Синтия Хэррод-Иглз - Флёр

• Название: Флёр
• Автор: Синтия Хэррод-Иглз
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-232-00246-5

Англия, 1851 год. В Лондоне открывается Всемирная выставка, на которой происходит знакомство Флёр Гамильтон с загадочным русским графом Сергеем Каревым. Встретив его в Петербурге два года спустя, Флер понимает, что ее жизнь теперь связана с этим человеком, который по-прежнему остается для нее загадкой.

Англия и Россия находятся на пороге войны. Карев заключает брак по расчету, а Флер оказывается в мучительном треугольнике страсти, верности и предательства. Из блестящего Петербурга она следует за своей любовью в осажденный Севастополь, где, наконец, узнает тайну графа и находит свою судьбу.

---

Солдат снова перебил их разговор.

— Поторапливайтесь, барышня!

— Сейчас, сейчас! — негромко крикнула она ему. Повернувшись к Флер, Милочка продолжала: — Так вот. Вчера лорд Лукан официально уведомил лорда Реглана, что личный состав бригады легкой кавалерии больше не является боеспособным. Его как такового по существу уже нет. Тех немногих, оставшихся в живых, вчера перевели в Кадикой, и там впервые за долгое время нам удалось накормить как следует лошадей… — Она подняла голову, и Флер снова увидела на ее лице слезы. — Они так ослабли, что некоторым приходилось давать по маленькому пучку соломы за раз. Послушай, тебе когда-нибудь приходилось кормить по-настоящему оголодавшую лошадь? — Людмила всхлипнула. — Сегодня утром откровенно поговорили, и он решил покинуть армию. Так же поступил еще один лорд, лорд Кардиган, но, как мне кажется, о нем здесь никто слезы лить не станет. Он целый месяц не покидал свою яхту. Итак, на первом корабле мы возвращаемся в Англию.

— Мы? Ты сказала — мы?

— Да, Флерушка, я еду тоже. Разве мое решение тебя удивляет? Ты ненавидишь меня? — тихо-тихо спросила она.

Флер пристально смотрела на Милочку в темноте, пытаясь догадаться, что у нее действительно на уме.

— Ты его действительно любишь?

— Была бы я там с ним, если не любила бы? — бесхитростно отозвалась Людмила. — Да, я люблю его, ты, идиотка. И, кажется, всегда любила, только Сергей увлек меня на ложную тропинку, ты же знаешь. Теперь я на верном пути. Ричард меня вполне устраивает, и я устраиваю его. Мне не хочется уезжать из России, но война не будет же длиться вечно, после ее окончания, думаю, мы сможем вернуться. Но самое главное для меня — быть рядом с Ричардом. Только это и имеет значение.

Неужели все это правда? Все-все. Флер была в полном замешательстве.

— Неужели ты ни капли не любила Сергея? — спросила она, чувствуя всю неловкость такого вопроса.

— Конечно любила. Я любила его, и сейчас люблю, но по-своему. Он всегда для меня был далекой мечтой — такой волнующий, такой романтичный, но все это было неестественно, нереально. Он был похож на взбитые сливки с вином — воздушные, восхитительные, но в них чего-то не хватает. Нет, — добавила она, еще больше помрачнев, — в жизни нужно опереться на что-то более солидное, прочное, если хочешь знать. Мечтать, конечно, очень приятно, но в конце все равно придется проснуться, а Сергей этого никогда в жизни не поймет.

Наступило короткое молчание. Кто-то прошел, насвистывая, по дороге, наступив на подернутую льдом лужу. Лед затрещал. Подмораживало. Изо рта у них вырывались клубы пара. Флер чувствовала, как влажный холод от высокой травы проникает через ее ботинок, отчего у нее онемели пальцы.

— Ну, как он все воспринял? — спросила Милочка. — Очень расстроился?

— Убит горем, — ответила Флер.

— Ах вон оно что. — Она помолчала. — Мне в самом деле жаль, очень. Но, знаешь, спасать себя нужно самой. Вот в чем загвоздка. Он медленно убивал меня. Мне нужно было уйти.

— Ты уверена, что действительно этого хочешь? Ну а если ты бросишь Ричарда и вернешься к Сергею?

— Нет. Мне, конечно, жаль, что ты не одобряешь мое решение, Флер, но я не вернусь. Даже если бы рядом со мной не было Ричарда. Я никогда к нему не вернусь.

— Не знаю, как сказать ему об этом, — вздохнула Флер.

Милочка коснулась ее руки.

— Извини, но это я оставляю тебе. Ты — единственный человек, которому я доверяю.

— Лучше сообщи ему обо всем сама.

— Я написала Сереже письмо — это облегчит твою задачу. А второе отцу — ты отправишь?

— Разумеется.

— Спасибо тебе. Ты — настоящий друг. Я люблю тебя. — Она отдала ей письма. Молча Милочка наблюдала, как Флер убирала их в карман. Потом спросила: — А ты что будешь делать? Собираешься ли возвращаться в Англию?

— Не знаю. Не знаю, что буду делать.

— Хорошо, я тебе сразу напишу, как только приеду в Лондон, — обо всем на свете. Боже, как прекрасно путешествовать. Только подумать — я собственными глазами увижу Лондон! Когда закончится война, мы обязательно снова встретимся, неважно где — в России или в Лондоне. Теперь мы с тобой сестры, нам нельзя расставаться навсегда. Ричард обещал привезти меня в Гроув-парк, в имение, где ты выросла. Помнишь, как ты мне рассказывала о нем, о саде, о реке, обо всем? — Флер только кивнула в ответ, а Милочка, закусив губу, продолжала: — Не хочешь что-нибудь передать?

— Конечно. Ричарду, — начала было Флер, но вдруг задумалась. Ну что она скажет Ричарду? Что она скажет ему сейчас? — Передай ему, что я люблю его. И пусть хорошенько ухаживает за моей лошадью. Обещаешь, Милочка?

— Да, конечно! А ты, ты позаботишься о моих собачках? — Глаза ее вновь увлажнились. — Как я по ним скучаю! Как мне хотелось бы взять их с собой. Но там, в вашем климате, они непременно умерли бы. Люби их за меня, Флер.

Из густой тени послышался обращенный к ним звук — глухое покашливание.

— Ну, мне пора. Мой проводник проявляет нетерпение. Его, конечно, накажут шпицрутенами, если узнают, что он принимал участие в этой вылазке!

— Погоди. Вот возьми и мою шляпку.

— Какое чудо! Меховая шляпка. Не могу и передать тебе, как там было холодно. Миллион раз тебе спасибо! А теперь мне в самом деле пора. Да благословит тебя Бог, любимая моя Флер! А Сереже скажи — скажи ему, что мне очень жаль.

Милочка, надевая на ходу подаренную шляпку, быстро зашагала к разбитой задней стене, где маячила фигура охваченного тревожным беспокойством солдата. Вдруг, обернувшись, она тихо крикнула своим озорным голоском, в котором Флер уловила злобные нотки:

— Знаешь, выходи за него замуж, даю тебе свое благословение! Ведь ты всегда хотела заполучить его, разве не так?

Через несколько секунд она растворилась в чернильной темноте.

24

Флер несла на подносе завтрак графу, когда из гостиной ей навстречу вышел Егор. Взяв у нее из рук поднос, он сказал:

— Я все сделаю, барышня. Там вас кто-то дожидается.

— Кто? — спросила Флер, одергивая фартук. Но Егор, не ответив, направился к хозяину. Вздохнув, она устремилась по коридору в противоположном направлении. В гостиной она увидела Петра. В этот момент он снимал шинель.

— Петр, ты?

— Привет, моя маленькая сестренка милосердия. Ну, как себя чувствует пациент?

— Ах, Петр.

— Эй, эй, что такое? — сказал он целуя ее волосы и крепко прижимая к себе. Она прильнула к нему, зарывшись в его плечо. — Никак не ожидал такого приема!

Флер отстранилась от него, немного смутившись. Он с самым серьезным видом, вытащив из кармана носовой платок, вытер слезы на ее щеках.

— Довольно, довольно, не то я подумаю, что ты без меня скучала.

— Прошло так много времени. Ты знаешь, что твой брат заболел?

— Да, слышал. Ну, как он? Между прочим, это был мой первый вопрос, когда я тебя увидел.

— Он сильно разболелся, — произнесла Флер с рассеянным видом, вынимая у него из рук платок и сморкаясь. — Мы думали, что потеряем его, но, слава Богу, кризис, кажется, миновал.

— Где он подхватил?

Флер пожала плечами.

— На укреплениях, где же еще? Он торчал на них целыми днями, при любой погоде. Питался кое-как. Не менял мокрой одежды.

— Короче говоря, доставлял тебе кучу неприятностей. Но сейчас, ты говоришь, ему легче?

— Он все еще в кровати, но постепенно поправляется, хотя не так быстро, как хотелось бы. Сергей в подавленном состоянии духа, и это сильно затрудняет выздоровление.

— Все еще оплакивает Людмилу?

— Скорее всего да. Он со мной никогда о ней не говорит.

Петр внимательно изучал ее лицо.

— А ты, как вижу, слишком стараешься, слишком много волнуешься и уверенно доводишь себя тоже до болезни. Ты, конечно, ночами сидела у его постели?

Она не могла определить, сколько в его словах сарказма.

— Я волновалась, это вполне естественно. Но Нюшка с Егором на равных выхаживали его вместе со мной. Я чувствовала себя неплохо, если бы…

— Ну? Что если бы?

Если бы не была такой одинокой, — вот что хотела она сказать, но не сказала, а заговорила о другом.

— Я думала, что ты зайдешь к нам раньше, хотя бы для того, чтобы удостовериться, как протекает болезнь.

— Не хотелось нарушать вашей идиллии. Вы ведь здесь блаженствовали в домашнем уюте — сознайся, блаженствовали, а?

Взглянув на Петра, она поняла, что он не шутит. В его глазах Флер заметила напряженное, внимательное выражение. Она вздохнула и отвернулась.

— Как это ни странно, но в некотором роде все теперь так, как было раньше…

— До того, как его оставила Милочка?

— Даже раньше, еще до Севастополя. Когда мы жили втроем, мне часто казалось — ах, я понимаю, насколько я глупа, и даже зла, — что это мы с Сергеем были мужем и женой. Все было так приятно, уютно. Жизнь шла своим чередом. Мы исполняли свои обязанности, потом отдыхали, предавались удовольствиям. Маленькие человеческие радости, понимаешь? А теперь, когда уехала Милочка, мы вроде занимаемся тем же самым — вместе едим за одним столом, беседуем, играем в карты, шахматы, но все это делается как-то иначе. Не пойму почему.