Роальд Даль - Звуковая машина

• Название: Звуковая машина
• Автор: Роальд Даль
• Жанр: Научная Фантастика

Этот человек был увлечён звуком. Он создал теорию, что существует множество звуков в мире, и люди неспособны услышать их из-за высоких частот. Он объясняет его доктору, что он изобрёл машину, которая позволит ему настраиваться на нужные частоты и преобразовывать все колебания в слышимый звук. Он стал слышать в наушниках вопли срезаемых соседом роз. На следующий день он стал экспериментировать с деревом.

---

Крик повторился снова — зловещий, нечеловеческий звук, резкий и короткий. В этом звуке был какой-то минорный, металлический оттенок, какого Клаузнер никогда не слышал.

Клаузнер снова огляделся, пытаясь понять, кто же кричит. Женщина в саду была единственным живым существо в поле его зрения.

Он увидел, как она нагибается, берёт в пальцы стебель розы и отрезает его ножницами. И снова услышал короткий вопль.

Крик раздался как раз в то мгновение, когда женщина перерезала стебель.

Она выпрямилась, положила ножницы в корзинку и собралась уходить.

— Миссис Саундерс! — громко, в волнении закричал Клаузнер. — Миссис Саундерс!

Обернувшись, женщина увидела своего соседа, стоявшего на газоне, странную фигуру с наушниками на го лове, размахивающую руками; он окликнул её таким пронзительным голосом, что она даже встревожилась.

— Срежьте ещё одну! Срежьте ещё одну, скорее, прошу вас!

Она стояла, словно окаменев, и всматривалась в него. Миссис Саундерс всегда считала, что её сосед большой чудак. А сейчас ей казалось, что он и вовсе сошёл с ума. Она уже стала прикидывать, не побежать ли ей домой, чтобы вызвать мужа. «Но нет, — подумала она, — уж доставлю ему такое удовольствие».

— Конечно, мистер Клаузнер, если вам так хочется. Она взяла ножницы из корзинки, наклонилась и срезала розу.

Клаузнер снова услышал в наушниках этот необычный вопль. Он сорвал наушники и подбежал к ограде, разделявшей оба сада.

— Хорошо, — произнёс он. — Достаточно. Но больше не нужно. Умоляю вас, больше не нужно!

Женщина замерла, держа в руке срезанную розу, и смотрела на него.

— Послушайте, миссис Саундерс, — продолжал он. — Я сейчас скажу вам такое, что вы и не поверите.

Он опёрся на ограду и сквозь толстые стёкла очков стал всматриваться в лицо соседки.

— Сегодня вечером вы нарезали целую корзинку роз. Острыми ножницами вы кромсали плоть живых существ, и каждая срезанная вами роза кричала самым необычным голосом. Знали ли вы об этом, миссис Саундерс?

— Нет, — ответила она. — Конечно, я ничего не знала.

— Так вот, это правда. — Он старался совладать со своим волнением. — Я слышал, как они кричали. Каждый раз, когда вы срезали розу, я слышал крик боли. Очень высокий звук — примерно 132 тысячи колебаний в секунду. Вы, конечно, не могли его услышать, но я — я слышал.

— Вы и вправду его слышали, мистер Клаузнер? — Она решила как можно быстрее ретироваться.

— Вы скажете, — продолжал он, — что у розового куста нет нервной системы, которая могла бы чувствовать, нет горла, которым можно было бы кричать. И вы будете правы. Их нет. Во всяком случае, таких, как у нас. Но откуда вы знаете, миссис Саундерс… — Он перегнулся через ограду и шёпотом взволнованно заговорил: — Откуда вы знаете, что розовый куст, у которого вы срезаете веточку, не ощущает такой же боли, как вы, если бы вам отрезали руку садовыми ножницами? Откуда вы это знаете? Куст живой, разве не так?

— Да, мистер Клаузнер. Конечно, так. Доброй ночи. Она быстро повернулась и побежала к дому. Клаузнер вернулся к столу, надел наушники и опять принялся слушать. Снова он слышал только неясное потрескивание и жужжание самой машины. Наклонился, двумя пальцами взял за стебелёк белую маргаритку, росшую на газоне, и медленно тянул, пока стебелёк не оторвался.

С того момента, как он начал тянуть, и пока стебелёк не оторвался, он слышал — явственно слышал в наушниках — странный, тонкий, высокий звук, какой-то совсем неживой. Он взял ещё одну маргаритку, и снова повторилось то же. Он снова услышал крик, но на этот раз не был уверен, что в нём выражается боль. Нет, это была не боль. Скорей удивление. Но так ли? Похоже, что в этом крике не ощущалось никаких эмоций, знакомых человеку. Это был попросту крик, бесстрастный и бездушный звук, не выражающий никаких чувств. Так было и с розами. Он ошибся, назвав этот звук криком боли. Куст, вероятно, не ощущал боли, а что-то другое, неизвестное нам, чему нет даже названия.

Он выпрямился и снял наушники. Сгущались сумерки, и только полоски света из окон прорезали темноту.

