Георгий Бабат - Магнетрон

• Название: Магнетрон
• Автор: Георгий Бабат
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Техническая литература
• Год: 1957

Магнетрон, о котором идет речь в данной книге, — это прибор размером с кулак. Его медная оболочка заключает в себе разреженное пространство, где с огромной скоростью движутся электронные вихри. Чтобы организовать это вихревое движение электронов, прибор помещают между полюсами сильного магнита или электромагнита. Отсюда название — магнетрон. Этот прибор вырабатывает очень короткие — сантиметровые — радиоволны.

Сантиметровые волны могут пройти сквозь туман, облака, дымовую завесу. При помощи таких волн можно в любую погоду и ночью обнаружить объект, удаленный от места наблюдения на десятки километров; можно очень точно измерить расстояние до этого объекта, определить его местоположение. Место по латыни — «локус». Определение местоположения отдаленных предметов при помощи радиоволн называется радиолокацией.

Радиолокация имела важное значение для многих наземных, морских и воздушных сражений во время Отечественной войны 1941–1945 годов. Мы хотим здесь рассказать об одном из этапов развития радиолокационной техники в период 1934–1935 годов.

Работая, над этой книгой, мы пользовались, помимо собственных воспоминаний, различными литературными источниками: комплектами советских и зарубежных технических журналов, рядом советских и зарубежных монографий, посвященных магнетронам и другим вопросам, затронутым в нашей книге.

Однако наша работа ни в коей мере не является исчерпывающей историей магнетрона. Мы ограничили себя рассказом только об узком круге тесно связанных между собой лиц. Это отнюдь не умаляет значения многих других исследований, как у нас в Союзе, так и за рубежом.

---

— Вы кончили институт всего на три года раньше, чем кончу я, — сказала Наташа, — но боюсь, что и еще через три года я не догоню вас.

— Что вы! — возразил Веснин. — Всякий инженер-электрик должен знать монтажные работы.

— И вы тоже ничего не знали, когда сюда на завод пришли?

— Нет, я знал монтерское дело раньше. Мне вообще в жизни почему-то очень везет.

Веснин рассказывал, как подростком пришел на биржу труда:

— Я рад был бы получить любую работу. Но меня сразу послали на большой завод, и не разнорабочим, а подручным монтера.

Веснин видел усердие Наташи и считал себя обязанным как можно лучше научить ее тому, что знал сам. Рассказывая ей о способах разделки высоковольтных кабелей, он вспомнил, как однажды работал по монтажу высоковольтной линии:

— Из-за этой линии не мог войти в строй новый цех завода. Нас было трое: бригадир, монтер и я — подручный. Надо было непременно все закончить в течение трех дней майских праздников. Монтируя один из участков, мы работали на покатой крыше высокого здания, не спали сутки и вдруг обнаружили: монтер исчез! Оказывается, он уснул на самом краю крыши. Руки раскинул, раскрыл рот и храпит. Храпит и сползает все ниже. Я как увидел это, у меня даже поджилки затряслись. Хочу его разбудить, да подойти боюсь: один неверный шаг — и мы оба скатимся. А бригадир наш как гаркнет: «Это кто, черт возьми, голый провод бросил!» Монтер наш вскочил, ухватился за стоячок, нашел, как поудобнее поставить ноги, и давай кабель разделывать по всем правилам.

И Веснин, не совсем довольный тем, как Наташа накладывает изоляцию, показал ей, как это делается «по всем правилам».

Незадолго до поездки в Ленинград Наташа была в Москве в Малом театре на спектакле «Отелло» с неповторимым Остужевым в главной роли. Но Наташа думала отнюдь не об Остужеве, повторяя в уме:

Я груб в речах, к кудрявым фразам мира
Нет у меня способности большой;
Нет потому, что этими руками
Я с семи лет до нынешнего дня
На лагерных полях привык работать.
Изо всего, что в мире происходит,
Я говорить умею лишь о войнах,
Сражениях…

Внимательно следуя указаниям Веснина, Наташа стремилась работать как можно лучше, так же хорошо, чисто, как он. Это было трудно. Он привык работать руками, а у нее были далеко не такие умные, сильные руки.

«А что, если он мне предложит вернуться в бригаду промышленной электроники?»

Муравейский предлагал ей это не один раз.

«А вдруг это предложит Веснин?»

Два дня Наташа и Веснин работали по четырнадцати часов. Теперь оставалось лишь прозвонить проводку, проверить все эти синие, красные, желтые провода, включить прерыватель — и все…

«Если вы считаете, что мне следует вернуться в бригаду, — мысленно отвечала Наташа на предполагаемый вопрос Веснина, — если бы вы этого захотели, если вы хотите…»

«Светлейший дож, —

звенели у нее в ушах слова Дездемоны, —

я доказала миру
Тем, что пошла открыто и бесстрашно
Навстречу всем превратностям судьбы.
Что для того я мавра полюбила…»

Был уже вечер третьего дня, когда они попробовали запустить прерыватель. Дневная смена давно кончилась. В цехе было пустынно и тихо. Веснин подошел к большому окну, выходящему на северо-запад. Отсюда были видны далекое желтое поле и огороды с капустой, которая казалась сделанной из голубой жести. Солнце стояло совсем низко. По красному небу, часто хлопая крыльями, летали черные галки. Под окном сверкали изоляторы маленькой открытой подстанции, питающей цех.

— Владимир Сергеевич! — крикнула Наташа, молчавшая сегодня почти весь день.

