Борис Акунин - Между Европой и Азией. История Российского государства. Семнадцатый век

• Название: Между Европой и Азией. История Российского государства. Семнадцатый век
• Автор: Борис Акунин
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-082554-7

Семнадцатый век представляется каким-то потерянным временем, когда страна топталась на месте, но в истории Российского государства этот отрезок занимает совершенно особое место, где спрессованы и «минуты роковые», и целые десятилетия неспешного развития. Наиболее тугим узлом этой эпохи является Смута. Это поистине страшное и захватывающее зрелище – сопоставимый по масштабу кризис в России повторится лишь триста лет спустя, в начале XX века. Там же, в семнадцатом веке, нужно искать корни некоторых острых проблем, которые остаются нерешенными и поныне.

Книга «Между Европой и Азией» посвящена истории третьего по счету российского государства, возникшего в результате Смуты и просуществовавшего меньше столетия – вплоть до новой модификации.

---

Если прежде Лжедмитрий подрывал власть царя Василия, то теперь он становился серьезной проблемой для польской Москвы, у которой было еще меньше войск, чем в свое время у Шуйского.

Правительство позвало на помощь Яна Сапегу, который не отказался скрестить сабли со своими вчерашними соратниками (он ведь долго служил Лжедмитрию), но в ноябре-декабре Заруцкий нанес сапежинцам два поражения и отбросил их.

Неизвестно, чем бы закончилось очередное возвышения Тушинского Вора, если бы в это время он не погиб.

Смерть второго Лжедмитрия так же несуразна, как вся его история.

В тушинском стане долго находился касимовский татарский царек Ураз-Мухаммед, присягнувший самозванцу. Когда Сигизмунд пришел под Смоленск и стал звать к себе тушинцев, Ураз-Мухаммед покинул Дмитрия и примкнул к полякам. Но его семья осталась в Тушине, и хан, соскучившись по жене и сыну, тайно пробрался в лагерь. Там его опознали. Мнительный Лжедмитрий заподозрил старика в злых умыслах и велел его убить.

Личная охрана «царя» тоже состояла из татар, которыми командовал князь Петр Урусов, близкий друг убитого.

Улучив момент, когда вокруг никого не было, Урусов отомстил за Ураз-Мухаммеда: застрелил Лжедмитрия и отрубил ему голову, после чего скрылся.

Это произошло 11 декабря 1611 года. Потом труп долго лежал в холодной церкви непогребенным, и зеваки ходили на него поглазеть. Он и живой был востребован только в качестве символа, а уж мертвый стал вовсе никому не нужен.

Гибель второго Лжедмитрия. И. Сакуров

Так заканчивается трагически-плутовская эпопея Тушинского Вора, но не «тушинского лагеря».

Поначалу, лишившись живого знамени, Заруцкий хотел всё бросить, но Марина Мнишек, бывшая на последней стадии беременности, удержала и его, и казаков. А через несколько дней у «царицы» родился мальчик – и появился новый «государь», ничем не хуже (а пожалуй, и лучше) прежнего. Его назвали Иваном в честь Ивана Грозного. Партия самозванца, теперь уже исключительно простонародно-казацкая, кое-как сохранилась. Ей еще долго предстояло играть важную роль в гражданской войне.

Великое посольство

Одним из последних хитроумных маневров Жолкевского перед отъездом было снаряжение «великого посольства» русской знати в ставку короля под Смоленск. Предполагалось, что лучшие люди страны должны торжественно попросить Сигизмунда, чтобы тот отпустил сына на царство. На самом же деле гетман нанес еще один удар по обломкам московского государства. Одним из непременных условий успешной оккупации является устранение прежней элиты – «обезглавливание» нации. Если бы подобная операция была осуществлена насильственным образом, это вызвало бы возмущение и даже восстание населения, а так всё получилось благопристойно и не менее действенно.

В состав делегации вошли неудобные для поляков бояре, включая недавнего претендента на престол князя Василия Голицына и самого деятельного церковного иерарха Филарета Романова, а также почти все видные представители столичного и провинциального дворянства. Послов набралось около пятидесяти, а вместе с сопровождающими, тоже не последними людьми, из Москвы выехало больше тысячи двухсот человек. Остались те бояре, кого поляки не опасались, во главе с тихим и послушным Федором Мстиславским. Как уже было сказано, Жолкевский вывез с собой и братьев Шуйских – чтоб ни у кого не возникло соблазна вызволить свергнутого царя из заточения.

Сигизмунд имел на это посольство свои виды. Он рассчитывал, что московские вельможи, во-первых, уговорят тогда еще державшийся Смоленск сдаться, а во-вторых, позовут на царство вместо королевича самого короля.

Но по обоим пунктам коса нашла на камень.

