А. Фурсов - De Secreto / О Секрете

• Название: De Secreto / О Секрете
• Автор: А. Фурсов
• Издательство: Товарищество научных изданий КМК
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: ISBN 978-5-9907838-2-9

Сборник научных трудов логически продолжает сборники «De Conspiratione/О Заговоре» (М., 2013) и «De Aenigmate/О Тайне» (М., 2015). В представленных работах исследуется ряд скрывающихся за завесой секретности событий XIX–XX вв. Речь идёт о событиях мировой борьбы за власть, информацию и ресурсы.

---

По свидетельству А.И. Солженицына, «в своём военном одеянии»[773] (в другом случае: «в своем офицерском одеянии»[774]) он затем ходил и на работу. «Ходил в военном», пока продолжал оставаться на должности мастера[775]. И только после того, как его отправили в карьер простым рабочим, вспоминал он, «мне пришлось расстаться с моей военной формой, потому что дурно в ней копать глину. Гимнастерку и галифе я спрятал в свой чемодан, а в лагерной каптёрке получил латаное линялое тряпьё, выстиранное будто после года лёжки в мусорном ящике» (правда, работал он в карьере всего «пять дней»)[776].

Когда израильская читательница «Архипелага» Лия Горчакова познакомилось с этим эпизодом, она обратилась к своему мужу Генриху Натановичу, который тоже побывал в ГУЛАГе, и тот заявил: «“Широкий офицерский пояс” — в лагере абсолютно исключается! Прибыв на Лубянку, он (А.И. Солженицын — А.О.) его и в глаза больше не видел»[777].

«Да и “нарядился нарочно”?! — уточнял Н.Н. Горчаков, — в лагерях не наряжались! Ещё в самом начале, только прибыв в лагерь, зек мог какое-то короткое время (видимо, в первые дни карантина, до бани — А.О.) быть одетым в своё, не казённое. Но в военном никого в лагерях я никогда не видел — так ведь могли и в побег уйти». И далее: «Сразу после пересылки все свои вещи сдавали в каптёрку — до твоего освобождения»[778].

Статья 118 «Исправительно-трудового кодекса РСФСР» 1924 г. гласила: «Предметы вещевого довольствия, выдаваемые заключённым, составляют: одежда, бельё, обувь и постельные принадлежности»[779]. Об этом же говорилось во «Временной инструкции о режиме содержания заключённых в исправительно-трудовых лагерях НКВД СССР», утверждённой 2 августа 1939 г. Один из пунктов этой инструкции (37) специально предусматривал выдачу заключённому «в личное пользование» необходимых ему вещей («верхняя одежда, обувь, бельё, постельные принадлежности и т. д.»)[780].

Из этого вытекает: заключённый А.И. Солженицын находился в Новом Иерусалиме на особом положении, так как не проходил карантин, после распределения на работу продолжал носить прежнюю офицерскую одежду и совершил переодевание в лагерную одежду по собственному желанию, а не по требованию администрации лагеря.

Получив лагерное обмундирование, А.И. Солженицын должен был щеголять в нём и в дальнейшем, о чём свидетельствует 38-й пункт «Временной инструкции»: «При направлении заключённого из одного лагеря (лагподразделения) в другой или в колонию, с убывающим заключённым сверяется наличие у него полученных вещей в личное пользование и необходимые изменения вносятся в арматурную книжку, которая пересылается вместе с личным делом заключённого»[781].

Это значит, что когда 9 сентября 1945 г. А.И. Солженицына перевели из Нового Иерусалима в Москву на Калужскую заставу[782], он должен был прибыть туда в той лагерной одежде, которая была на нём до этого, а здесь или остаться в этой одежде или после нового карантина получить новую. Однако когда А.И. Солженицын прибыл в Москву и «на второй день» предстал перед начальником лагучастка, на нём опять были «галифе, заправленные в сапоги» и «длиннополая шинель»[783].

Здесь через некоторое время его снова переодели в лагерную одежду[784], в которой летом 1946 г. должны были доставить в Бутырскую тюрьму. Все прибывающие в тюрьму тоже проходили карантин. Повествуя в романе «В круге первом» о том, как принимала Лубянка Иннокентия Володина, А.И. Солженицын упоминает санобработку (стрижку волос, приём душа) и пишет: «Затем ему выдали грубое застиранное белье с чёрными штампами “Внутренняя тюрьма” на спине и животе»[785].

Между тем, рассказывая о своём знакомстве в Бутырской тюрьме с Н.В. Тимофеевым-Ресовским, А.И. Солженицын писал: «Застигнутый врасплох, я стоял перед ним в своей длинной затасканной шинели и в зимней шапке (арестованные зимой обречены и летом ходить в зимнем)»[786]. Оставим на совести автора зимнюю шапку на его голове летом 1946 г. в душной камере Бутырской тюрьмы. Мало ли дураков, которые в это могут поверить. Главное в другом. Оказывается, и на этот раз то ли А.И. Солженицына доставили в тюрьму в военной форме, то ли переодели в неё уже здесь[787]'.

