Инна Тронина - Кросс на 700 километров

• Название: Кросс на 700 километров
• Автор: Инна Тронина
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2016

Лето 2002-го года. В поселке Комарово под Санкт-Петербургом, в детском оздоровительном лагере убиты вожатая и ди-джей. Свидетелями преступления случайно оказываются другая вожатая Алиса Янина и ее восьмилетний воспитанник Денис Оленников. Только они знают, что убийство — дело рук бандитов, мстивших за шантаж и вымогательство. Алиса дала правдивые показания и тем самым поставила себя под удар, так как следователь Суслопарова, беседовавшая с ней, оказалась связана с группировкой Евгения Зеньковича по кличке Академик. Главарь приказал, во что бы то ни стало, уничтожить свидетелей. В первую же ночь после признания Алиса едва не погибла при пожаре. Поняв, что оставаться в лагере опасно даже для мальчика, не говоря уже о ней самой, Алиса вместе с Денисом покидает лагерь и тайно пробирается в Петербург, чтобы оттуда выехать в Москву. Тем временем вожатую обвиняют в похищении ребенка и объявляют в розыск. На всем протяжении пути из Петербурга в Москву, растянувшегося почти на месяц, за девушкой и мальчиком неотступно следуют люди Академика и фактически работающие на них милиционеры. Все-таки беглецы добираются до Москвы. Сотрудница столичного филиала частного сыскного агентства Оксана Бабенко и ее шеф Андрей Озирский — последняя надежда Алисы и Дениса. Но погоня продолжается. И в Москве разыгрывается очередной, наиболее масштабный и кровавый акт трагедии, начавшейся за 700 километров от столицы, на берегу Финского залива…

---

— А где вы были?..

— Я действительно искала убежавшего мальчика. Но было это не на станции, а в лесу.

Алиса вдруг резко, неожиданно для самой себя, разорвала протокол на мелкие клочки, не думая, что её за такое могут наказать. Суслопарова от её наглости оторопела, и Алиса продолжала, тихо и яростно, глядя следователю прямо в глаза.

— Мы с Денисом были там… и всё видели! Мы спрятались в кустах. На наших глазах была задушена Люция Бражникова. Это сделал не Азибаев, а Борис Артемьев, тоже наш вожатый, по приказу преподавателя физкультуры Чаркина. Теперь вы докажите, что ваши слова не пустые! Защитите нас с Денисом, как свидетелей. Составьте протокол. Володя Азибаев не убивал Люцию. Он отказался изнасиловать её перед смертью. Его заставили схватить уже мёртвую Люцию за горло. А потом велели тащить тело к заливу, прятать под лодку. Что случилось потом, я не знаю, не видела. Но его, говорят, нашли у воды, с ножом в животе. Азибаев умолял не убивать Люцию. Обещал Чаркину деньги, товар, машину. За что-то просил прощения. Но Чаркин не согласился, сказал, что и так всё возьмёт. Говорил, будто Вован очень ему обязан, да ещё какому-то хозяину… Кажется, его отчество — Романович. Фамилию и имя я не знаю. Не расслышала, вернее. Говорил о предательстве, о шантаже со стороны Люции. Кажется, она собиралась сдать Чаркина милиции, но в связи с чем, я не знаю. Утверждаю только одно — их обоих убили. Это — не бытовуха, не любовь и ревность…

Алиса не смогла больше говорить и разрыдалась, а Суслопарова тут же бросилась к стеклянному кувшину с водой, захлопотала около вожатой. Заойкала, обмахивать Алису папкой с документами. Потом накапала в стакан валерьянки, не пожалела и минеральной воды.

