Олег Туманов - Подлинная «судьба резидента». Долгий путь на Родину

• Название: Подлинная «судьба резидента». Долгий путь на Родину
• Автор: Олег Туманов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906880-51-2

Тетралогия о разведчике Михаиле Тульеве («Ошибка резидента» (1968), «Судьба резидента» (1970), «Возвращение резидента» (1982) и «Конец операции «Резидент»» (1986) стала одним из самых любимых «шпионских сериалов» в СССР. За перипетиями борьбы разведок зрители следили не отрываясь. Мало кто знал, что этот поединок происходил и в действительности, но несколько не так, как на экране.

В 1965 году моряк срочной службы Олег Туманов, выполняя задание КГБ, совершил дерзкий побег из Советского Союза. В течение 20 лет он жил и работал в Мюнхене, пройдя путь от корреспондента до старшего редактора русской службы «Радио Свобода». За этот период времени он передал в Москву огромный объем ценной информации, от описания и результатов работы Отдела Х (мониторинг переговоров офицеров, дислоцированных в странах Восточной Европы частей и соединений Советской Армии) до подробных деталей деятельности сотрудников американской разведки и контрразведки. В конце концов ЦРУ сумело выйти на след неуловимого «крота», но в 1986 году Олегу Туманову удалось вернуться в Советский Союз.

---

После того, как мой одноклассник побил сына комментатора «Правды» Виктора Маевского, я попал к ней в окончательную немилость. Дело в том, что этот журналист принадлежал к абсолютной элите партийной номенклатуры и был среди выездных кадров. Соседствуя с власть имущими, его семья ни в чем не нуждалась. Поэтому его сын постоянно приносил с собой на завтрак бутерброды с ветчиной и колбасой, съедая их, естественно, под текущие слюнки и зависть остальных ребят, которые в лучшем случае могли позволить себе пирожок с капустой.

Однажды наш одноклассник избил «буржуя» Женьку, явно будучи не в силах больше видеть его пухлое и самодовольное лицо. По причине чего наша учительница пришла к выводу, что я виноват в этой потасовке. Неудавшийся побег в Африку навсегда превратил для нее ученика третьего класса Олега Туманова в преступника.

«Знаете, кто папа этого мальчика? — ораторствовала она перед всем классом, при этом пристально глядя на меня. — Его папа жмет руку самому товарищу Сталину! Да, товарищу Сталину! А вы побили этого ребенка. Мы запрячем вас в тюрьму или детскую колонию. Поделом вас всех в Сибирь или на Колыму, за самый Полярный круг!».

Нет, эта женщина никогда не простит мне неразумную прогулку в Африку. Вероятно, она принадлежит к людям, подозрительно смотрящих на каждого человека, выделившегося из серой массы. Такие, как она, стали опорой сталинскому режиму. На следующий год меня перевели в школу, которую я с успехом закончил в 1961 году.

Там я познакомился с моим лучшим другом Толиком Яссявой. Его отец только освободился из тюрьмы, где провел шесть лет как жертва сталинских репрессий, на строительстве Беломорского канала. На самом деле отец Толи не был жертвой репрессий в прямом смысле этого слова, а скорее жертвой обстоятельств. До войны он служил высоким функционером «вождя народов», командуя Службой управления транспорта Сталина, т. е. всеми автомобилями, поездами, кораблями и самолетами вождя. Можно себе представить этого могучего генерала разведки и ожидавшее Толика безоблачное детство.

Но внезапно все изменилось. Однажды отец моего друга здорово выпил с другими высокопоставленными чекистами в ресторане на горе Ачун вблизи Сочи. Он прекрасно управлял любым транспортным средством, за исключением самолета. Сев за руль внедорожника марки «Паккард», спускаясь со всей командой по серпантину с горы, он соскользнул в ущелье. При этом его товарищ «по цеху» разбился насмерть, а другой стал инвалидом. Любимца Сталина, оставшегося целым и невредимым, все же приговорили к трудовому лагерю. Когда диктатор узнал о происшествии, он якобы произнес: «Если Яссява виноват, то его следует наказать». Той же ночью семью генерала выселили из роскошной квартиры в центре Москвы, конфисковав все имущество семьи. Когда я познакомился и подружился с Толиком, его отец только освободился из трудового лагеря, и они жили в такой же квартире, как и мы. Старый чекист скончался в 1956 году.

С детства я любил фотографировать. С фотоаппаратом я не расставался ни в школе, ни дома, и к 15 годам заслужил честь официального классного фотографа. После того, как директор школы позволил оборудовать в туалете на четвертом этаже фотолабораторию, мой статус еще больше повысился. Теперь, будучи учеником, я располагал ключом к собственной комнате. Оформление классных газет давало мне не только внутреннее удовлетворение, но и предоставило преимущества, в которых я очень быстро убедился. Под предлогом срочных работ в фотолаборатории я скрывался от уроков физкультуры, рисования и естествознания. Когда все занимались пробежками и кроссом, я с серьезной миной на лице стоял на финише и фотографировал.

