А. Фурсов - De Secreto / О Секрете

• Название: De Secreto / О Секрете
• Автор: А. Фурсов
• Издательство: Товарищество научных изданий КМК
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: ISBN 978-5-9907838-2-9

Сборник научных трудов логически продолжает сборники «De Conspiratione/О Заговоре» (М., 2013) и «De Aenigmate/О Тайне» (М., 2015). В представленных работах исследуется ряд скрывающихся за завесой секретности событий XIX–XX вв. Речь идёт о событиях мировой борьбы за власть, информацию и ресурсы.

---

8. Первого мая 1945 г. на командном пункте В.И. Чуйкова

Узнав о появлении X. Кребса в расположении советских войск, Г.К. Жуков приказал генералу армии В.Д. Соколовскому прибыть «на командный пункт В.И. Чуйкова для переговоров с немецким генералом». Одновременно Жуков связался по телефону со Сталиным, который приказал: «Передайте Соколовскому. Никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими гитлеровцами не вести. Если ничего не будет чрезвычайного, — не звоните до утра, хочу немного отдохнуть*. Сегодня у нас Первомайский парад».

Жуков далее писал о звонке Соколовского «около 5 часов утра». По словам генерала армии, Кребс ссылался на отсутствие у него полномочий для переговоров о капитуляции. Соколовский также сообщал: «Кребс добивается перемирия якобы для того, чтобы собрать в Берлине правительство Дёница. Думаю, нам следует послать их к чёртовой бабушке, если они сейчас же не согласятся на безоговорочную капитуляцию».

По словам Жукова, он поддержал Соколовского, добавив: «Передай, что если до 10 часов не будет дано согласие Геббельса и Бормана на безоговорочную капитуляцию, мы нанесём удар такой силы, который навсегда отобьёт у них охоту сопротивляться». Далее Жуков писал: «В назначенное время ответа от Геббельса и Бормана не последовало. В 10 часов 40 минут наши войска открыли ураганный огонь по остаткам особого сектора обороны центра города».

Наиболее полное описание переговоров с Кребсом содержится в книге маршала Чуйкова «Конец третьего рейха». Им посвящено более 30 страниц в главах «Визит Кребса» и «Берлинский Первомай». Маршал подчёркивал, что свидетелями переговоров стали писатель Всеволод Вишневский, поэт Евгений Долматовский, композитор Матвей Блантер. Переговоры стенографировались. Помимо начальника генерального штаба сухопутных сил Германии Кребса в переговорах с немецкой стороны принял участие полковник генерального штаба фон Дуфвинг, выполнявший на переговорах обязанности адъютанта Кребса, а также немецкий переводчик.

Из рассказа Чуйкова, подкреплённого стенографическими записями, складывается иное впечатление о переговорах на его командном пункте, чем из воспоминаний Жукова. Если из воспоминаний Жукова можно придти к выводу, будто визит Кребса был кратким, а Сталин вообще запретил вести какие-то переговоры, то иные выводы можно сделать из рассказа Чуйкова. Во-первых, он сообщал, что переговоры шли почти десять часов и Кребс покинул командный пункт Чуйкова лишь в 13:08. Во-вторых, Чуйков рассказал об установлении телефонной связи между германской рейхсканцелярией и командным пунктом Чуйкова. (Этот факт был впоследствии отражён в киноэпопее «Освобождение».) В-третьих, на протяжении переговоров с Кребсом Чуйкову и Соколовскому не раз звонили некие вышестоящие лица. А ими могли быть Жуков или Сталин. Возможно, что Сталин, сначала сказавший о недопустимости каких-либо переговоров, затем разрешил их продолжение.

Камнем преткновения на переговорах стало нежелание новых вождей рейха пойти на капитуляцию без согласия Дёница. Для этого были известные основания.

Находившийся в Плёне гросс-адмирал получал скудную информацию о том, что происходило в бункере рейхсканцелярии в последние дни. Лишь через три часа после самоубийства Адольфа Гитлера и его жены 30 апреля в 18:35 Борман направил радиограмму Дёницу: «Вместо бывшего рейхсмаршала Геринга фюрер назначил вас в качестве своего преемника. Вам высланы письменные указания. Немедленно примите меры, необходимые в этой ситуации».

Никаких сообщений об уходе Гитлера из жизни гросс-адмирал не получил и мог считать, что высшая власть в Германии по-прежнему принадлежит фюреру. По этой причине он отправил в Берлин ответ, в котором выражал свою преданность Гитлеру. Ему Дёниц адресовал своё послание: «Если по воле Судьбы… мне суждено править рейхом в качестве вашего преемника, я приложу все силы, чтобы исход этой войны был достоин героической борьбы немецкого народа».

