Илья Британ - Богу

• Название: Богу
• Автор: Илья Британ
• Издательство: Типография «Зинабург и К°»
• Жанр: Поэзия
• Год: 1924

Илья Британ (1885–1942) — поэт, публицист «первой волны» эмиграции. Известно, что в 1922 г. Британ был выслан из России. Затем он оказался в Берлине, где вышли сразу несколько книг его книг.

Впоследствии его стихотворные произведения получали различные оценки: К.Д.Бальмонт, к примеру, высказывался о них весьма сочувственно, а Г.В.Адамовича таковые оставили «глубоко равнодушным». Любопытно также, что для одних он являлся «борцом-русофилом», а для других «еврейским поэтом» (хотя в поэзии И.А.Британа были весьма сильны христианские мотивы).

Дальнейшая судьба И. Британа была трагической. 15 декабря 1942 г. он был расстрелян фашистами в числе девяноста других заложников во дворе казармы в городе Монруж в предместье Парижа. В своём предсмертном письме сыну И.А.Британ признавался, в частности, что: «Больше всего на свете я любил тебя, несчастливую нашу родину, музыку Рахманинова. И ещё… русскую литературу, единственную в мире».

Данное издание — сборник «Богу» (Берлин, 1924).

Оцифровщик Андрей Никитин-Перенский. Библиотека «Вторая литература».

Раздел «Стихотворения разных лет» составлен из стихотворений, разысканных в сети и в бумажном издании отсутствует.

---

«Внимая жизни долго, чутко…»

Внимая жизни долго, чутко,
Судьбой таинственной влеком,
Постиг я рано ложь рассудка,
С его лукавым языком.

На думы сердца отвечали
Мне небо, поле и волна:
Есть радость мудрая в печали,
Вез скорби радость не полна.

Далёкий тихого уюта
И к самому себе лишь строг,
Молюсь, не жалуясь, кому-то
И жажду ласки превозмог.

Обманом сердца не врачуя,
К земному чувствую вражду:
Чего так пламенно хочу я?
Кого томительно так жду?

Спешу вперед, бреду ль обратно,
Рыдаю ль в церкви возле свеч, —
Я верю в то, о чём так внятно
Твердит душе немая речь.

Мне места нет в краю родимом,
И равно чужды все места;
Иду я грешным пилигримом,
Иду один и без креста.

Я мукам рад, — их много-много,
Но жаждет их больная грудь.
Трудна безвестная дорога,
Но верен мой суровый путь.

Подачек жизни не приемлю
И знаю, где конец труду:
И небо сброшу я на землю,
Иль сам на небо я взойду!

«Мы в холодный блеск луны…»

Мы в холодный блеск луны
Пьяно, страстно влюблены,
В непонятный разговор
Затуманившихся гор,
В полувзгляды и в намёк,
В чуть мелькнувший огонёк:
Всё поняв, весь мир любя,
Потеряли лишь себя.

«Перепояшь веревкой чресла…»

Перепояшь веревкой чресла
И скорбь земную заглуша,
Иди в пустыню, чтоб воскресла
Твоя распятая душа.

Того, что смертно, ей не надо, —
Свершилось: мир давно сгорел,
И поборовшей трепет ада
Назначен пламенный удел.

Лишившись призрачного крова,
Она навеки спасена
И благодатью Бога — Слова
К Нему, к Нему вознесена!

«Я знаю мир! — для мёртвых нем он…»

Я знаю мир! — для мёртвых нем он
И чар заветных не хранит:
Так обманул их хитрый Демон,
Задёрнув сумраком гранит.

Я знаю мир! — рабам он страшен,
Как призрак гробовой доски:
То Дьявол им сверкнул меж башен
Кровавым маревом тоски.

Я знаю мир! — как в балагане.
Живёт в нем пёстрый лицедей:
Так пошутил, смешав все грани,
Хулитель Бога и людей.

Я знаю мир! он не загадка
Для тех, кто кроток и убог,
Кто без страданий, кто так сладко
Земную радость превозмог…

«Сгорела страсть. Под серой грудой пепла…»

Сгорела страсть. Под серой грудой пепла
Погас навек ее безумный жар;
И, закалясь, моя любовь окрепла
Светла, чиста, свободная от чар.

Годами ждал мучительно кого-то
И сладкой лжи дарил себя на миг.
Сгорела страсть. И ласково с киота
Мне говорит о правде скорбный Лик.

И на земле теперь я, как прохожий,
Который путь свой держит в мир иной…
И только ты мне стала вдруг дороже,
С твоей любовью страстной и земной!

«Суров и печален таинственный путь…»

Суров и печален таинственный путь,
Покорно несу я увядший венок,
И мёртвое сердце томит мою грудь,
И гонит куда-то неведомый рок.

Всё в жизни разбила моя же рука,
И душу объяла тяжелая ночь.
Ты где-то и рядом, и так далека:
И видишь, и любишь, — не в силах помочь!

Но верю: когда добреду до конца
И буду искать я пути к небесам,
Ты вымолишь другу прощенье Творца
Во имя чего, — я не ведаю сам…

«Уж позади моя дорога…»

Уж позади моя дорога.
Кончая бурной жизни бег,
Я потерял в потёмках Бога,
И стал чужим мне человек.

Покинув храмы правды старой,
Вдыхал обманы лживых книг
И разлюбив земные чары,
Небесных истин не постиг.