Лето я проводил на даче у матери отца — бабы Домны До войны в ее деревне вблизи Смоленска было пятьдесят изб. Из них уцелело только шесть. Остальные немцы подожгли перед отступлением. Несмотря на этот прискорбный факт, к моему удивлению, баба Домна всегда говорила с уважением об оккупантах, прожив с ними под одной крышей более двух лет. Немцы разбили в избе лазарет и операционную. Бабуля таскала в дом воду из колодца и разогревала ее на печке. За этот труд немецкий хирург расплачивался с ней продуктами. «Если бы не добрый Фриц, — всегда приговаривала бабушка, — мы умерли б с голоду».

В 1943-м по всему фронту началась большое наступление советских войск и на этой территории пытались окружить немцев. Проходили ожесточенные бои. Деревню, где, кроме лазарета, стоял немецкий штаб, бомбардировали с воздуха наши самолеты. Один осколок попал в ногу моему деду. И опять «из-за доброго Фрица» он поправился. Моя родня была хорошего мнения об армии, но проклинала гестапо и СС: те перед отступлением все за собой жгли. Наш дом уцелел только потому, что в нем до последнего момента проходили операции. У эсэсовцев не хватило время, чтобы его поджечь.

Полтора года до конца школы Толя Яссява нашел мне занятие. Он тогда участвовал в оперативном комсомольском отряде, предназначенном бороться с малолетними преступниками и хулиганами, и уговорил меня присоединиться к этой группе, настаивая, что ему нужен фотограф.

Судьба шла своим чередом. В этот день началась моя борьба на невидимом фронте.

Если меня не подводит память, комсомольские спецотряды возникли в СССР в связи с проведением Международного фестиваля молодежи и студенчества в Москве в 1957 году. До этого большинство москвичей встречались с иностранцами только на фотографиях или на страницах газет и в кино. Страна Советов давно жила за непроницаемым железным занавесом. В то время неосторожных людей, осмеливавшихся получать почту из заграницы, арестовывали или даже расстреливали.

Идея подать заявку на проведение международного фестиваля возникла годом раньше на ХХ съезде КПСС, когда Никита Хрущев впервые заговорил о преступном режиме Сталина, будучи заинтересованным в улучшения имиджа большевизма в глазах западной общественности. Можно себе только представить, какую панику это заявление вызвало у функционеров, которым полагалось внимательно следить за проведением фестиваля. Особенно это касалось сотрудников органов безопасности. До сих пор они вели слежку за каждым (!) иностранцем в отдельности, а сейчас Москва ждала тысячи гостей со всего света. Как отличить, кто из них работает на спецслужбы? Как организовать наблюдение? Как предупредить нежелательные контакты с москвичами?

Даже в случае, если столичные органы получат поддержку нестоличных оперативных сотрудников, это не позволит уследить за всеми. К тому же Хрущев приказал органам работать ненавязчиво, не бросаясь в глаза гостям, «выказывая истинно русское гостеприимство».

Коротко говоря, печально известным своей жестокостью сотрудникам Лубянки на площади Дзержинского пришлось «сварганить» что-то новенькое. Тут кто-то и предложил: почему бы не задействовать помощниками в фестивале московскую молодежь, т. е. советских студентов, учеников и молодых рабочих? Привлечь следовало самых надежных, поставить им задачу, разбить на спецотряды, а старших подчинить непосредственно КГБ. Пускай веселятся на фестивале, присматривая одновременно за иностранцами, а заподозрив кого-то, немедленно информируют органы.

Эта идея настолько понравилась советскому руководству, что после завершения фестиваля оно распорядилось осуществить московскую модель по всей стране. Запал молодежи искусно использован для того, чтобы очистить всю страну от криминальных элементов. Оперативным комсомольским спецотрядам поручили бороться с хулиганами, черным рынком и проституцией.

Их использовали во время рейдов (для образования котлов) и в качестве хранителей порядка на крупных политических мероприятиях и ежегодных парадах на Красной площади.

Особенно наши органы контролировали крупные города, когда их посещало большое количество иностранцев. В остальное время города подчинялись милиции и уголовным управлениям. Оперативные отряды стали надежным кадровым резервом органов. Чекисты и офицеры милиции спокойно контролировали своих молодых помощников, подбирая лучших для рекомендаций на учебу в соответствующие образовательные заведения КГБ и МВД. Большинство сегодняшних генералов и полковников в своем юношеском запале участвовали в этих оперативных спецотрядах против бандитов и преступников в конце пятидесятых и начале шестидесятых.

Я говорю об этом совсем без иронии.

Даже если некоторые из бывших сотрудников оперативных спецотрядов (в семье не без урода) замарались, мне самому незачем стыдиться своей ранней молодости. Слава Богу, мы не шпионили ни за иностранцами, ни за нашими собственными диссидентами. Главной обязанностью нашего отряда было следить за порядком в центре Москвы и не пускать хулиганов в кафе, рестораны и гостиницы. Нам полагалось охранять иностранных гостей столицы от проституток, фарцовщиков и препятствовать дельцам наркотиками и наркоманам. В наши полномочия не входили обработка, аресты или допросы. За это отвечал основной состав милиции и КГБ. Для них мы были своего рода «легкой кавалерией».