Инна Тронина - Кросс на 700 километров

• Название: Кросс на 700 километров
• Автор: Инна Тронина
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2016

Лето 2002-го года. В поселке Комарово под Санкт-Петербургом, в детском оздоровительном лагере убиты вожатая и ди-джей. Свидетелями преступления случайно оказываются другая вожатая Алиса Янина и ее восьмилетний воспитанник Денис Оленников. Только они знают, что убийство — дело рук бандитов, мстивших за шантаж и вымогательство. Алиса дала правдивые показания и тем самым поставила себя под удар, так как следователь Суслопарова, беседовавшая с ней, оказалась связана с группировкой Евгения Зеньковича по кличке Академик. Главарь приказал, во что бы то ни стало, уничтожить свидетелей. В первую же ночь после признания Алиса едва не погибла при пожаре. Поняв, что оставаться в лагере опасно даже для мальчика, не говоря уже о ней самой, Алиса вместе с Денисом покидает лагерь и тайно пробирается в Петербург, чтобы оттуда выехать в Москву. Тем временем вожатую обвиняют в похищении ребенка и объявляют в розыск. На всем протяжении пути из Петербурга в Москву, растянувшегося почти на месяц, за девушкой и мальчиком неотступно следуют люди Академика и фактически работающие на них милиционеры. Все-таки беглецы добираются до Москвы. Сотрудница столичного филиала частного сыскного агентства Оксана Бабенко и ее шеф Андрей Озирский — последняя надежда Алисы и Дениса. Но погоня продолжается. И в Москве разыгрывается очередной, наиболее масштабный и кровавый акт трагедии, начавшейся за 700 километров от столицы, на берегу Финского залива…

---

Суслопарова была курносая, уютная, располагающая к себе, и Алиса слегка расслабилась. Сразу видно, что Чаркина такая никогда не поймает. Её прислали именно потому, что дело придётся вскоре сдавать в архив. Действительно, привлекать некого. Бытовуха на любовной почве, вот и всё.

— Да, всё время здесь. — Алиса стала думать, чем займётся после тихого часа. Но, спохватившись, решила сосредоточить на допросе.

— Садитесь поудобнее, — посоветовала Суслопарова, заметив, что девушка нервничает. — И не бойтесь меня. Просто нужно опросить весь персонал лагеря, иначе я никогда не побеспокоила бы вас. Люцию Бражникову давно знаете? В каких вы были отношениях? — осведомилась Суслопарова.

— Она приехала в это лето. Получается, что знакомы мы третий месяц. Вместе сопровождали детей из города в автобусе. Наши отношения были почти официальные. Я ничего про Люцию не знаю…

Алиса вспомнила, что говорил Вован на полянке про её детей-двойняшек. О них погибшая тоже никогда не упоминала.

— А что насчёт Владимира Азибаева?

Алевтина Петровна улыбнулась, всем своим видом демонстрируя расположение к Алисе. Она соединила кончики коротких пухлых пальцев у подбородка, и на её щеках появились ямочки.

— А он в прошлом году возник.

Алиса тщательно взвешивала каждое слово. Нужно вести себя более естественно, не бояться следователя и в то же время не вызывать подозрение подчёркнутым равнодушием. Лучше всего вообразить, что ничего не знаешь и веришь подкинутой версии.

— И что, Алиса, вы можете о них сказать? Не стесняйтесь. Сообщите только то, что считаете нужным. Вы были в официальных отношениях. И всё же провели почти всё лето рядом с Бражниковой. Азибаева узнали ещё раньше…

— Мы не были близки и общались только по работе. Люция была вожатой, как и я. Она бросила Педагогический, работала вроде бы в элитном детском садике. Мы обе занимались малолетками. Но не дружили, проживали в разных комнатах. Я знаю о ней только то, что знают все. Свои проблемы она со мной не обсуждала. Вован — тем более.

Алиса сосредоточила внимание на браслетке золотых часов, впившейся в полную руку Суслопаровой. Потом взглянула на свои тонкие смуглые пальцы — они заметно дрожали.

Это плохо, по крайней мере, подозрительно. Вряд ли тётка умеет мысли читать, но на всякий случай нужно заставить себя думать о чём-то постороннем. Три золотых кольца для следователя многовато, даже если одно из них обручальное. На левой руке — вдова, что ли? И цепочка с крестом напоказ. Второй подбородок колышется над широкой грудью, а указательный палец уже упёрся в висок. Чем-то я ей интересна. Наверное, вот этими дрожащими руками. В проницательности ей не откажешь, хотя с виду — обычная пенсионерка, которая пришла летом на два месяца поработать. Кадров не хватает, вот и взяли. В сезон отпусков надо кем-то заткнуть дыру.

— Про Азибаева что можете сказать? Вы здесь часто виделись?

— Нет. Он был ди-джеем и механиком на дискотеке, а не вожатым. Так что у меня не было необходимости много с ним общаться. Восьмилетки дискотеку ещё не посещают.

Алиса заметила, что Суслопарова кивает почти после каждого её слова, но ничего не записывает. Писать нечего, это верно. Но протокол составлять всё равно придётся.

— Я тоже — не фанатка танцев. Люция просто обожала прыгать там, потому и общалась с Вованом… извините, с Азибаевым. Разумеется, мы здоровались, перебрасывались фразами, вместе сидели в столовой. Бывало, даже в сокс играли. На концертах встречались… Ну, всё в таком роде. А так про Азибаева я ничего не знаю. Он никогда не говорил о своей семье, а я не спрашивала. Люция упоминала свою маму и её нынешнего мужа. Но ничего интересного я сообщить не могу…

— Понятно! — Суслопарова не смогла сдержать разочарованный вздох, легонько постучала пальцами по столу. — Не видела, не знала, не догадывалась… Понимаю, Алиса, что вы не желаете говорить на столь деликатные темы. И всё же — какие отношения были между Бражниковой и Азибаевым? Вы же нее можете ничего не знать! Не затыкаете же вы уши, когда вокруг судачат!

