А. Фурсов - De Secreto / О Секрете

• Название: De Secreto / О Секрете
• Автор: А. Фурсов
• Издательство: Товарищество научных изданий КМК
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: ISBN 978-5-9907838-2-9

Сборник научных трудов логически продолжает сборники «De Conspiratione/О Заговоре» (М., 2013) и «De Aenigmate/О Тайне» (М., 2015). В представленных работах исследуется ряд скрывающихся за завесой секретности событий XIX–XX вв. Речь идёт о событиях мировой борьбы за власть, информацию и ресурсы.

---

Но даже когда внешне он выглядел спокойным, Гитлер страдал от стрессов. Решения, которые давались ему нелегко и вызывали в нём неуверенность, сопровождались головными болями и коликами в желудке. Чтобы снять стресс, он принимал всевозможные тонизирующие и стимулирующие снадобья, приготовленные лекарем Теодором Моррелем.

Вместе с крушением авантюристических планов Гитлера разрушалось его здоровье. Хотя он постоянно твердил о своей непреклонной воле, его плоть протестовала против его нежелания считаться с реальностью. Каждый из тех, кто посещал Гитлера в его ставке во время войны, поражался тому, как быстро он деградировал в физическом отношении. А ведь Гитлер прилагал немало усилий, чтобы сохранять свои силы. Он убеждал себя и других в том, что его жизнь абсолютно необходима Германии. Для обеспечения своей безопасности он требовал оборудования подземных бункеров. Он воздерживался от привычек, вредных для здоровья. Он не курил и не употреблял алкогольные напитки. Он строго соблюдал здоровую вегетарианскую диету. Он находился под постоянным наблюдением врачей во главе с доктором Карлом Брандтом. Он не раз уходил в отпуска. Вечерами он отдыхал от дел, подолгу просматривая кинофильмы и погружаясь в легковесную болтовню.

Разумеется, война стала тяжёлым испытанием для всех руководителей воюющих держав. Однако с этим испытанием не справился лишь Рузвельт, который был частично парализован ещё задолго до начала войны. Гитлер не только не страдал от каких-либо тяжёлых заболеваний, но и был моложе других мировых руководителей.

Однако тот, кто в начале войны был бодрым 50-летним человеком, превратился к её концу в развалину. Вот как его описал ротмистр Герхард Больдт, который впервые увидел Гитлера в бункере в начале февраля 1945 г.: «Сильно согнувшись и шаркая ногами, он медленно идёт мне навстречу. Он протягивает мне руку и смотрит необычайным, пронизывающим взглядом. Его рукопожатие вяло и слабо, в нём не чувствуется сила. У него слегка трясется голова. Это стало заметнее, когда у меня было больше возможностей наблюдать за ним. Левая рука его висит как плеть, она сильно дрожит. Глаза его сверкают нёподдающимся описанию огнем, взгляд почти страшен, неестественен. Лицо и мешки под глазами свидетельствуют о полном изнеможении. Он движется как старик. Это не тот излучаемый энергию Гитлер, каким его знал германский народ в прежние годы и каким его всё ещё изображает Геббельс в своей пропаганде. Медленно, волоча ноги, он в сопровождении Бормана подходит к письменному столу и садится перед картами генштаба…» 55-летний человек казался дряхлым стариком.

Быстрый физический упадок Гитлера отражал процесс его саморазрушения как личности, который вёл его к фатальному концу. Казалось, подсознание уже обрекло его на скорую гибель ещё до того, как он выстрелил себе в голову. Собственное самоуничтожение он проецировал и на руководимую им страну, народ которой так фанатично полюбил его и так высоко вознес. Затягивая войну и одновременно отдавая приказы об уничтожении хозяйства Германии, Гитлер сознательно обрекал страну на гибель.

Однако азартный игрок не оставлял надежды отыграться, хотя бы в отдалённом будущем. Обращаясь к примерам из истории, Гитлер не только пытался черпать в них надежду на неожиданный поворот судьбы, но и старался увидеть себя и Германию с точки зрения далекой исторической перспективы. Осознавая, что под его руководством Германия потерпела беспримерное крушение, Гитлер собирался взять реванш на страницах истории.

Поэтому его задачей стало сочинение соответствующей исторической версии в назидание потомству. Этой цели служило «Политическое завещание» Гитлера. В нём, как и в «Майн кампф», он связывал свою личную жизнь с судьбой Германии, а потому начал завещание с рассказа о том, как он пошёл служить добровольцем в ряды кайзеровской армии в 1914 г. Гитлер постарался заверить германский народ в своей беспредельной любви к нему. Это чувство, уверял Гитлер, заставило его «принимать наиболее трудные решения, которые когда-либо выпадали на долю смертного». Вместе с тем он говорил, что принёс немалые жертвы ради служения Германии: «В течение трёх десятилетий я истощил моё время, мои творческие силы и моё здоровье».