Показательно, что когда летом 1946 г. А.И. Солженицына снова доставили на Лубянку, ему снова удалось избежать переодевания. Рассказывая об этом эпизоде с его слов, Л.И. Сараскина пишет: «Раздевание догола, ощупывание, стрижка волос на голове и в местах их скопления на лице и теле, снова одевание (в свою одежду без пуговиц и застёжек), опять раздевание и опись особых примет, измерение роста, помывка, прожарка[788], фотографирование, отпечатки пальцев… Весь этот приёмный конвейер изматывает и подавляет, хотя с точки зрения тюрьмы, процедуры подчиняются внятной логике и давно заведённому порядку: предварительный обыск, установление личности, приём под расписку, основной обыск, первая санобработка, запись примет и медосмотр»[789].

Не распространялись на заключённого А.И. Солженицына и некоторые другие правила.

Н.А. Решетовкая вспоминала, что после перевода Александра Исаевича в Москву она навещала мужа два раза в неделю[790]. А весной 1946 г. А.И. Солженицын сообщил жене «слух, что свидания будут разрешаться теперь не больше 1–2 раз в месяц. Просто дрожь берёт перед такой жестокостью!»[791].

Между тем Временная инструкция о режиме содержания заключённых в ИТЛ НКВД СССР от 2 августа 1939 г. гласила: «74. Заключённым свидания разрешаются 1 раз в 6 месяцев и в порядке поощрения лучшим производственникам до 1 раза в 3 месяца»[792]. Но на заключённого А.И. Солженицына это правило не распространялось.

Кто же допускал это? Ответ на этот вопрос даёт та же «Временная инструкция»: «Заключённым, осуждённым за преступления, перечисленные в п. “а” № 65, свидания допускаются только с разрешения начальника ГУЛАГа НКВД. Заключённым, осуждённым за преступления, перечисленные в п. “б” № 65, свидания допускаются только с разрешения начальника лагеря по обязательному согласованию с 3 отделом»[793].

А поскольку А.И. Солженицын принадлежал ко второй группе лиц, осуждённых за контрреволюционные преступления, то разрешение на отступления от правил, регулирующих свидания, мог дать только начальник лагеря по согласованию с оперчекистской частью (так к тому времени стали называться третьи отделы). Но что могло подвигнуть начальника лагеря и оперчасть на то, чтобы взять на себя ответственность за нарушение «Временных правил» ради совершенно неизвестного им заключённого?

Был в этой инструкции ещё один пункт, который предусматривал свидания только «в свободное от работы время» (п.78)[794]. Одним таким днём было воскресенье[795]. А когда А.И. Солженицын встречался с женой в будние дни, ведь у него свободным был только вечер? Но, как явствует из воспоминаний Н.А. Решетовской, первое их свидание состоялось днём прямо на вахте лагеря[796].

Из воспоминаний Н.А. Решетовской явствует, что А.И. Солженицын не только регулярно встречался с женой, но и столь же регулярно получал передачи. Упомянутая Временная инструкция о режиме содержания заключённых в ИТЛ НКВД СССР[797] гласила: «81. Заключённым разрешаются передачи (посылки). Передачи бывают: а) при предоставлении свиданий; б) путём получения посылок по почте раз в месяц». А далее шло уточнение: «Заключённым, осуждённым за контрреволюционные преступления, получение передач (посылок) разрешается в 3 месяца один раз».

В 1940 г. это ограничение было отменено: «Получение передач (посылок) разрешается всем заключённым, независимо от характера совершённого преступления, без ограничений»[798].

Однако в данном случае речь шла только о посылках. Передачи при свидании остались в зависимости от тех правил, которые регулировали сами свидания. Следовательно, позволяя А.И. Солженицыну нарушать существующие правила о свиданиях, администрация лагеря тем самым позволяла ему получать передачи не раз в полгода, в три месяца или в месяц, а два раза в неделю.

В связи с этим заслуживает внимания ещё один факт. Первую передачу в Новом Иерусалиме А.И. Солженицын получил не от своей жены, а от её тёти — Вероники Николаевны Туркиной, которая для этого специально ездила в Новый Иерусалим[799]. А так как передачи могли поступать к заключённым, или по почте, или же во время свидания, получается, что В.Н. Туркина в сентябре 1945 г. получила свидание с А.И. Солженицыным. Причём в этом отношении она была не единственным человеком. Как пишет Л.И. Сараскина, демобилизованный И.М. Соломин в мае 1946 г. тоже «навестил бывшего командира на Калужской»[800].

Между тем во «Временной инструкции» однозначно говорилось, что свидания разрешаются «только с прямыми родственниками (женой, мужем, родителями, детьми) заключённых»[801].

Несмотря на то, что А.И. Солженицын и Н.А. Решетовская довольно часто встречались на Калужской заставе, они регулярно переписывались.