На следующий день Клаузнер вскочил с постели, чуть только рассвело. Он быстро оделся и кинулся прямо в мастерскую. Взял машину и вынес, прижимая к груди обеими руками. Идти с такой тяжестью было трудно. Он миновал дом, открыл калитку и, перейдя улицу, направился к парку.

Там он остановился и огляделся, потом продолжил путь. Дойдя до огромного бука, остановился и поставил ящик на землю, у самого ствола. Быстро вернулся домой, взял в сарае топор, принёс в парк и тоже положил у ствола дерева.

Потом он снова огляделся, явно нервничая. Вокруг никого не было. Стрелка часов приближалась к шести.

Он надел наушники и включил прибор. С минуту прислушивался к уже знакомому топкому жужжанию. Потом поднял топор, пошире расставил ноги и изо всех сил ударил по стволу дерева. Лезвие глубоко ушло в кору и застряло. В самый момент удара он услышал в наушниках необычайный звук. Этот звук был совершенно новый, не похожий ни па что, до сих пор слышанное. Глухой, гулкий, низкий звук. Не такой короткий и резкий, какой издавали розы, но протяжный, как рыдание, и длившийся не менее минуты; наибольшей силы он достиг в момент удара топором и постепенно затихал, пока вовсе не исчез.

Клаузнер в ужасе вглядывался туда, где топор глубоко ушёл в толщу дерева. Потом осторожно взялся за топор, высвободил его и бросил наземь. Прикоснулся пальцами к глубокой ране па стволе и, стараясь сжать её, шептал:

— Дерево… ах, дерево… прости… мне так жаль… но это заживёт, обязательно заживёт…

С минуту он стоял, опершись на ствол, потом повернулся, побежал через парк и исчез в своём доме. Подбежал к телефону, набрал номер и стал ждать. Он услышал гудок, потом щелчок — взяли трубку — и заспанный мужской голос;

— Алло, слушаю!

— Доктор Скотт?

— Да, это я.

— Доктор Скотт, вы должны сейчас же прийти ко мне.

— Кто это?

— Клаузнер. Помните, я вам вчера рассказывал о своих опытах и о том, что надеюсь…

— Да, да, конечно, но в чём дело? Вы заболели?

— Нет, я здоров, но…

— Полседьмого утра, — сказал доктор, — а вы мне звоните, хотя здоровы.

— Приходите, сэр. Приходите поскорее. Я хочу, чтобы кто-нибудь это услышал. Иначе я с ума сойду! Я просто не могу поверить, что…

Доктор уловил в его голосе почти истерическую нотку, совсем такую же, как в голосах тех, кто будил его криками: «Несчастный случаи! Приходите немедленно!»

Он спросил:

— Так вам действительно нужно, чтобы я пришёл?

— Да — и немедленно!

— Ну, хорошо, я приду.

Клаузнер стоял у телефона и ждал. Он старался вспомнить, как звучал крик дерева, но не мог. Вспомнил только, что звук наполнил его ужасом. Он пытался представить себе, как кричал бы человек, если бы он стоял вот так, неподвижно, а кто-нибудь намеренно вонзил бы ему в ногу острое лезвие, и оно заклинилось бы в ране. Это был бы такой же крик? Нет. Совсем иной. Вопль дерева был страшнее всех слышанных им когда-либо людских воплей — именно потому, что он был такой сильный и беззвучный.

Он начал размышлять о других живых созданиях. Тот-час же ему представилось поле спелой пшеницы, по которому идёт косилка и режет стебли, по пятисот стеблей в секунду. Боже мой, какой это вопль! Пятьсот растений вскрикивают одновременно, а потом ещё пятьсот, и так каждую секунду. Нет, подумал он, я ни за что не выйду со своей машиной в поле во время жатвы. Мне бы потом кусок хлеба не пошёл в рот. А что с картофелем, с капустой, с морковью и луком? А яблоки? С яблоками другое дело, когда они опадают, а не сорваны с веток. А с овощами — нет. Картофель, например. Он-то уж наверняка будет кричать…

Послышался скрип старой калитки. Клаузнер увидел на дорожке высокую фигуру доктора с чёрным саквояжем в руке.

— Ну? — спросил доктор. — В чём дело?

— Пойдёмте со мной, сэр. Я хочу, чтобы вы услышали. Я вызвал вас потому, что вы — единственный, с кем я говорил об этом. Через улицу, в парк. Идёмте.

Доктор взглянул на него. Теперь Клаузнер казался спокойнее. Никаких признаков безумия или истерии. Он был только взволнован и чем-то поглощён.

Они вошли в парк. Клаузнер подвёл доктора к огромному буку, у подножия которого стоял чёрный продолговатый ящик, похожий на маленький гроб. Рядом лежал топор.

— Зачем вам всё это?

— Сейчас увидите. Пожалуйста, наденьте наушники и слушайте. Слушайте внимательно, а потом расскажите мне подробно, что вы слышали. Я хочу удостовериться…

Доктор усмехнулся и надел наушники.

Клаузнер наклонился и включил прибор. Потом взмахнул топором, широко расставив ноги. Он приготовился к удару, но на мгновение замер: его остановила мысль о крике, который должно издать дерево.

— Чего вы ждёте? — спросил доктор.