередного ручья, поплескались в воде и, намазавшись «Дэтой», двинулись дальше и выше. Дошли, наконец, до перевала, обтерли с наслаждением лица и руки снегом и пошли по подтаявшей корке снежного языка. И тут-то Матвеич, потеряв осторожность, неумело проломил наст, поскользнулся, упал на бок и покатился вниз. С ужасом чувствуя, что сейчас сорвется с крутого склона и загремит вниз по камням, Матвеич умудрился со шкурой на плечах повернуться на живот и, пробив пальцами обеих рук крепкую корку наста, удержаться на снежном языке буквально на последнем метре, дальше уже был обрыв.

— Казимир, — сдавленно прохрипел он, — топчи снег, держусь.

Казимир осторожно обошел его сверху, протоптал как следует сбоку снег и, протянув руку, помог Матвеичу встать на утоптанный снег. Второй язык прошли уже по протоптанной тропинке без приключений. Поглядев вниз, Матвеич покачал головой и сказал Казику:

— По кускам бы собирали.

Казик ответил:

— Это медведь отомстил за свою шкуру.

Через месяц, когда полностью растаял снег, они снова поехали по этой дороге. Но это уже другая история.

Мишка-воришка

На берегу мест уже не было. Через каждые 20–30 метров виднелись натянутые фалы сетей, в море белели поплавки, около костров и машин кучковались мужики, почти все сплошь в камуфляже. Синегоров сразу определил, что рыба не идет: лодки почти все лежали на берегу и никто не суетился возле сетей. Как водится, нашли знакомых рыбаков и присоединились к ним. Матвеич сразу занялся костром, а остальные пошли ставить сеть. Остальные — это Юра, опер из отдела Синегорова, Михалыч, старый его друг, два рыбака-профессионала Игнат и Николай. Пока Матвеич собирал плавник, сооружал костер, они быстро накачали лодку, завели якорь и натянули сеть.

— Ну, ловись, рыбка, большая и маленькая, — провозгласил Синегоров и жестом пригласил всех «к столу»: расстеленной плащ-палатке, на которой уже лежали продукты и посуда. — Так, мужики, сейчас перекусим, чаю выпьем, а вечером уже уху сварим, тогда и водочки выпьем, согласны?

Михалыч сразу запротестовал:

— Чего до вечера ждать, на природу ведь уже выехали, надо отметить, — и посмотрел на всех, ища поддержки.

Николай, который сам спиртного в рот не брал, посочувствовал:

— А как же, обязательно выпить надо.

Юра тактично промолчал.

— Ну ладно, отметим, только кто рыбу таскать будет?

— Будет рыба, перетаскаем, — приободрился Михалыч.

Синегоров разлил водку, и выпили за природу, вторую за тех, кто в море. И в это время вода возле сетки забурлила, поплавки закачались, тут же и в другом месте забурлило. Николай радостно закричал:

— Две штуки влетели! — и побежал к лодке.

Минут через десять он торжественно поднес к костру двух здоровенных кетин. Выпили еще по одной за успешное начало, и за следующими двумя поплыл уже Михалыч. Николай же решил пройтись по берегу, посмотреть, как идет рыбалка. Матвеич с Юрой убрали продукты, подсобрали еще плавника для костра и сели пить чай. Игнат помогал Михалычу справляться с рыбой.

Где-то через час, когда начался отлив, показался Николай. Он подошел к костру, изнемогая от смеха.

— Что случилось?

— Мужики, не поверите!

— Давай-давай, рассказывай!

— Прошел я по всему участку, вон, где лес к берегу подходит, стоят мои знакомые ребята. Стоят уже второй день, рыбы наловили хорошо, и вот сегодня утром раненько из леса выходит «хозяин тайги» — и к ним. Они перепугались: что делать, оружия нет, кинулись в лодки и в море. А он подошел, разодрал все мешки с рыбой, пожрал самок, головы почти у всех пооткусывал спокойно ушел. Что делать? Ребята и послали одного на машине за охотоведом, благо, поселок-то рядом. Через некоторое время машина вернулась, выходит охотовед с папкой, спросил, где медведь, и спокойно пошел с этой дурацкой папкой в лес. Ребята остолбенели и ждут. Минут через десять из леса прыжками выскочил этот натуралист, а за ним медведь. Бежит охотовед, папкой отмахивается и кричит: «Педераст! Педераст!» Потом медведь отстал, повернулся и ушел в лес, а бледный охотовед сел в машину и уехал, — рассказал Николай.

Мужики вокруг ржали.

— Он что, протокол пошел составлять? — сквозь слезы спрашивал Матвеич.

— А почему «педераст», откуда он так уверен? Штаны-то на нем были? — хохотал Михалыч.

Вдоволь повеселившись, принялись за дело. Николай с Игнатом протрясли сеть от водорослей. Юра занялся машиной, а Синегоров с Михалычем пошли собирать плавник. К вечеру начался прилив и пошла рыба. Пока мужики суетились на берегу, Матвеич сварил уху и затем позвал всех ужинать.

Поужинав, Коля с Игнатом пошли спать в свой «Москвич». Немного погодя ушел и Юра, решивший спать в «уазике». А Синегоров с Михалычем еще долго сидели у догорающего костра. Уже начал моросить мелкий дождь, а они все сидели, почти не разговаривая, глядели на ночное море и, допив водку, пили чай. И уже когда костер почти догорел, улеглись прямо здесь в своих спальниках. Синегоров, застегивая свой мешок, подумал, что из него пока выскочишь… Проснулся он от шума. И сразу ничего не мог сообразить. Тьма стояла непроглядная, дождя уже не было, море не шумело, а со стороны машин кто-то орал дурным голосом: