Синтия Хэррод-Иглз - Флёр

• Название: Флёр
• Автор: Синтия Хэррод-Иглз
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-232-00246-5

Англия, 1851 год. В Лондоне открывается Всемирная выставка, на которой происходит знакомство Флёр Гамильтон с загадочным русским графом Сергеем Каревым. Встретив его в Петербурге два года спустя, Флер понимает, что ее жизнь теперь связана с этим человеком, который по-прежнему остается для нее загадкой.

Англия и Россия находятся на пороге войны. Карев заключает брак по расчету, а Флер оказывается в мучительном треугольнике страсти, верности и предательства. Из блестящего Петербурга она следует за своей любовью в осажденный Севастополь, где, наконец, узнает тайну графа и находит свою судьбу.

---

— Как это ни странно, но в некотором роде все теперь так, как было раньше…

— До того, как его оставила Милочка?

— Даже раньше, еще до Севастополя. Когда мы жили втроем, мне часто казалось — ах, я понимаю, насколько я глупа, и даже зла, — что это мы с Сергеем были мужем и женой. Все было так приятно, уютно. Жизнь шла своим чередом. Мы исполняли свои обязанности, потом отдыхали, предавались удовольствиям. Маленькие человеческие радости, понимаешь? А теперь, когда уехала Милочка, мы вроде занимаемся тем же самым — вместе едим за одним столом, беседуем, играем в карты, шахматы, но все это делается как-то иначе. Не пойму почему.

— Ну если он заболел, это вполне естественно, ты не находишь?

— Да, разумеется, — с сомнением в голосе ответила Флер, — но мне кажется, дело не только в этом.

Она ничего не могла объяснить ему, так как и сама толком не знала. Флер ожидала, что, умывая его во время болезни, кормя с ложечки, дежуря по ночам и пичкая лекарствами, она будет испытывать те же чувства, которые когда-то испытала к Петру. В конце концов, она видела Карева совершенно незащищенного и беспомощного — разве мог мужчина быть более самим собой, чем когда он во всем зависел от нее?

Когда граф тяжело болел, он требовал, чтобы она постоянно находилась около него. Он лишался покоя, стоило Флер на несколько минут выйти из комнаты. Хуже всего ей приходилось, когда она была вынуждена, держа его за руку, сидеть рядом с ним, не меняя позы. У нее затекала шея, сводило судорогой ноги, но стоило Флер пошевелиться, как Карев судорожно цеплялся за нее. Когда же миновал кризис и граф был еще слишком слабым и не мог ни двигаться, ни говорить, он обычно тихо лежал и глазами следил за всеми ее перемещениями по комнате.

Теперь он был почти здоров, только по-прежнему слаб, немного беспокоен, и страдал от депрессии — такова была природа заболевания. Но сейчас не требовался такой тщательный уход. Флер проводила с ним все свое время, как прежде, словно он уже давно поправился. Они вместе ели за столом, играли в карты, она читала ему, обсуждала с ним прочитанное. Иногда Флер шила, а Карев, погруженный в свои думы, неотрывно смотрел на пылающий в камине огонь. Но все было не так, как прежде. У Флер с каждым днем крепло убеждение, что она не на своем месте.

Стыдясь собственных мыслей, Флер весело сказала:

— Надеюсь, он скоро совершенно поправится!

— И что тогда? — спросил Петр.

— Я увезу его отсюда. Здесь не место для выздоравливающего. Здесь трудно найти приличную пищу, постоянно не хватает дров, и в воздухе такое множество бактерий разных болезней, что я даже боюсь за него, когда он просто дышит. В любую секунду Сергей может подцепить что-нибудь еще. Я попытаюсь убедить его вернуться в Курное…

— Боюсь, что об этом не может быть и речи, — прервал ее Петр. — Союзники собрали в Евпатории немало боеспособных сил. Там высадились победоносные турецкие армии с Дуная, и ходят слухи, что и французские войска тоже. Такая крупная армия — это серьезная для нас угроза. Она в состоянии перерезать наши пути снабжения, совершенно изолировать Севастополь от внешнего мира, а с ним и всю армию. К тому же наш храбрый Меншиков затевает новое наступление — фронтальную атаку с применением всех имеющихся в наличии боевых сил.

— Понятно.

— Курное теперь уже не будет надежной и безопасной гаванью. Даже если его пока не захватили, эту оплошность союзники в скором времени исправят, смею тебя заверить. — Флер задумчиво кивнула. Петр продолжал: — На твоем месте я убедил бы его вернуться в Петербург. Там, возможно, и холодно, но зато у тебя будет все необходимое для ухода за ним в роскошных условиях.

— В таком случае ему придется уйти в отставку.

Лицо Петра исказила загадочная гримаса.

— Вот что я тебе скажу по секрету, маленький цветочек. В скором времени здесь ожидаются большие перемены. Сереже, если он человек мудрый, лучше не вмешиваться в это, а держаться подальше.

— Перемены?

Опустившись на диван, он похлопал по нему ладонью рядом с собой.

— Сядь… В этом все дело. Ты, конечно, слышала немало недовольных высказываний и слухов, касающихся нашего любимейшего генерала и князя?