— Конечно, не затыкаю! Вроде у них была любовь. Люция вообще мальчиков обожала. Разумеется, свечку я им не держала… Во всяком случае, оба вели достаточно весёлую жизнь.

— Азибаев Бражниковой когда-нибудь угрожал? — задала прямой вопрос Суслопарова. — Если, например, не ответит взаимностью или изменит, он её убьёт… Азибаев Бражникову ревновал? Она же многим авансы раздавала.

— При мне не угрожал. Но, вы понимаете, такие слова на людях не часто говорят. Насчёт ревности я не в курсе. Может, и ревновал. На дискотеках, когда люди навеселе, конфликты возникают быстро…

— Но вчера вечером дискотеки не было! — перебила Суслопарова.

— Вчера не было. Володя собирался в Выборг, за новыми кассетами. Я имею в виду другие вечера.

Алисе казалось, что до сих пор она вела себя правильно. И не соврала ни разу, потому что они с Вованом и Люцией действительно не дружили, и в их тайны Алиса посвящена не была.

— Вчера, пятого августа, вы встречались с погибшими? Как они себя вели? Обычным образом? Или нервничали? Меня вот это интересует. У них не было неприятностей по службе?

— Насколько мне известно. По службе неприятностей не было. — Алиса сама себе наскучила, но отвечать следовало именно так. — Вели они себя нормально. У меня много своих дел в отряде, и я за ними не следила. По крайней мере, мне их поведение странным не показалось.

— Да, Алиса, теперь насчёт ваших дел…

Алевтина Петровна наконец-то придвинула к себе бланк протокола, принялась заполнять строчки своим бисерным почерком. Встревоженная её словами Алиса напряглась, стиснула в ладонях паспорт, будто старалась передать ему своё волнение. Обложка тут же стала скользкой, и паспорт едва не выпал из рук.

— Где лично вы были вчера вечером, после ужина и до того, как появились в библиотеке? Насколько мне известно, вы сильно опоздали на вечернюю планёрку.

— Я была на станции. Мальчик из моего отряда уже не в первый раз пытается убежать домой. Очень скучает по маме. Вчера вечером он опять исчез, и мне пришлось искать. Я вернулась только к концу планёрки, когда нашла ребёнка и водворила его в палату.

Алиса слышала, как барабанит её сердце, и радовалась тому, что у Суслопаровой нет детектора лжи. Но, с другой стороны, она действительно разыскала Дениса и привела его в лагерь.

— Это подтвердит кто угодно, можете не сомневаться. О проблемах Оленникова в «Чайке» знает каждая собака.

— Имя и год рождения ребёнка! — потребовала Суслопарова.

— Денис Оленников, девяносто четвёртого года. Его у нас оставили на три смены, а он очень тосковал…

— Убежал вчера вечером? В темноту? — изумилась Суслопарова. Она навалилась грудью на стол, и глаза её заблестели.

— Да, ребёнок он не робкий. Днём уже пробовал удирать, его тогда задержали. Потому, возможно, постарался улизнуть ночью.

— Из вашего лагеря так просто сбежать? — удивилась Алевтина.

— У нас не тюрьма, вышек с пулемётами нет, — пожала плечами Алиса. — Для мальчишки не составляет труда вскарабкаться на забор или проползти в подкоп. Было бы желание, а способ сыщется.

— А где находились лично вы, когда Денис убежал? — не унималась Суслопарова, продолжая писать. — Кто вам сказал, что он исчез?

— Сказали другие мальчики из моего отряда. Я у девочек в палате была, укладывала их спать. У нас такой обычай есть. Я должна уделять внимание каждому ребёнку. По возможности, конечно. Но как только выяснилось, что Денис исчез, я тут же кинулась его искать…

— Одна? И никому не сообщили? — строго спросила Алевтина.

— Я поступила, конечно, неправильно. Нужно было известить начальство, — признала свою вину Алиса, чтобы задобрить следователя. — Но на это ушло бы много времени, а ребёнка надо было перехватить немедленно. Я и так успела в последний момент вытащить его из тамбура электрички, идущей в сторону города…

— Вас кто-нибудь видел на станции? — почти не разжимая губ, спросила Алевтина Петровна. Заполняя протокол, она думала о чём-то своём.

— Не знаю. Было уже темно, поздно. Я ведь не знала, что придётся искать свидетелей и доказывать своё алиби. Думала только о том, чтобы Денис не попал под поезд и не потерялся. А когда вытащила его из тамбура, уже не вспоминала ни о чём другом. — Алиса почти поверила сама себе. Это было очень правдоподобно.

— Не надо обижаться, Алиса! — запротестовала Алевтина Петровна. — Какое алиби? Какие подозрения? Нет свидетелей, и ладно. Ведь всё и так ясно, в общем-то. Вы мальчонку-то можете мне показать, которого на станции поймали?

Суслопарова улыбалась так же по-домашнему. Её мягкое, бледное лицо излучало сочувствие, даже сострадание. Алисе казалось, что следователь видит седину на её висках и жалеет… Считает, наверное, что из-за мальчика так переволновалась. Значит, вожатая переживает за детей, за своё дело.