Веснин обернулся и увидел беззвучные вспышки, которые мелькали в прерывателе.

— Наташа, ты молодец!

Услышав это неожиданное ты, Наташа на мгновенье спрятала лицо в ладони. Когда она опустила руки, лицо ее показалось Веснину не таким задорным, как обычно.

Удивленный смущением Наташи, он, сам смутившись, стал оправдываться:

— Не обижайтесь, я ведь нечаянно сказал «ты». Просто с языка сорвалось… Я очень привык к вам за эти дни и сказал попросту, по-товарищески…

«Я люблю вас, — мысленно отвечала Веснину Наташа. — Но теперь мне ясно: вы меня не любите. И я обещаю вам: о моей любви вы никогда не узнаете. Я не буду надоедать вам, ревновать вас. Но жить, не видя вас, я не могу».

Она начала собирать в ящик плоскогубцы, отвертки, электрический паяльник.

— Вот и окончилась наша с вами работа в цехе, — собирая вместе с ней инструменты, говорил Веснин. — Вы теперь можете гордиться тем, что сделали для завода очень важное, большое дело. Редко случается студенту-практиканту поработать на таком ответственном задании. Вам повезло.

— Мне в жизни тоже, как и вам, удивительно везет, — печально улыбнулась Наташа.

— Вы, должно быть, очень устали, Наташа. Завтра мы с вами вернемся к своим повседневным делам. Я все время с нетерпением ждал этой минуты. А вы?

Слыша этот спокойный, ровный голос, Наташа думала:

«Он меня не любит».

Дверь со стуком отворилась, и в цех вошел Муравейский.

В лучах заходящего солнца его обнаженные руки и шея казались медно-красными, как у индейца. Расчесанные на косой пробор гладкие волосы отливали синевой, зубы и белки глаз выделялись резче, чем всегда.

— Ах, Вольдемар, Вольдемар, до чего вы девушку довели! Бледна, как белая лилия. Можно подумать, что вы только что признались ей в любви к другой или, может быть, отвергли ее признание.

— Возможно, было совсем наоборот! — гордо подняв голову, отрезала Наташа.

Она взяла ящик с инструментами и вышла из цеха.

— Ее папа — действительный член Академии наук, — сказал Муравейский, когда дверь за Наташей закрылась. — «Зять академика Волкова» — это звучит гордо! Она может вести себя как угодно и говорить, что вздумается. Вот Валя, та всегда вежлива и всегда сдержанна — и это понятно: у нее ведь нёт иного приданого, кроме незапятнанной репутации и якобы врожденной скромности…

— Смотрите, Миша, прерыватель работает.

— Лучше бы он не работал! — мрачно отвечал Муравейский. — Да, ничего хорошего в том, что прерыватель заработал, для вас лично я не вижу. Этим вы больше оскорбили самолюбие Студенецкого, чем даже своим выступлением на совещании. Теперь ждите удара. Как бы вы ни были безупречны, Студенецкий подберет к вам ключи. В этом можете не сомневаться. Советую вам на ближайшее время вести себя потише. В жизни, как и в переполненном трамвае, лучше не лезть на первые места и не высовываться.

Ничего не отвечая, Веснин смотрел на бумажную ленту, которая с тихим шорохом выползала из ондуллографа[4]. Этот аппарат записывал на ленте толчки сварочного тока.

— Отстаньте на время от магнетрона, — продолжал Муравейский, — спокойно выполняйте свою прямую работу. Увольнение с завода вам грозит многими осложнениями. Вы живете в заводской квартире. Если Студенецкий вас уволит, то жилищный отдел вас немедленно выселит.

Возможно, что мрачные пророчества Муравейского продолжались бы еще долго — он был очень разозлен уходом Наташи, — но ему пришлось замолчать.

В цех вошел Жуков. Поздоровавшись с инженерами, он спросил:

— Какие у вас успехи?

— Задание выполнено, Николай Александрович. Разрешите возвратиться в лабораторию, — сказал Веснин.

— Владимир Сергеевич!

Володя вздрогнул и подтянулся. Первый раз директор завода называл его не по фамилии, а по имени.

— Работа еще не кончена, — продолжал Жуков. — Когда я поручал вам переделку прерывателя, я не сомневался, что вы справитесь. Но предстоит более ответственное дело. Мы должны расширить производство металлических ламп. Предстоит запустить еще полдюжины сварочных прерывателей. Вы понимаете, что недопустимо выписывать их и в дальнейшем из-за границы.

— Можно составить схему прерывателя полностью на отечественных деталях, — ответил Веснин. — Наш электромонтажный цех вполне справится с выпуском партии прерывателей.

— Вот об этом-то я и хотел с вами поговорить, — сказал Жуков. — Посидите несколько дней в конструкторском бюро электромонтажного цеха. Вы дайте им основные установки. Все рабочие чертежи выполнит группа Порываева.

* * *

В группе Порываева были лучшие конструкторы электромонтажного цеха. За прерыватель они взялись с большим энтузиазмом. Им платили аккордно. Этот музыкальный термин означал повышенные расценки. И все же Веснину пришлось целую неделю безвыходно сидеть в конструкторском бюро. Все эти дни он не заходил в лабораторию и не занимался магнетроном.

В конце недели в бюро появился Муравейский. Просмотрев чертежи, он убедился, что проект выполнен отлично и не требует никаких существенных поправок. Михаил Григорьевич смог только посоветовать поставить шкаф прерывателя на поворотные каточки.