Сокрытие информации о самоубийстве Гитлера было вызвано тем, что Геббельс и Борман опасались Гиммлера, который находился в Плёне, где был и Дёниц. Очевидно, что, скрывая смерть Гитлера, его наследники считали, что пока Гиммлер считает фюрера живым, шеф СС не решится захватить власть. Не спешили они также обнародовать «Политическое завещание» Гитлера, в соответствии с которым Гиммлер был исключён из партии и лишен всякой власти. Скорее всего, они опасались, что преждевременная огласка лишь ускорит действия Гиммлера. Руководитель всесильной эсэсовской организации мог объявить переданное радиограммой «Политическое завещание» Гитлера фальшивкой, Геббельса и Бормана — изменниками, а то и убийцами Гитлера. Геббельс и Борман вряд ли сомневались в том, что Гиммлер мог поставить Дёница под свой контроль или даже объявить себя главой Третьего рейха.

У Геббельса, Бормана и их сторонников оставалось лишь «Политическое завещание» Гитлера для обоснования правомочности своего положения. Ссылаясь на гитлеровское завещание, Геббельс, Борман и их сторонники подчёркивали, что лишь они правомочны вести переговоры о капитуляции. Поэтому первыми, кто за пределами бункера узнали содержание завещания Гитлера, стали советские военачальники, а затем Сталин и другие советские руководители. Кребс говорил Чуйкову: «Полная и действительная капитуляция может быть решена легальным правительством. Если у Геббельса не будет договоренности с вами, то что получится? Вы должны легальное правительство предпочесть правительству предателя Гиммлера. Вопрос войны уже предрешён. Результат должен решаться с правительством, указанным фюрером».

На это Чуйков сказал: «Объявите волю вашего фюрера войскам».

В ответ Кребс, «волнуясь, уже почти кричит по-русски: “Изменник и предатель Гиммлер может уничтожить членов нового правительства!”».

Прибывший на командный пункт Соколовский, ссылаясь на Жукова, предложил Кребсу публично «объявить Гиммлера изменником, чтобы помешать его планам». Заметно оживляясь, Кребс ответил: «Очень умный совет. Это можно сейчас же сделать. Конечно, с разрешения доктора Геббельса. Я снова прошу послать к нему моего адъютанта».

Чуйков: «Надо передать Геббельсу, что до капитуляции не может быть нового правительства».

Кребс: «Сделаем паузу. Создадим правительство…».

Чуйков: «После полной капитуляции».

Кребс: «Нет».

Соколовский: «У вас есть Геббельс и другие — и вы сможете объявить капитуляцию».

Кребс: «Только с разрешения Дёница, а он вне Берлина. Мы могли бы послать Бормана к Дёницу, как только объявим паузу. У меня нет ни самолета, ни радио».

Чуйков: «Сложите оружие, потом будем говорить о дальнейшем».

Кребс: «Нет, это невозможно. Мы просим перемирия в Берлине».

Чуйков: «У вас есть коды, шифры и так далее?».

Кребс: «Они у Гиммлера». (Чуйков писал: «Мы с Соколовским невольно переглядываемся».) «Если вы разрешите иаузу, мы придём к соглашению».

Было принято решение отправить полковника Дуфвинга к Геббельсу. Чуйков позвонил начальнику штаба и приказал обеспечить переход полковника и одновременно связать наш батальон на переднем крае с немецким батальоном и таким образом установить связь Геббельса с армейским командным пунктом.

После ухода фон Дуфвинга беседа с Кребсом продолжалась. Генерал говорил: «Я думаю, уверен, что есть только один вождь, который не хочет уничтожения Германии. Это — Сталин. Он говорил, что Советский Союз невозможно уничтожить и также нельзя уничтожить Германию. Это нам ясно, но мы боимся англо-американских планов уничтожения Германии. Если они будут свободны в отношении нас — это ужасно…».

Соколовский: «А Гиммлер?».

Кребс: «Разрешите говорить прямо? Гиммлер думает, что германские войска ещё могут быть силой против Востока. Он доложил об этом вашим союзникам. Нам это ясно, совершенно ясно!».

В 9.45 утра раздался звонок. Чуйков писал: «Советское правительство даёт окончательный ответ: капитуляция общая или капитуляция Берлина. В случае отказа — в 10 часов 45 минут мы начинаем новую артиллерийскую обработку города. Говорю об этом Кребсу. — Я не имею полномочий, — отвечает он. — Надо воевать дальше, и кончится всё страшно. Капитуляция Берлина — тоже невозможна. Геббельс не может дать согласие без Дёница. Это большое несчастье».

Соколовский: «Мы не пойдём на перемирие или на сепаратные переговоры. Почему Геббельс сам не может принять решение?».

Кребс (снова и снова): «Если мы объявим полную капитуляцию Берлина, то все поймут, что фюрер погиб. А мы хотим создать правительство и сделать всё организованно».

Соколовский: «Пусть Геббельс объявит…».

Кребс (перебивая): «Но Дёниц — беспартийный. Легче решать ему. Пусть он и капитулирует, чтобы не нести напрасных жертв».