А. Фурсов - De Secreto / О Секрете

• Название: De Secreto / О Секрете
• Автор: А. Фурсов
• Издательство: Товарищество научных изданий КМК
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: ISBN 978-5-9907838-2-9

Сборник научных трудов логически продолжает сборники «De Conspiratione/О Заговоре» (М., 2013) и «De Aenigmate/О Тайне» (М., 2015). В представленных работах исследуется ряд скрывающихся за завесой секретности событий XIX–XX вв. Речь идёт о событиях мировой борьбы за власть, информацию и ресурсы.

---

Остероде — современный польский город Оструда в Варминско-Мазурском воеводстве (более 30 тыс. жителей), который находится примерно 50–60 км. южнее городка Орнета (ранее — Вормдитт).

И здесь не всё сходится. Неужели, «выпотрошив» полевую сумку, смершевцы забыли вывернуть карманы шинели, гимнастерки и брюк. Ведь там, кроме всего прочего, могло находиться и оружие. Понятно, почему контрразведчики забрали ремень, но ведь в момент ареста на А.И. Солженицыне их было два: один поверх шинели, второй — поверх гимнастерки.

«В ту ночь, — пишет Александр Исаевич, — смершевцы совсем отчаялись разобраться в карте (они никогда в ней и не разбирались), и с любезностями вручили её мне и просили говорить шоферу, как ехать в армейскую контрразведку. Себя и их я сам привёз в эту тюрьму и в благодарность был тут же посажен не просто в камеру, а в карцер»[641].

С одной стороны, подобная ситуация была вполне возможна, так как в это время Советская Армия находилась на чужой территории, куда вступила всего за несколько дней до этого. Однако на карте могли быть обозначены только населённые пункты (например: Вормдитт и Остероде). Между тем получается, что в отличие от смершевцев командир батареи звуковой разведки А.И. Солженицын знал не только, как добраться из Вормдитта до Остероде, но и где в Остероде размещалась только-только прибывшая туда контрразведка армии.

Вопрос о контактах А.И. Солженицына с органами госбезопасности до войны остаётся пока в сфере предположений. Но его контакты с военной контрразведкой не вызывают сомнений. Очевидно, что без её ведома Н.А. Решетовская никак не могла получить в 1944 г. фальшивые документы, беспрепятственно добраться до линии фронта и провести на батарее мужа целый месяц[642].

Поскольку от Вормдитта до Остероде 50–60 км, на автомашине этот путь можно было проделать за час-полтора. Однако в свой первый карцер А.И. Солженицын попал только за полночь. «Я, — вспоминал он, — как раз был четвёртым, втолкнут уже после полуночи» в карцер армейской контрразведки[643].

На следующий день утром арестованных построили во дворе. «Когда меня из карцера вывели строиться, — пишет Александр Исаевич, — арестантов уже стояло семеро, три с половиной пары, спинами ко мне. Шестеро из них были в истёртых, все видавших русских солдатских шинелях… Седьмой же арестант был гражданский немец… Меня поставили в четвёртую пару, и сержант татарин, начальник конвоя, кивнул мне взять мой опечатанный, в стороне стоящий чемодан. В этом чемодане были мои офицерские вещи и всё письменное, взятое при мне — для моего осуждения»[644].

Как же в одном и том же чемодане могли одновременно оказаться офицерские подштанники и криминальные рукописи? И виданное ли дело, чтобы улики против себя транспортировал сам арестант? Тем более что их было не так много, чтобы поместиться в полевой сумке одного из контрразведчиков.

Но главное в другом: откуда к утру 10 февраля в армейской контрразведке у А.И. Солженицына появился чемодан? Неужели комбат всякий раз отправлялся с ним на командный пункт? Но тогда почему он не был упомянут в описании ареста? А если Александр Исаевич прибыл по вызову командира без чемодана, откуда он взялся в контрразведке армии к утру следующего дня?

Как мы уже знаем, в постановлении НКГБ об аресте А.И. Солженицына говорилось: «подвергнуть обыску и аресту». Но обыскать означало не только вывернуть карманы и выпотрошить полевую сумку, но и произвести тщательный осмотр всех солженицынских вещей. Следовательно, с командного пункта смершевцы должны были направиться к месту размещения солженицынской батареи, где, по свидетельству А.И. Солженицына, у него «были и запрещённая литература, и трофейный приёмник»[645].

В «Архипелаге» этот факт не нашёл отражения, зато он описан в поэме «Дороженька», из которой явствует — чемодан А.И. Солженицына передал смершевцам один из его подчинённых — «Илья»[646].

Как поведал Александр Исаевич Л.И. Сараскиной, после его задержания на командном пункте один из контрразведчиков позвонил «на звукобатарею, приказав собрать» его «личные вещи». «Чемодан с личными вещами по команде с КП собирал ничего не подозревавший ординарец Захаров и благодаря догадливому сержанту Соломину ничего из тех трофеев контрразведка не получила»[647]. После этого А.И. Солженицына привезли на батарею и И. Соломин передал ему чемодан[648].

