Георгий Бабат - Магнетрон

• Название: Магнетрон
• Автор: Георгий Бабат
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Техническая литература
• Год: 1957

Магнетрон, о котором идет речь в данной книге, — это прибор размером с кулак. Его медная оболочка заключает в себе разреженное пространство, где с огромной скоростью движутся электронные вихри. Чтобы организовать это вихревое движение электронов, прибор помещают между полюсами сильного магнита или электромагнита. Отсюда название — магнетрон. Этот прибор вырабатывает очень короткие — сантиметровые — радиоволны.

Сантиметровые волны могут пройти сквозь туман, облака, дымовую завесу. При помощи таких волн можно в любую погоду и ночью обнаружить объект, удаленный от места наблюдения на десятки километров; можно очень точно измерить расстояние до этого объекта, определить его местоположение. Место по латыни — «локус». Определение местоположения отдаленных предметов при помощи радиоволн называется радиолокацией.

Радиолокация имела важное значение для многих наземных, морских и воздушных сражений во время Отечественной войны 1941–1945 годов. Мы хотим здесь рассказать об одном из этапов развития радиолокационной техники в период 1934–1935 годов.

Работая, над этой книгой, мы пользовались, помимо собственных воспоминаний, различными литературными источниками: комплектами советских и зарубежных технических журналов, рядом советских и зарубежных монографий, посвященных магнетронам и другим вопросам, затронутым в нашей книге.

Однако наша работа ни в коей мере не является исчерпывающей историей магнетрона. Мы ограничили себя рассказом только об узком круге тесно связанных между собой лиц. Это отнюдь не умаляет значения многих других исследований, как у нас в Союзе, так и за рубежом.

---

Веснин вскрыл конверт и прочел:

Владимир Сергеевич, мы уезжаем, к сожалению, не простившись. На память о нас оставляем вам елку (электровакуумную), хотя до Нового года еще далеко. Дарим не затем, чтобы посмотреть и вспомнить, а чтобы вспомнить и посмотреть.

Валя Розанова (практикантка).

Веснин вспомнил об этой елочке много лет спустя, накануне 1943 года. Это было на батарее тяжелых зенитных орудий. Он обучал связисток-операторов радиолокационной установки обращению с новой аппаратурой, которая предназначалась для обнаружения быстро движущихся целей — самолетов — среди прочих маскирующих отраженных сигналов.

Вечером девушки срубили и притащили к землянке ветвистую ель с пахучей мохнатой хвоей, со спелыми желтыми шишками. Когда Веснина позвали из землянки на елку, она блистала серебрящимися при свете луны украшениями, сделанными из полосок алюминиевой фольги, сброшенной немецкими бомбардировщиками. Этими медленно плывущими в воздухе облаками тончайших металлических листков немцы пытались создать маскирующую завесу между радиолокатором и своими самолетами, снизить точность зенитной стрельбы.

Веснин щелкнул картонного петушка по клюву, закрыл шкаф и отправился к начальнику лаборатории Аркадию Васильевичу Дымову доложить о своем прибытии. Тот выслушал с живым интересом рассказ о кольцах связи и посоветовал сразу приступить к изготовлению опытного экземпляра.

Кузовков тоже обрадовался Веснину и познакомил его с новыми практикантами. Сергей Владимирович признался, что с этими молодыми людьми он уже успел очень сродниться:

— И вам они помогут. Они работают не хуже тех, помните, московских девушек из Энергетического института.

«Да, все течет», — думал Веснин, вспоминая, как практикантка Валя Розанова в тот день, когда сгорел первый удачный магнетрон, читала стихи Пушкина:

Перед собой кто смерти не видал,
Тот полного веселья не вкушал
И юных дев лобзанья не достоин…

Глава десятая КОЛЬЦА СВЯЗИ И «ВОСХОДЯЩЕЕ СОЛНЦЕ»

Сорокопут

Мягкий серо-голубой портфель из настоящей крокодиловой кожи был уже туго набит, когда Студенецкий вспомнил, что хотел дома, на досуге, просмотреть материалы, относящиеся к магнетронным генераторам. Собственно говоря, эти материалы, имеющие хотя бы в перспективе некоторое оборонное значение, не полагалось носить в портфеле или оставлять неделями в столе. Но Константин Иванович иногда разрешал себе отступать от общеобязательных правил. Если его уличали в небольших погрешностях такого рода, технический директор отвечал соответствующей случаю шуточкой: «Римский-Корсаков требовал от своих учеников по композиции строжайшего соблюдения контрапункта. „А Чайковский не следует этим законам“, — сказал один из учеников. „Когда вы будете владеть контрапунктом так же, как Чайковский, то я не стану возражать, если вы отступите от правил“, — ответил Римский-Корсаков».

Итак, сделав вольное отступление от правил, Константин Иванович вложил в свой портфель папку с материалами по магнетронам. Теперь он был готов спуститься вниз и сесть в машину, но приходилось ждать Френсиса.

Директор завода Жуков окончательно решил, что все остальное импортное оборудование будет монтироваться собственными силами завода, без участия представителя фирмы. И когда вчера директор заявил, что все формальности, связанные с отъездом американца, уже выполнены и что он появится на заводе лишь еще один, последний раз, Студенецкий почувствовал, как утомил его Френсис.