— Я вам всё скажу, как было! Да, вы можете не поверить. Я уже один раз солгала, но такими вещами не шутят. Чаркин и Азибаев совращали мальчишек. Снимали оргии на видео и фото, размещали в Интернете. Платили деньгами и наркотиками. Кормили деликатесами, поили… Не только в лагере, но и в городе тоже. Возили на джипе в какую-то гостиницу. Возможно, Люция хотела донести про это в милицию. Я не могу больше молчать! Не хочу, чтобы ещё кого-то убили. Помогите мне всё это доказать! Вы против того, что сейчас творится в стране, я вижу. Алевтина Петровна, сделайте что-нибудь! Вы — старый, опытный сотрудник. У вас другие ценности, не то, что теперь. На вас одна надежда. Пожалуйста!

Алиса с мольбой смотрела на Суслопарову, которая тоже зашмыгала носом. Потом следователь накапала валерьянки уже себе, залпом выпила, положила под язык таблетку валидола. Вытащила новый бланк, отвинтила колпачок ручки и, ещё несколько раз кивнув головой, приготовилась писать.

* * *

«Хорошая вы моя! Дорогая девочка, ангелочек… Если бы вы только знали. Как я благодарна вам за помощь! Сегодня же доложу обо всём прокурору. Сюда больше не приеду, пришлю машину. Вас отвезут в Зеленогорск. Возможно, и в Петербург. Вы повторите всё это ещё раз? Столько, сколько потребуется? Не испугаетесь? Не отступите? Смотрите, молчите, чтобы в лагере никто ничего не знал. Потихонечку уедете и вернётесь. И я сама лично сделаю всё для того, чтобы и вас, и вашу семью защитить. Мама и бабушка не пострадают, обещаю вам. А пока я должна переговорить с другими вожатыми. Мы и так слишком долго остаёмся наедине. Жаль только, что вы первый протокол порвали. Я бы его в папочку подшила, и пусть думают, чтобы вы на станции были. Так спокойнее. А настоящий протокол пока в деле фигурировать не должен. Я ведь не могу поручиться, что его не увидят сообщники Чаркина. Да-да, вполне могут быть такие люди и в милиции. Вы что, не знаете, какой там контингент? В девяностом году ещё Бакатин службу спецотбора развалил. Опытные кадры уволились. Много случайных людей поступает, почти все пьют. Купить их можно задёшево. Желторотиков много, как те, у дверей. Вместо армии идут служить, чтобы поближе к дому. За льготы, за возможность в Питере зацепиться. Но только не для того, чтобы бороться с преступностью… Сердце кровью обливается, когда видишь всё это. Уходят, уходят спецы, а замены не предвидится. Развал кругом, раздрай. Сами героином торгуют, крышуют проституток. Вдруг и в вашего Чаркина там «крыша» имеется? Вы уж поосторожнее, Алисонька. Очень я боюсь за вас…»

Алевтина Петровна Суслопарова обняла Алису за плечи, прижалась щекой к её голове, стала покачивать, как маленькую. Алиса очень удивилась, потому что официальное лицо не могло себя так вести. Интересно, почему она плачет? А если кто-то войдёт и увидит такое? Сразу заподозрят неладное. Начнутся сплетни, каждый примется высказывать свои версии, возбуждать нездоровый интерес. А надо, чтобы страсти поскорее улеглись. Как вспомнишь спецтранспорт у ворот лагеря, носилки, а на них тело, завёрнутое в чёрную плёнку… И следом — другие, такие же! А дети всё видят, потом по ночам спать не будут, особенно девчонки…

Алевтина Петровна вдруг крепко схватила Алису за горло, и руки её оказались железными, как у Терминатора, и ногти впились в кожу. Она принялась душить Алису, как Боря Люцию там, под берёзой. Лицо её сразу же сделалось слепым, жестоким. И Алиса чувствовала, что у неё, двадцатилетней спортсменки, не хватит сил справиться с пожилой женщиной. Руки не двигались, ноги отказали, и воздух почти перестал поступать в лёгкие. Ещё секунда — и нахлынет тьма. За что она хочет меня убить? Значит, сама и есть сообщница Чаркина? Зря я ей всё сказала, зря… Но теперь уже поздно, не вырвешься. И никто не войдёт, не спасёт. А как же мама с бабушкой? И что будет с Дениской? Я ведь указала на него…

Алиса проснулась и села в постели, с ужасом глядя в темноту вожатской комнаты. Ну и сон! Можно во цвете лет скончаться от разрыва сердца! Бред на почве сильного нервного потрясения. Надо успокоиться, таблетку выпить. Только где её взять? Бежать в медпункт? Так Таня уж спит, наверное. Правда, она обязана оказывать помощь нуждающимся круглосуточно.