Послы твердили, что теперь, когда война окончена, король должен снять осаду и оставить Смоленск в покое, поскольку город принадлежит русскому царству. Сигизмунд же заявлял, что Смоленщина в свое время была незаконно захвачена у Речи Посполитой и должна быть ей возвращена. Из Москвы покорная полякам Дума слала осажденным приказы сдаться, но патриарх Гермоген и великое посольство к этим требованиям не присоединялись, поэтому воевода Шеин со смоленским архиепископом Сергием капитулировать отказывались.

Сигизмунд III. У. Паш

Еще тверже стоял Филарет, фактический глава посольства, против воцарения Сигизмунда. Русских не особенно пугал приезд в Москву королевича – они надеялись, что пятнадцатилетний подросток в новом окружении постепенно обрусеет и со временем станет настоящим русским царем, да, может быть, еще и поймет, что в православной стране государь должен быть православным. Иное дело – властный Сигизмунд, известный фанатичной приверженностью католицизму.

История великого посольства чрезвычайно интересна с психологической точки зрения. Возглавляли его люди вроде бы ничуть не принципиальные и своекорыстные, вполне гибкие, прежде твердости не проявлявшие. Мы помним, как тот же Филарет неоднократно перебегал из одного политического лагеря в другой, склонялся перед сильными, как он опозорился, сделавшись «тушинским патриархом». Еще хуже была репутация у Василия Голицына. В мирные времена он прославился только местническими склоками с другими вельможами. В 1605 году изменил царю Борису под Кромами и, напомню, вел себя при этом трусливо. Потом, выслуживаясь перед самозванцем, руководил убийством юного царя Федора и его матери. На поле брани Голицын тоже не блистал – в 1608 году, разбитый «воровским гетманом» Ружинским, постыдно бежал с поля боя.

И вот эти, прямо скажем, негероические люди, оказавшись в ситуации, когда только от них зависела судьба России, словно преобразились. Их непреклонность под всё усиливающимся давлением вызывает восхищение. В патриотическом памфлете 1611 года митрополита называют «твердым адамантом», который «ныне един уединен стоит и всех держит».

В истории часто бывает, что одни и те же деятели из героев превращаются в ничтожества и наоборот. Потомкам, с далекого временного расстояния, бывает трудно понять мотивы этих метаморфоз, а дело в том, что у людей иной эпохи были другие представления об этике, патриотизме, верности. Филарет с Голицыным легко изменяли монарху или политической партии, но, «боясь Бога», не могли изменить вере, а она в ту безотрадную эпоху стала идентична понятию отечества.

По приказу Гонсевского послам написали оставшиеся в Москве бояре, что перед королем нужно склониться, – Филарет и Голицын отказались.

Столкнувшись со столь неожиданным упрямством главных послов, король стал переманивать на свою сторону второстепенных, и некоторые поддались, но их голоса для решения таких важных вопросов было недостаточно.

Русских посланников начали подвергать притеснениям, унижениям, прямому грабежу, но они не уступали.

В конце концов, потеряв терпение, через несколько месяцев, в апреле 1611 года, Сигизмунд велел арестовать строптивцев и отправить в польскую тюрьму.

Жолкевский пытался урезонить своего государя. В своих записках он говорит: «Я советовал действовать сообразно со склонностью этого народа и положить конец войне, поскольку из условий, заключенных теперь под Москвой, могут проистечь великие выгоды для Речи Посполитой. Если же король не захочет этим довольствоваться, тогда, кроме, других неудобств, необходимо завяжется продолжительная война, которой неизвестно когда и какой будет конец». Когда же Сигизмунд поступил по-своему, старый гетман «умыл руки» и, сославшись на здоровье, уехал в Польшу.

Теперь «жесткий курс» по отношению к оккупированной стране окончательно возобладал. Москвой управлял военный диктатор, непокорная верхушка русского общества была насильственно изолирована, воле короля никто больше не перечил.

Последним оплотом сопротивления оставался Смоленск, но и его дни были сочтены – крепость держалась, кажется, на одном упрямстве.

Падение Смоленска

С подходом польских войск в сентябре 1609 года гарнизон и жители ушли под защиту крепких каменных стен, предав посады огню.

У Сигизмунда войска было немного, артиллерии поначалу тоже маловато, не приходилось рассчитывать и на то, что город можно будет взять измором – в Смоленске еще с годуновских времен хранились огромные запасы продовольствия.

Сигизмунд надеялся на низкий боевой дух русских, которые не захотят гибнуть за непопулярного царя Василия. Как я уже говорил, король просчитался. Воевода Шеин, а в еще большей степени владыка Сергий, духовный предводитель смолян, сдаваться не собирались.

Дождавшись подкреплений, поляки предприняли первый приступ в октябре, но были отбиты с большими потерями. Пробовали подвести к стенам подкопы – тоже не вышло. В отличие от Троицкого монастыря, в смоленском гарнизоне имелись инженеры, обученные подземной войне.