Это вполне соответствует воспоминаниям сержанта Ильи Соломина. По его свидетельству, однажды к батарее звуковой разведки подъехала чёрная «эмка», из которой вышли два офицера-контрразведчика и, забрав с собой Александра Исаевича, уехали. Через некоторое время офицеры вернулись и потребовали вещи А.И. Солженицына. Уложив их в чемодан, И.И. Соломин передал его контрразведчикам. При этом у И.И. Соломина не возникло даже подозрения, что его командира арестовали. Произошедшее он оценил как отъезд А.И. Солженицына для выполнения какого-то задания[649].

Из «Архипелага» мы знаем, как во время обысков срывали обои, разбивали сосуды, взламывали полы[650]. Почему же, если А.И. Солженицын действительно был арестован, офицеры-смершевцы вопреки поступившему из Москвы приказу не стали производить обыск на его батарее и доверили сбор его личных вещей ординарцу? Неудивительно поэтому, что у И.И. Соломина остались и письма, которые получал А.И. Солженицын, и его рукописи. Всё это он затем после демобилизации передал Н.А. Решетовской.

«На другой день после ареста, — пишет Александр Исаевич, — началась моя пешая Владимирка: из армейской контрразведки во фронтовую отправлялся этапом очередной улов. От Остероде до Бродниц гнали нас пешком»[651].

Когда арестованные были построены, «сержант татарин» приказал Александру Исаевичу взять свой чемодан. Как же реагировал на это арестованный комбат? «Я — офицер. Пусть несёт немец»[652]. И «сержант татарин» приказал «немцу» нести чемодан А.И. Солженицына. «Немец, — вспоминал Александр Исаевич, — вскоре устал. Он перекладывал чемодан из руки в руку, брался за сердце, делал знаки конвою, что нести не может. И тогда сосед его в паре, военнопленный, Бог знает, что отведавший только что в немецком плену (а может быть, и милосердие тоже), — по своей воле взял чемодан и понёс. И несли потом другие военнопленные, тоже безо всякого приказания конвоя. И снова немец. Но не я»[653].

В Бродницах, где находилась контрразведка 2-го Белорусского фронта, Александр Исаевич, по его словам, провёл трое суток[654]. Если А.И. Солженицына арестовали 9 февраля, ночь с 9 на 10-е он провёл в Остероде, 10-го из Остероде отправили в Бродницы, а в Бродницах он провёл трое суток, получается, что или в дороге он провёл более суток[655]', или из Бродницы его отправили далее 13 февраля. Однако 14-го он ещё был там.

«Арест, — писал К.А. Столяров, — был произведён 9 февраля, однако оформление бумаг на 2-м Белорусском фронте несколько задержалось — они датированы 14 февраля»[656]. Что это за бумаги, названный автор не указал, но две из них можно назвать точно: это протокол об аресте и протокол об обыске[657]'.

«В [следственном] деле, — писал Б.А. Викторов, — есть список, отобранного у Солженицына при аресте. В нём записаны: портрет Троцкого, портрет Николая II, дневник»[658]. Неужели командир батареи, советский офицер носил в своей полевой сумке портреты не только свергнутого царя — «Николая Кровавого», но и «врага народа» Л.Д. Троцкого, обвинявшегося в связях с гестапо? И почему Б.А. Викторов «забыл» назвать другие «вещественные доказательства», об изъятии которых писал сам А.И. Солженицын («резолюция № 1», рукописи рассказов, размышления)?

В «Архипелаге» А.И. Солженицын даёт яркое описание того, как перевозили заключённых: переполненные вагоны, грязь, холод, отсутствие воды, голодный паёк, грубость конвоя и т. д.[659] А как этапировали его самого?

«После суток армейской контрразведки, после трёх суток в контрразведке фронтовой…, — пишет он, — я чудом вырвался вдруг и вот уже четыре дня еду как вольный, и среди вольных, хотя бока мои уже лежали на гнилой соломе у параши»[660]. И далее: «На одиннадцатый день после моего ареста три смершевца-дармоеда… привезли меня на Белорусский вокзал Москвы»[661]. А затем метро «Белорусская», Охотный ряд и знаменитая Лубянка[662].

Как же так? Оказывается, не всех арестованных этапировали. Некоторых доставляли со спецконвоем. Со спецконвоем, который состоял из трёх смершевцев, в обычном плацкартном вагоне приехал в Москву и Александр Исаевич[663].

«Это называется — спецконвой… Переезжать так достаётся немногим. Мне же в моей арестантской жизни припало три раза. Спецконвой дают по назначению высоких персон. Его не надо путать со спецнарядом, который подписывается в аппарате ГУЛАга. Спецнарядник чаще едет общими этапами»[664]. «Вот с тех-то островов с одного на другой, со второго на третий меня и перевозили спецконвоем: двое надзирателей да я»[665].