Беги невидимого яда
Красивой лжи, красивых слов:
Любить земное людям надо,
Свой мимолётный бедный кров!

Скажи: я дольний мир приемлю,
Не страшен путь мой в серой мгле,
Поднять до звёзд сумею землю
И небеса пригнуть к земле…

Скажи и сделай! И в узоре
С мечтою жизнь сольется вновь,
И ты в своем смиренном горе
Постигнешь вечную любовь.

Весь мир ты сделаешь чертогом
И правду в нём зажжешь навек, —
И человек там станет Богом,
Раз Бог сошёл, как Человек!..

«Когда в мучительном бреду…»

Когда в мучительном бреду
Без грёз, без сил я изнемог,
В моем безжизненном саду
Расцвёл таинственный цветок.

Когда погасло всё вокруг,
И сумрак душу победил,
В далёком небе кто-то вдруг
Затеплил новый мир светил.

Когда пред пологом завес
Смирил я сердце и уста,
Душой бестрепетной воскрес
Я, веря в Господа-Христа!..

«Ладья моя, снимись с причала!..»

Ладья моя, снимись с причала!
Я в воду выбросил всю кладь
И начинаю жизнь сначала.
Как Бог велит её начать.

Я сжёг любимые портреты,
Я выжег память о былом. —
О, берег жизни новой, где ты?
Простор, безмолвие кругом…

Лист первый жизни начинаю
С улыбкой именем твоим…
Куда плыву, зачем, — не знаю
И чьей молитвою храним?

Быть-может, бури, холод, скалы:
Кто пожалеет? Кто поймёт? —
Ладья моя, снимись с причала, —
Мне всё равно… Вперед, вперед

«Тоски моей отравленное жало…»

Тоски моей отравленное жало,
Мне от тебя пощады нынче нет…
Сегодня мне уж тридцать восемь стало,
А вам — всего, всего шестнадцать лет!

Я не могу, — нет сил, — не кинуть взгляда
В былые дни, где прошлое мертво,
Как не могу, хоть этого не надо,
Вам не сказать всего, всего… всего.

Сегодня днём (расстались на заре мы)
Я на могиле долго просидел,
Нс не принёс ни пышной хризантемы,
Ни тихих верб, ни ласковых омел.

Скупые слёзы Маме были даром,
Моя тоска была моим венком;
Но даже там. подвластный новым чарам.
Я к вам, да, к вам мечтою был влеком.

Я перечёл предсмертные страницы,
Слова любви страдалицы родной.
Там в синеве звенели где-то птицы,
А там, вдали, зеленою каймой

Дремала роща и к себе манила.
Как будто вы там ждали у реки… —
И улыбнулась ласково могила,
И улыбнулись тихо мотыльки.

Да, год назад на этом самом месте.
Я был таким же, будучи другим:
От вас тогда имел скупые вести,
И Божий мир мне не был дорогим.

Сегодня… Но слова мои едва ли
Приятны вам, а я готов опять
Вам говорить про то, как опоздали
Вы с нашей встречей… Нет, вам не понять

Моей любви, моей тоски без края!
Как рассказать? Мой голое слишком слаб…
Ах, отчего вы, право, не такая,
Как все кругом! Я не любил тогда б,

И годы все безумных ожиданий.
Минули б зря, как призрачный роман,
Как грустный сон надгробных изваяний
Иль над рекою розовый туман!..

Нет, я не прав! — пускай вы опоздали,
Я вас верну мне давшей вас волне,
Хочу тоски, хочу такой печали:
Она теперь всего дороже мне…

Что безнадежность! — разве нет в ней смысла, —
Её мне Бог послал, как светлый луч…
Шестнадцать… тридцать восемь… — эти числа
В душе моей, увы, чернее туч!..

И видеть вас, жить рядом я не в силах:
Я уезжаю… навсегда. Нет, ложь!
Я возвращусь, — дал клятву на могилах, —
К тебе тогда, когда ты позовёшь…

Но берегись: не опоздай вторично,
Не опоздай по собственной вине!
(Пишу на «ты»: хоть это неприлично,
Любовь моя, но вы простите мне!).

Но если врозь идут дороги наши,
И навсегда порвется эта нить,
Я вам скажу о той ужасной чаше,
Которой яд придется вам испить.

Открою я, поверьте, волю Божью:
Вам суждено тогда любить не раз,
Но всякий раз всё будет только ложью, —
Я это знал, пока не встретил вас…

В душе умрут таинственные звуки,
Как саван, всё покроет мертвый лёд.
И будут вас любить до жуткой муки,
Но никогда никто вас не поймет.

Судьбы закон начертан в человеке,
В судьбе своей не властен человек:
Лишь я один пойму тебя навеки,
Лишь я один люблю тебя навек!..

Тебя искал я, жизнь свою ломая;
Любя других любил в них образ твой…
О, мой Господь, теперь я понимаю,
Зачем я жил, страдал и что порой

Тебя видал я в вещих снах! — Невольно
Я стал болтлив, оставя чинный слог…
Простите мне и грусть и то, что больно
Уйти от вас, перешагнув порог.

Итак, уйти? На время? Навсегда ли?
Остаться здесь? — Зависит всё от вас.
В моей любви горит звезда печали.
Кладу перо… Так любят в первый раз!

«Ах, опять они шуршат…»