Алексей Салмин - Буря на Волге

• Название: Буря на Волге
• Автор: Алексей Салмин
• Издательство: Татарское книжное издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1980

Эта книга о трудной жизни простых волжан до революции, об их самоотверженной борьбе за Советскую власть в годы гражданской войны.

---

Когда Владимир Петрович узнал о кончине своей матери, он тут же взял отпуск и приехал в свое поместье. Горько всплакнул он над свежей могилой. Но не очень долго горевал и убивался о покойной, а сразу же принялся за дела... Так как хозяйство вести он не приучился и не было у него ни времени, ни желания заниматься хозяйственными делами, Подшивалов поскорее продал соседу-помещику унаследованные лес и землю, оставив только дом да старую мельницу. В городе он снял отличную квартиру, завел прислугу, выезд и зажил на широкую ногу.

Друзей в это время у него прибавилось. Часто он устраивал попойки. Появились хорошенькие женщины. В довершение всего Подшивалов занялся картишками.

Вскоре пришлось продать дом и мельницу. Кидаясь деньгами, угощая приятелей и начальство, он получил чин поручика. После же, когда все было пропито и проиграно, жизнь на армейское жалованье стала казаться ему скучной. Друзья как-то стали убывать, а женщины и совсем перестали его замечать. Вот в это время он и встретился с Надей Белициной.

Поздним вечером, когда Белицины, заперев лавку, вернулись домой и пили чай с лимоном, Екатерина Матвеевна вздохнула и как бы про себя промолвила: — Покупательница важная была сегодня, одна шуба чего стоит... Ты видала, Надюшка? Надя, увлеченная книгой, смолчала. — Слышишь, что я говорю! — повысив голос, повторила мать.

— Да слышу, — не отрываясь от книги, ответила Надя.

— То-то вот слышишь, да мало видишь... Это жена генерала.

— Ну и что? Купила она самовар и ушла, вот и все.

— Далеко не все... — возразила мать.

— А что еще? — отодвинув книгу, спросила Надя.

— Ты думаешь, она только за самоваром приезжала? Как бы не так! Она приезжала тебя глядеть.

— Разве я такая диковинная, чтобы генеральши приезжали на меня смотреть?

— А ты видала — вчера офицер заходил? Это ее племянник, дворянин... Вот тебе бы пара.

— Нет, мама. Я, пожалуй, в дворянки не гожусь.

— Ты слушай, что тебе говорят! — снова повысила голос мать.

— Ну, ладно, слушаю, только не сердись, — сказала Надя.

— На днях он опять зайдет. Прошу тебя, дочка, не быть такой грубой с ним. Я прошлый раз видала, как ты посмотрела на него...

— Значит, я каждому покупателю должна улыбаться и глазки строить? Нет уж, мамочка, я это не люблю.

— Вот и поговори с дурой, — вздохнула мать.

— А я тут при чем, вы такую смастерили...

— Ей говори то, а она, знай, воротит свое. Замуж-то надо когда-то выходить?

— Хоть завтра, только не за этого дворянина, — и Надя, подперев пальцем нос, показала гримасу матери, передразнивая Подшивалова.

— Тьфу тебе в большие-то зенки! — крикнула мать и ушла к себе в спальню.

Долго мать не говорила с Надей о замужестве. Но одно непредвиденное обстоятельство снова натолкнуло их на этот, уже забытый Надей, разговор. Случилось это под Новый год,

В честь победы, одержанной русскими войсками над турецкой армией, в клубе дворянского собрания был устроен новогодний бал, куда должна была съехаться вся городская знать. Туда же особыми записками были приглашены крупные воротилы города из купцов, в том числе и Белицина с дочкой. Мать Нади, получив приглашение, была очень польщена, что и с ней начинает считаться дворянство. «Видимо, и в самом деле, генеральша изъявила желание породниться со мной», — думала она, собираясь в клуб дворянского собрания.

Грелись в стекле керосиновой лампы щипцы, которыми хозяйка подвивала свои седеющие букли. Тетя Дуся чистила от нафталина и гладила шерстяное платье, которое Екатерина Матвеевна надевала в большие праздники — сходить в церковь или в гости.

Накручивая локон на раскаленные щипцы, она крикнула:

— А ты, Надюша, чего же не собираешься?

— Я готова, мама.

— Это так, в этом платьишке, как кухольная судомойка, пойдешь?

— Одного не пойму, мама, что я там буду делать?

— Рожь пошлют жать... — сердито подковырнула тетя Дуся.

— Вот это по мне, я хорошо умею, — улыбнулась Надя. — А какое платье прикажете надеть?

— Ну то, новое, с воланами, — посоветовала мать.

— Не люблю я его.

— Ну, брось дурачиться. Знаешь, куда едем?

— Знаю, мама, городские сплетни слушать.

