Иван Серов - Записки из чемодана

• Название: Записки из чемодана
• Автор: Иван Серов
• Издательство: Просвещение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-09-042156-0

Иван Александрович Серов (1905–1990) — монументальная фигура нашей новейшей истории, один из руководителей НКВД-МВД СССР в 1941–1953 гг., первый председатель КГБ СССР в 1954–1958 гг., начальник ГРУ ГШ в 1958–1963 гг., генерал армии, Герой Советского Союза, едва ли не самый могущественный и информированный человек своего времени. Волею судеб он оказался вовлечен в важнейшие события 1940-1960-х годов, в прямом смысле являясь одним из их творцов.

Между тем современные историки рисуют портрет Серова преимущественно мрачными, негативными красками. Его реальные заслуги и успехи почти неизвестны обществу, а в большинстве исследований он предстает узколобым палачом-сталинистом, способным лишь на жестокие расправы.

Публикуемые сегодня дневники впервые раскрывают масштаб личности Ивана Серова. Издание снабжено комментариями и примечаниями известного публициста, депутата Госдумы, члена Центрального Совета Российского военно-исторического общества Александра Хинштейна.

Уникальность книге добавляют неизвестные до сегодняшнего дня фотографии и документы из личного архива И. А. Серова.

---

Наш резидент в Израиле и посол Абрамов* первыми сообщили о надвигающейся войне. Мы предупредили Насера, называли даже примерные сроки — вторая половина октября, но египтяне вели себя беспечно, ничего не подготовили[682].

Израильские танки застали их врасплох на Синае. У нашего руководства в октябре было много проблем, которые надо было решить. Хрущев, Микоян, Молотов, Суслов ездили в Польшу и Венгрию. Вопросами, связанными с Египтом, занимались мало.

В канун венгерских событий меня вместе с Жуковым вызвал Хрущев. Мы доложили, что после польских событий в июне мы в августе утвердили план чрезвычайных мероприятий по Польше и Венгрии[683]. По Ближнему Востоку Жуков поручил Генштабу и мне разработать план мероприятий.

Лишь в начале октября Вертипорох предложил организовать взрывы на американских и английских нефтепроводах. Для этого — призвать из запаса ветеранов разведки и диверсий НКВД в годы войны и использовать нашу резидентуру в Сирии. Это могло сильно нарушить планы американцев и англичан[684].

Мы в середине 50-х годов читали телеграммы Даллеса* американским послам в Египте и Англии, поэтому знали, что американцы не поддержат и не заинтересованы в военной акции англичан и французов против Египта.

Война Израиля, Англии и Франции против Египта была короткой. Израильские танки вышли через неделю к Суэцкому каналу. Англичане и французы заняли Порт-Саид.

Я в это время вплотную занимался Венгрией, но помню телеграмму-блеф Идену, Ги Молле и Эйзенхауэру. СССР угрожал применить ракетную технику. Но ее у нас на тот момент не было. Ракеты появились только через год[685].

Когда в декабре мы с Жуковым на даче у Хрущева пытались доложить выводы, которые подготовили по Суэцу, он нас оборвал и сказал, что военные обгадились, а зато политики защитили наши интересы и обошлись без нас. А мы, дураки, прихлопнули югославского дипломата в Будапеште, и неважно, какими «темными» делами он там занимался[686].

У него уже накопилось раздражение против Жукова и меня, особенно Жукова. (Через год он его обольет грязью и снимет).

А мне он сказал: «Что ты лезешь с Египтом? Занимайся антисоветчиками у себя дома. Посмотри, что творится после Венгрии в Академии наук и в вузах. Разберись с ними, кого надо — посади, потом оформим решение ЦК. Ишь, раскудахтались! И сдай все материалы помощника Маленкова Суханова (который сидел в тюрьме по воровству облигаций) в мой архив»[687].

Я считал, что с недовольными нашим вводом войск должны разбираться партийные органы и разъяснять им нашу политику, и сказал ему. Он промолчал[688].

Июльский кризис 1958 года

Хрущев вел политику давления на Америку и Англию. Весной 1958 года Насер был в Москве, и мы вели с ним секретные переговоры о том, как расколоть Багдадский пакт[689]. У СССР были сильные позиции в Сирии, Ливане, Египте, но англичане и американцы опирались на Багдад и Нури Саида*, сидевшего там.

Иракские офицеры через сирийского коммуниста, начальника генштаба, вышли на нас. Им, Касему нужна была наша помощь немедленно после ликвидации Нури Саида в Багдаде[690]. Они боялись, что англичане, которые имели договор с Нури Саидом и иорданским королем Хусейном*, высадятся в Багдаде и разгромят их танковую бригаду.

Медяник* и Сахаровский докладывали мне, что вмешательство англичан и американцев вполне возможно. Американцы и англичане действительно высадились в Ливане и Иордании. Наша страна в одиночку не могла решить эту проблему[691].

Нам помогли китайцы. Хрущев поехал в Китай, и Мао Цзедун начал обстреливать острова в Тайваньском проливе, которые оккупировал Чан-Кайши.

Американцы не хотели воевать на два фронта. Китайцам мы тогда в последний раз помогли авиацией и по линии флота[692].

Суслов принял эмигрантского вождя курдов Барзани*, который сидел у нас в Ташкенте. Вернулись к сталинскому плану диверсий в Иране и Ираке. Действовать решили так: оружие будет доставлять военная разведка, а агентурные связи должен обеспечить Сахаровский, т е. КГБ.