Главным для Гитлера было стремление оправдаться за грандиозное поражение и скрыть свою ответственность за военную авантюру. Он провозглашал: «Неправда, что я или кто-то другой в Германии хотел войны в 1939 г… Я сделал слишком много предложений по ограничению и контролю над вооружением — они не могут быть проигнорированы последующими поколениями, — чтобы на меня возлагали ответственность за возникновение этой войны… Всего за три дня до начала германо-польской войны я предлагал английскому послу в Берлине решение германо-польской проблемы, — решение, аналогичное тому, что было применено к Саарской области. Невозможно предать забвению это предложение… Я никогда не хотел, чтобы после ужасной Первой мировой войны последовала Вторая против Англии с Америкой».

Гитлер возлагал вину за развязывание Второй мировой войны на правящие круги Англии, которые, по его словам, «хотели войны». Особенно много обвинений в развязывании войны было брошено в адрес «международного еврейства». Утверждение, что Третий рейх был разбит действиями тайных сил, которые были издавна демонизированы и мистифицированы в общественном сознании многих немцев, позволяло Гитлеру уйти от объяснений, почему Германия ввязалась в войну, которую она не могла не проиграть, и скрыть авантюризм своей политики. Упоминая о «финансовых заговорщиках», для которых народы Европы являлись лишь «предметом купли и продажи» и объектом «биржевых акций», Гитлер сводил их лишь к лицам одной национальности. Одновременно Гитлер идентифицировал «международное еврейство» и влиятельных мировых финансистов. Так он мог оправдать поголовное уничтожение всех евреев на территории Германии и оккупированных земель. Это позволяло Гитлеру подтвердить правильность тех принципов, на которых строился Третий рейх и на которых должна была возродиться нацистская Германия.

Одновременно Гитлер возлагал вину за поражение рейха на своих бывших сподвижников. Он объявлял о том, что «Геринг, Гиммлер и их секретные переговоры с врагом, ведшиеся без моего ведома и против моей воли, а также их преступная попытка захватить государственную власть, помимо нелояльности лично ко мне, нанесли неисчислимый вред стране и всему народу». Он исключал из партии Германа Геринга и Генриха Гиммлера, снимал их со всех государственных постов. В одном месте завещания Гитлер, не называя Геринга и Гиммлера по фамилиям, упомянул «презренных тварей», которые подорвали «сопротивление» противнику.

Провозглашая неизбежность грядущего реванша, Гитлер писал: «Пройдут столетия, но и тогда из руин наших городов и монументов возродится ненависть к тем, кого мы должны благодарить за всё случившееся: международное еврейство и его пособников!». Лозунг ненависти к еврейству служил для Гитлера консолидирующей идеей и позволял ему поставить во главу угла возрождённого нацистского рейха те же принципы, которыми он руководствовался: «Наша задача на грядущие столетия — продолжить созидание национал-социалистического государства, и понимание этого обяжет каждого служить общей цели и подчинить ей личные интересы… Превыше же всего, я призываю лидеров нации и всех подчинённых им неукоснительно соблюдать расовые законы и безжалостно противостоять общему отравителю всех народов — международному еврейству».

Исходя из неизбежности возрождения нацистского режима, Гитлер видел в крушении Германии великий урок для грядущих поколений немецкого народа. В «Завещании» он писал, что «шестилетняя борьба… войдёт когда-нибудь в историю как славное и героическое выражение человеческой воли и жизни». Он полностью игнорировал преступления, совершённые гитлеровской Германией под своим руководством, и восхвалял «бесчисленные подвиги и свершения наших солдат на фронте, женщин дома, достижения фермеров и рабочих, военные усилия — уникальные в истории — нашей молодежи, носящей моё имя».

Он выражал уверенность в том, что «самопожертвование наших солдат и моя связь с ними в смерти даст то зерно, которое тем или иным способом прорастёт и приведёт ещё раз к славному возрождению национал-социалистического движения и к осуществлению подлинно расового общества».

Намеченное же им собственное самоубийство Гитлер окружал героическим ореолом. Он провозглашал: «Я решил остаться в Берлине и принять добровольно смерть в тот момент, когда буду уверен, что резиденция фюрера и канцлера не может быть больше удержанной… Я не желаю оставаться в руках врага, намеревающегося поставить новый спектакль под еврейской режиссурой для ублажения оболваненных ею масс… Я умираю с лёгким сердцем». Очевидно, Гитлер был убеждён в том, что его решение остаться в осаждённой столице и его самоубийство станет вдохновляющим примером для будущих поколений германского народа.