Из дверей клуба уже летели звуки духового оркестра, когда рысак Белициных остановился у подъезда. Сбросив шляпку и шубейку, Надя поправила пальцами прическу.

— Ах, пожалуйте, дорогие гости, пожалуйте! — крикнул поручик Подшивалов, широко распахнув двери для Белициных.

Зал был уже заполнен публикой, пестревшей и шуршавшей праздничными нарядами. Тут были знатные дамы города. Они обмахивались веерами, важно прогуливались по залу, из-под начерненных ресниц поглядывали на господ офицеров. Было и несколько купцов — городских воротил. Сюда же явился и генерал Башлыков со своей благоверной Анастасией Терентьевной. Она отцепила свою руку от генеральской и, задрав побелевший от мороза и пудры нос, проследовала раскачивающейся походкой к ближайшему дивану. Долго отыскивала она в толпе Белициных. Отыскав, то и дело прицеливалась своим лорнетом на Надю.

«А ничего, недурна, и это платье ей хорошо идет, но вот прическа совершенно дамская, это мне не нравится», — думала генеральша, пока не нарушили ее спокойствие столпившиеся с приветствиями и поздравлениями знакомые ей дамы.

Длинный ряд столов уже блестел бутылками. Маятник старинных часов отсчитывал последние минуты старого года, черные стрелки медленно ползли к двенадцати. Гостей пригласили к столу. Публика, усаживаясь, загремела стульями. Садились по рангам. Белициным пришлось занять место за последним к двери столом. Генерал откашлялся, крякнул, обвел присутствующих строгим взглядом, выждал, пока стихнет публика, и, насупив брови, крикнул:

— Господа! Уходящий 14-й год принес нам немало хлопот! В разразившейся войне мы терпим тяжелые испытания! Конечно, никому не секрет, на Западном фронте мы понесли большие потери. Но все же будем надеяться, что война будет выиграна... Уже в декабре минувшего года наши доблестные войска разгромили турецкую армию под Саракамышем! За победу на фронтах, ура!

— Ура-а! — загорланили офицеры, покрывая своим ревом нежные голоса дам.

Музыка прогремела туш.

— А теперь, господа, — повеселевшим голосом, продолжал генерал, — разрешите вас поздравить с наступающим Новым годом и пожелать вам весело и без забот провести новогодний праздник! Жаль, конечно, что валятся наши крепкие столбы, погибают на фронтах наши братья — господа офицеры. Ну, а насчет частокола — нечего и сомневаться, его хватит на все заборы... — закончил генерал под громкие рукоплескания присутствующих. Надя скосила глаза на генерала и подумала: «Глупо и очень глупо». Чтобы успокоить свои нервы, Надя выпила две больших рюмки вишневой наливки. Подшивалов, подсевший поближе к Наде и жадно следивший за каждым ее движением, одобрительно качнул головой.

В это время загремела музыка. Повеселевшая от наливок молодежь повыскакивала из-за столов и закружилась в вальсе. А с балкона кто-то начал сыпать на головы танцующих конфетти и кидать пучками разноцветные бумажные ленты. Они падали на танцующих, обвивались вокруг голых плеч дам, цеплялись за офицерские погоны и все плотнее закручивались вокруг танцующей публики.

Белицина старшая радовалась, что ее дочь, увлеченная сегодняшним весельем, теперь сама потянется к этому шумному обществу и согласится выйти замуж за поручика. Но Надя была занята своими мыслями. Когда генерал говорил о «частоколе», Надя вспомнила о Васе и теперь думала: «Как жаль, что не знаю, где он служит, сегодня же бы написала ему обо всем...»

Старшие офицерские чины, которые, видимо, уже утратили интерес к танцам, сгрудились у игорного стола. Туда же, попытать счастья, пристроился и поручик Подшивалов.

Надя встретилась с подругой Леной. Они тихо закружились в вальсе, разговорились, вспомнили прошлое лето, весело и счастливо проведенное время на Волге.

— А где твой веселый рыбак? — спросила Лена.

— Не знаю, Ленка, — сказала Надя, и краска залила ее лицо.

— Разве не переписываетесь?

— Он давно уже в армии, и ни единого письма.

— Сама напиши, — хитро улыбнулась Лена.

— И напишу, вот только адрес узнаю, обязательно напишу.

Пока Надя танцевала с подругой, мать ее сидела на диване, наблюдала за танцующими и, не зная куда девать руки, крутила пальцами кончики пухового платка.

— Ба, ба, ба! Катя! Здравствуй, милая! — крикнул канатчик Пушкарев, присаживаясь рядом с Белициной. Он только что вышел из-за стола, был навеселе и вел себя развязно. Когда-то он имел намерение породниться с Белициной — хотел высватать ее дочку за своего сына.

— Ну, как живем, дорогая?