С Барзани встречался в Ташкенте и Москве Агаянц*. Я с ним поехал на дачу к Хрущеву[693].

В ООН решили вопрос не ставить. Время работало на нас. Но Касем вел самостоятельную игру и с Насером был на равных. Тогда для взаимодействия с китайцами послали Питовранова* и Вертипороха. Ничего хорошего не получили. Они всех людей, которые были с нами связаны, передушили[694].

Мы продолжали читать всю переписку Даллеса, Эйзенхауэра и Макмиллана.

В Москве были беспорядки у американского посольства, побили стекла. Я врезал и Лялину*, и милиции. Агенты напились и перестарались.

Но тогда у Хрущева родилась очередная дурацкая идея. Он приказал, чтобы агентура писала письма с угрозами в американское посольство. В случае возникновения угрозы военных действий мы были подготовлены лучше.

Ракет было мало, но после запуска спутника мы всех держали в напряжении. К тому же мы сами дали американцам и англичанам информацию об усилении войск Закавказского округа и о назначении Рокоссовского[695].

Вообще, Хрущев, после того как снял Жукова и после запуска ракет, придавал большое значение, чтобы продемонстрировать перед американцами и немцами военной мощи нашего государства. Я уже тогда думал, что, в конце концов, он зарвется с этой демонстрацией.

В 1949 году мы взорвали свою атомную бомбу, а в 1958-м утвердились на Ближнем Востоке, как писал Ленин, «всерьез и надолго». С тех пор Ближний Восток, германский очаг войны, Индокитай постоянно присутствовали в сообщениях КГБ и Минобороны об обстановке в мире, которые отправлялись наверх. Наше присутствие и наши интересы соблюдались[696].

В 1958 году впервые против американцев и англичан стал выступать генерал Де Голль. Мы решили подобраться к нему поближе и использовать его отношение через французского посла в Москве Дежана*[697].

1958 год показал мне слабость наших нелегальных позиций на случай войны на Западе и в Японии.

Первый агент ЦРУ

В бытность Г. К. Жукова министром обороны он в ГСВГ[698] выступил с секретным докладом перед офицерами и генералами группы войск.

Через неделю я Георгию Константиновичу позвонил и сказал, что его доклад мы получили от иностранной разведки. Он возмутился и говорит: «Не выдумывай». Я ему спокойно сказал, что пошлю к нему <донесение>, но только скажи, так ли всё было в докладе, так как мне хочется проверить агента.

Он мне в тот же день сказал, что все правильно. Значит, не было никакого сомнения, что среди руководящего состава офицеров есть агент иностранной разведки.

<Больше> года мы над ним бились и сумели его арестовать через месяц <после того>, как я был переведен в ГРУ. Оказалось, что это был подполковник ГРУ Попов*, завербованный в Австрии одной разведкой.

Однако ни Штеменко, который был начальником ГРУ, когда у него в управлении подвизался ряд лет шпион, ни Шалин, оставшийся после Штеменко, не потеряли волоса с головы[699].

Глава 21. У ШТУРВАЛА «АКВАРИУМА». 1958–1963 годы

8 декабря 1958 года генерал армии Серов официально был назначен начальником Главного разведуправления Генштаба. На новом месте встречали его без особой радости: мало того что «чужак», так еще из КГБ — традиционного конкурента военной разведки.

Не сильно ждало генерала и новое начальство, особенно — министр обороны маршал Малиновский: он рассчитывал поставить на этот пост своего человека. Кроме того, министр хорошо помнил о связке Серова с маршалом Жуковым.

Впрочем, и сам Серов вряд ли испытывал восторг от всего случившегося. Перевод в ГРУ был для него существенным понижением. Самое главное — он лишился постоянного контакта с Хрущевым, чем его противники не замедлили воспользоваться.

Уже 31 декабря — и месяца не прошло — председатель Комитета партконтроля Н. Шверник направил в ЦК обширный доклад «о фактах преступной деятельности Серова», где тот обвинялся в целом ряде злодеяний (мародерство в Германии, участие в организации Особой тюрьмы МГБ, сокрытие оперативных дел). КПК просил санкции «заняться делом Серова по существу», но Хрущев отказал.[700]

Через несколько лет эта монаршая благосклонность постепенно спадет; слишком могущественные и злопамятные враги были у Серова. (В их числе сам он называет Брежнева, Миронова, Суслова, Шелепина, Семичастного.)

Но интриги — интригами, а служба и жизнь продолжались. На новом месте Серов освоился довольно быстро: как-никак толк в разведке он понимал.

Почему-то современные историки не слишком жалуют Серова, рисуя его этаким самодуром и дуболомом. И вновь с оценкой этой вынужден я не согласиться.[701]

«Серовский» период отнюдь не стал потерянным временем для ГРУ. За эти 4 года военная разведка (в отличие от ПГУ КГБ) не понесла никаких серьезных потерь. Напротив, как раз в 1959–1962 гг. ей удалось завербовать целую партию ценнейших агентов на Западе, после чего закрытых дверей для ГРУ практически не осталось. Агенты советской военной разведки действовали внутри спецслужб, военных и дипломатических ведомств всех стран НАТО, передавая важнейшую информацию. О большинстве планов «вероятного противника» в советском Генштабе становилось известно едва ли не одновременно с объединенным штабом НАТО, а счет «добытых» оборонных разработок шел на килограммы.[702]