Конечно, утомление пришло не в эту последнюю минуту, но прежде технический директор полагал, что Френсис нужен заводу и что завод будет еще вести дела с фирмой. После слов Жукова Константин Иванович утратил интерес к человеку, с которым обходился так любезно до этого.

«Мы, русские люди, — любил о себе говорить Студенецкий, — мы, россияне, народ прямой».

И со свойственной ему прямотой он выразил неудовольствие Френсису по поводу того, что тот заставил себя ждать. Френсис приподнял брови и боком, по-птичьи, глянул на Константина Ивановича:

— I beg your pardon! Прошу прощения.

Спускаясь вниз, Студенецкий, чуть прищурясь, смотрел на своего спутника, который шел двумя ступеньками ниже. Глядя на ватные горбы, поднимавшиеся подобно коротким крыльям над узкими плечами Френсиса, Константин Иванович не смог сдержать улыбки.

«Сорокопут! Настоящий сорокопут в шляпе», — сказал однажды технический директор о представителе фирмы.

Словечко облетело завод.

Технический директор приветливо улыбнулся Френсису и распахнул дверцу машины. Гость занял свое обычное место — по правую руку хозяина. Уже в машине Константин Иванович не вытерпел и позволил себе слегка пошутить.

— How do you spell speckled magpie?[5] — спросил он Френсиса.

Если бы Студенецкий не был сам так увлечен своим острословием, он удивился бы выражению лица своего собеседника. Но когда взоры их встретились, золотые зубы Френсиса сияли в улыбке, а круглые птичьи глаза были беззаботны, как глаза канарейки, распевающей в клетке свои нехитрые песенки.

Слово «сорокопут», произносившееся столь часто при появлении Френсиса на складе, в цеху, в лаборатории, не ускользнуло от внимания американского инженера. Он обратился за разъяснениями к Веснину. Тот недостаточно хорошо знал мир пернатых, и они оба должны были прибегнуть к помощи словаря. Там было сказано, что сорокопут — это маленькая хищная птица из породы вороновых. Кроме того, когда они полистали после карманного еще один солидный словарь, то вычитали, что сорокопутовые, несмотря на свою незначительную величину, принадлежат к самым храбрым и кровожадным хищным птицам.

Узнав об изысканиях Веснина и Френсиса, Муравейский не отказал себе в удовольствии немного расширить познания как свои, так и обоих инженеров в области орнитологии. Он притащил том второй «Птицы» известного капитального труда «Жизнь животных» Брема.

Френсис хохотал, подпрыгивал, был в совершенном восторге от прочитанного. Особенно понравилась ему заключительная фраза:

Замечательно обыкновение сорокопутовых накалывать пойманную добычу на острые колючки. Отсюда прозвище трижды убийцы, которое народ дает этим птицам.

Френсис никогда особенно глубоко не уважал технического директора завода, но он до сих пор считал его человеком хорошо воспитанным. Вопрос, заданный Константином Ивановичем, навел его гостя на мысль тоже, в свою очередь, позабавиться. Френсис решил, что со старика следует сбить спесь.

— Боюсь, — сказал Константин Иванович, — вас сегодня не совсем устроит наш маршрут. Весьма сожалею, но хотел бы, если вы не возражаете, исполнить маленькую прихоть миссис Студенецкой. Нам придется несколько отклониться от обычного пути, чтобы заехать в магазин.

— Э-э! — проверещал своим высоким фальцетом Френсис. — Э-э, желание дамы — для джентльмена закон.

Своими длинными, цепкими пальцами он ущипнул маленького черного Аладдина, который болтался на пестром шнуре под потолком машины.

— Я джинн! — засмеялся Френсис, щелкнув Аладдина по носу. — Никому не дари, не продавай волшебную лампу. Стоит тебе ее тронуть, и я буду тут как тут.

«Он не лишен чувства юмора, — подумал Студенецкий. — Нет, не лишен этот маленький, вертлявый сорокопут».

На Невском проспекте, у дома № 12, в котором помещалось знаменитое образцовое ателье, Константин Иванович остановил машину и, еще раз извинившись, вышел.

Блаженствуя среди вороха кружев, тюля и шелка, в обществе молоденьких продавщиц, Константин Иванович самодовольно улыбался, вспоминая о своей реплике: «How do you spell speckled magpie?».

Об этом стоит рассказать сегодня вечером!

Когда с легким, почти невесомым пакетом в руке он подошел к машине, его гость сидел на месте водителя.

— Вы столько раз возили меня, — сказал Френсис, — что было бы невежливо хоть раз и мне не побывать в роли шофера.

Константин Иванович сел и захлопнул дверцу.

— Мне хотелось бы перед отъездом еще раз полюбоваться этим прекрасным городом, — вздохнул Френсис. — Если вы не возражаете…

Нет, Константин Иванович ничего не имел против небольшой прогулки. Домой по пятницам он приходил поздно, а там, где он предполагал быть, его ждали часам к восьми… не раньше.

Френсис повел машину на значительно большей скорости, чем это хотелось бы Студенецкому, который очень бережно относился к мотору. Он даже произнес что-то относительно запасных частей к этой машине, которые достать в Советском Союзе невозможно.

Но «Линкольн-Зефир» мчался, обгоняя попутные машины, рявкая на извозчиков, обдавая грязью прохожих. За окном становилось все темнее, попутные машины встречались все реже. «Линкольн-Зефир» мчался по Парголовскому шоссе.