Мало ли что может произойти с детьми, с вожатыми… Как вот сейчас, например. Сердце никак не унять, а под рукой нет ни валидола, ни корвалола. Молодые девчонки ничего подобного в своих тумбочках не держали. И озноб какой-то противный начался, голова раскалывается. Надо всё-таки в медпункт сбегать. Только придётся вылезать в окно, чтобы Гуля не услышала. А то разволнуется, побежит провожать, весь лагерь на ноги поднимет. Лучше наедине с Танечкой обсудить этот вопрос. Может, у неё и другие лекарства есть, или укол надо сделать…

Клацая зубами, Алиса выползла из-под байкового одеяла, принялась неловко натягивать футболку, куртку, джинсы. Долго возилась с носками и кроссовками, никак не могла завязать шнурки. А ведь одевалась всегда, как солдат, за сорок пять секунд.

Конечно, приснится же такое!.. Это от нервов и больше ни от чего. Сначала насмотрелась ужасов в лесу, потом пережила напряжённый допрос. Дала показания, за которые можно поплатиться жизнью. И вот теперь — устрашающие сновидения, проблемы с сердцем. Неужели навсегда? И тогда придётся бросить лёгкую атлетику, ролики, сноуборд… Нет, пройдёт, обязательно пройдёт. Нельзя поддаваться панике, но за медпомощью следует обратиться сейчас же.

Ещё раз покосившись на спящую Гулю, Алиса на цыпочках подкралась к окну. Теперь ноги были, как ватные. Здорово, что на окне нет решётки. Раньше была, но пожарные велели снять. Ругали электропроводку в вожатской, требовали заменить. Но бухгалтер так и не выкроила Полине Фёдоровне нужную сумму. Маркона орёт, где не надо, а тут и не почесалась. У неё-то проводка в полном порядке, а на других наплевать. Решётку, правда, сняли, чтобы девочки, в случае чего, могли выпрыгнуть, и на том успокоились. Вот и пришлось воспользоваться окошком, чтобы не идти мимо Гульки и не скрипеть старыми досками.

Стараясь не скрежетать рамами, Алиса открыла окно и перекинула ногу через подоконник. Оглянулась, проверила, не видит ли кто. А то ведь попробуй, докажи, что в медпункт бегала, а не на свидание. Другим-то спустят, а на неё завтра весь лагерь будет пальцами показывать.

Так и есть — под фонарём стоят какие-то трое — то ли вожатые, то ли старшие школьники. Нет, скорее всего, это не мальчишки; те всё-таки таились по углам. Не стали бы вот так, в открытую, после отбоя курить на улице. Раньше в это время вожатые ещё репетировали свои концерты, а после самые крепкие отправлялись пьянствовать с Вованом. Теперь дискотек нет, и все спят. Без Люции Бражниковой дискотеки навсегда потеряли своё очарование. По крайней мере, мероприятия уже не будут такими, как прежде.

Думая только о том, чтобы не привлечь внимание курящих, Алиса задержала дыхание и сползла с подоконника на клумбу, где отцветал душистый табак. На центральной куртине благоухала резеда. Остро пахло ещё и гниющими водорослями, свежей рыбой. Но более всего — дорогими сигаретами. Совсем пацаны зажрались, уже «Давыдофф» и «Парламент» курят… Или что-то подобное, дорогое и престижное. Ну, конечно, Чаркин по четыреста рублей даёт за сеанс. Даже на мопед, если постараться, можно скопить.