— Ты имеешь в виду Меншикова? Да, конечно, по-моему, он здесь никому не нравиться.

— Совершенно верно. Его ругают не только здесь. В Петербурге сформировалась целая оппозиция, выступающая против него, — Нессельроде, с одной стороны, Паскевич, Ливен — с другой, а вместе с ними много влиятельных людей, которые постоянно нашептывают что-то на ухо государю.

— Откуда тебе это известно?

Петр мрачно усмехнулся.

— У меня свои шпики. Самое главное условие успеха войны — это удерживать линии коммуникаций.

Флер посмотрела на него еще с большим уважением, чем прежде. Ей и в голову не приходило, что такой беззаботный, легкомысленный человек, как Петр, может заделаться интриганом.

— В любом случае, — продолжал он, — дело состоит в том, что Меншиков почти достиг пика своей карьеры. Независимо от результатов нового наступления на Евпаторию, его все равно скоро снимут и, по-видимому, отзовут в Петербург, где князя ждет долгая опала. Вот почему очень важно для любого, кто приближен к нему, сейчас держаться от него подальше.

— Ну, а ты? — спросила Флер. — Ты с ним еще теснее связан, чем Сергей. Сергей ведь только помощник Нахимова, не больше.

— Меня отозвали, — признался Петр. Заметив, как в ее глазах промелькнуло отчаяние, он продолжал: — Вот та главная причина, которая заставила меня прийти к вам. Не волнуйся, я не возвращаюсь опальным. Я — человек императора. Меня сюда послал лично он, чтобы проследить кое за чем, и теперь я возвращаюсь, чтобы представить ему свой рапорт.

— Под «кое за чем» ты, разумеется, подразумеваешь Меншикова. Выходит, ты способствовал его падению?

— Нет, моя маленькая, во всем виноват он сам. Да ты не расстраивайся. В России дела делаются именно таким образом. Между прочим, все это происходит не у него за спиной. У Меншикова в Петербурге есть свои шпионы, вероятно, они даже обедают с моими, выкладывая все друг перед другом!

— Ах, Петр, не шути. Это так ужасно.

Он ласково похлопал ее по руке ладонью.

— Нет, не очень. Все играют по правилам, а в каждой игре всегда можно выиграть, если ты умнее и сноровистее противника. Но Сергей, как мне кажется, в последнее время не очень пристально следил за разворачивающимся спектаклем. Поэтому он может и не знать, какой кульминации достигло развитие событий. Мне думается, ему нужно как можно скорее возвратиться в Петербург. Когда, по-твоему, он сможет выехать?

— Через неделю, если только не простудится, будет хорошо питаться и хорошо спать по ночам.

— Отлично. Я поговорю с ним, посмотрю, смогу ли я его переубедить. Кстати, путешествия зимой более удобны, чем в любое время года. Сани бегут быстрее экипажей.

Итак, предстоит возвращение в Петербург, — размышляла Флер. Она, конечно, будет только рада поскорее уехать из этого ужасного города, но как ей не хотелось встречаться в столице с семьей Полоцких, однако в Петербурге это неизбежно. Они были так добры к ней, к тому же ее брат увез их дочь в чужую страну, куда им фактически доступ закрыт. Все их мечты о ее славном, блестящем будущем разбиты — теперь их Милочка опозорена, от нее отвернулся свет. Полоцкие давно не знают, увидят ли ее снова. И они вправе проклясть тот день, когда оказали радушный прием ей, Флер, и ее брату Ричарду.

Петр не спускал глаз с ее лица.

— А что будет с тобой, Флер? — спросил он. — Что собираешься делать?

— Делать? — переспросила она, возвращаясь к реальности.

— Если Сережа вернется в Петербург, ты поедешь с ним?

— Конечно! Куда же мне деваться?

Поколебавшись, Петр сказал:

— Но ведь ты можешь вернуться домой.

— Домой? Ты имеешь в виду в Англию?

— Разве такая мысль не приходила тебе в голову?

— Нет, не приходила. Я уже давно не думаю об Англии как о своей родине или доме.

— В таком случае, где твой дом?

Флер посмотрела на свои руки.

— Не знаю. Там, где Сергей, насколько я понимаю.

Наступило молчание. Она опустила голову, поэтому не видела его реакции на свои слова. Потом она добавила:

— Я не могу бросить его сейчас, когда нужна ему.

— И ты этого не хочешь, — повторил он прежнюю фразу.

Флер не ответила. Через мгновение она спросила:

— Мы увидимся в Петербурге?

— Несомненно, — ответил Петр после краткого раздумья.

Она, посмотрев ему в глаза, вдруг почувствовала неожиданное острое желание снова оказаться в его объятиях, как тогда, в ту чудесную ночь, снова ощутить себя в полной безопасности, снова быть любимой, как тогда. «Ведь у меня не было мужчины, принадлежавшего мне целиком, только мне одной, — подумала она, — такого человека, который видел бы свой долг в том, чтобы сделать меня счастливой, чтобы заботиться обо мне». Флер хотела признаться ему в своем одиночестве, но подумала, что у нее нет на это никакого права. Нет, она не могла это ему сказать.