Эллери Куин - Кот со многими хвостами. Происхождение зла

• Название: Кот со многими хвостами. Происхождение зла
• Автор: Эллери Куин
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-9524-1883-Х

Несколько загадочных убийств, совершенных Котом-душителем, повергли в панику целый город, но больше всего пугало в них полное отсутствие мотивов («Кот со многими хвостами»). Нет мотивов и в не менее загадочных знаках, предвещающих возможные преступления («Происхождение зла»). Однако чем загадочнее, тем интереснее — таков девиз детектива-любителя и писателя Эллери Квина, который снова оказывается в гуще драматических и кровавых событий.

---

А набросив шелковый шнур на шею Селесты Филлипс — девушки, которую он по ошибке принял за свою жертву, — Казалис сыграл финальную сцену для публики. Обращает на себя внимание тот факт, что десятое преступление было единственным, когда жертва смогла закричать достаточно громко, чтобы ее услышали. А затягивая петлю на ее шее, чтобы оставить там заметные следы, Казалис тем не менее позволил ей просунуть пальцы между петлей и горлом и не оглушил ее ударом, как делал Кот по крайней мере в двух случаях. В результате вскоре после нападения Селеста пришла в себя и смогла нормально говорить и двигаться — полученные ею повреждения были вызваны, главным образом, ее же сопротивлением и страхом. Можно только предполагать, как бы поступил Казалис, если бы мы не вбежали в проход, чтобы остановить его, — вероятно, он позволил бы девушке кричать достаточно долго, не нанося ей существенных повреждений, чтобы обеспечить вмешательство посторонних. Район был густонаселенный, и он наверняка не сомневался, что детективы бродят в тумане где-нибудь поблизости. Казалис хотел быть пойманным в момент покушения, тщательно это спланировал и добился успеха.

— Следовательно, — сказал старик, — мы также приближаемся к конечной цели нашего путешествия.

— Да. Ибо единственным объяснением стремления человека в здравом уме взять на себя чужие преступления и понести полагающееся за них наказание может быть только желание защитить истинного преступника.

Казалис скрывал личность Кота, защищал его от разоблачения и кары. И, делая так, он наказывал себя за ощущаемую им в глубине души вину, поскольку вина эта была непосредственно связана с Котом. Вы согласны со мной, профессор?

Но старик ответил странным тоном:

— Я всего лишь наблюдаю за маршрутом вашего странствия, мистер Квин. Поэтому я не соглашаюсь и не возражаю, а просто слушаю.

Эллери рассмеялся:

— Итак, что же в итоге нам известно о Коте?

Что Кот был кем-то, к кому Казалис испытывал глубокую привязанность.

Что Кот был кем-то, кого Казалис изо всех сил стремился защитить и чьи преступления, по мнению Казалиса, были связаны с его собственной виной.

Что Кот был психопатом, чья мания обусловила причину для розыска и убийства тех людей, которые появились на свет с помощью Казалиса-акушера.

Что, наконец, Кот был человеком, имевшим доступ к старым акушерским картам Казалиса, которые хранились в запертом помещении его квартиры.

Зелигман поднес трубку ко рту, но застыл как вкопанный.

— Известен ли мне такой человек, спросил я себя? — продолжал Эллери. — Да, известен. И только один — миссис Казалис.

Ибо миссис Казалис, — добавил Эллери, — единственная, кто соответствует только что перечисленным мною условиям.

Миссис Казалис — единственная, к кому Казалис испытывал глубокую привязанность.

Миссис Казалис — единственная, кого Казалис мог стремиться защитить и в чьих преступлениях он мог считать себя виновным.

Только у миссис Казалис могла иметься маниакальная причина искать и убивать людей, которым ее муж помог появиться на свет.

Наконец, только у нее был доступ к акушерским картам мужа.

Выражение лица Зелигмана не изменилось. Он не выглядел ни удивленным, ни потрясенным.

— Меня в основном интересует ваш третий пункт. Что вы понимаете под «маниакальной причиной» миссис Казалис? Как вы это объясните?

— Снова при помощи метода, который вы считаете неизвестным науке, герр профессор. Я знал, что миссис Казалис потеряла при родах двоих детей. Я знал со слов Казалиса, что после вторых родов она уже не могла забеременеть. Я знал, что вследствие этого несчастья она очень привязалась к своей племяннице Ленор Ричардсон и была для нее даже в большей степени матерью, чем ее сестра. Я знал, точнее, был уверен, что Казалис как муж был несостоятелен в сексуальном отношении. Безусловно, в течение длительного периода его нервных расстройств и последующего лечения он был источником постоянного разочарования для своей жены. А ведь когда они поженились, ей было всего девятнадцать.

Таким образом, с девятнадцатилетнего возраста, — продолжал Эллери, — миссис Казалис вела неестественное напряженное существование, усиленное жаждой материнства, гибелью двоих детей и неспособностью забеременеть снова, что привело к перенесению материнских чувств на племянницу и вызвало лишь новую неудовлетворенность. Она знала, что Ленор никогда не сможет полностью стать ее дочерью — мать Ленор была властной, ревнивой, инфантильной, являясь источником постоянных конфликтов. Миссис Казалис, напротив, отличалась сдержанностью, поэтому все ее разочарования были спрятаны в глубине души очень долгое время — пока она не перешагнула сорокалетний рубеж. И тогда она сломалась.

Я уверен, профессор Зелигман, что в один прекрасный день миссис Казалис сказала себе нечто, ставшее единственным смыслом ее жизни. Поверив в это, она сразу же очутилась в искаженном мире психозов.

Не сомневаюсь, что, пребывая в здравом уме, миссис Казалис ничего не знала о том, что ее муж считает себя виновником гибели их детей при родах, иначе их долгая совместная жизнь была бы невозможна. Но думаю, она пришла к этому выводу, впав в безумие.

Миссис Казалис сказала себе: «Мой муж дал живых детей тысячам других женщин, но, когда мне пришло время рожать, он дал мне мертвых. Значит, мой муж убил их. Он не позволил мне иметь своих детей, а я не позволю тем женщинам иметь их детей. Он убил моих, а я убью их». — Помолчав, Эллери спросил: — Не мог бы я выпить еще чашечку чудесного невенского кофе, профессор Зелигман?

— Конечно. — Старик дернул шнур звонка, и появилась фрау Бауэр. — Эльза, еще кофе.

— Все готово, — огрызнулась по-немецки экономка и вскоре вернулась с двумя кофейниками, из которых шел пар, чашками и блюдцами. — Знаю я вас, старый Schuft! У вас опять подходящее настроение для самоубийства! — И она удалилась, хлопнув дверью.

— Вот так всю мою жизнь, — вздохнул Зелигман и посмотрел на Эллери. — Это удивительно, мистер Квин. Я могу только сидеть и восхищаться.

— Почему? — спросил Эллери, не вполне понимая, но испытывая благодарность за дар джинна.

— Потому что вы пришли не отмеченным на карте маршрутом к нужному месту назначения. Опытный взгляд на вашу миссис Казалис сразу же отметил бы, что перед ним тихая и покорная женщина. Она замкнута, необщительна, фригидна, слегка подозрительна и сверхкритична по отношению к самой себе — я говорю, конечно, о том времени, когда знал ее. Муж ее — красивый мужчина, добившийся успеха в своей работе, которая заставляет его постоянно контактировать с другими женщинами, однако их супружеская жизнь полна конфликтов и напряжения. Тем не менее, безвольной миссис Казалис удается приспособиться к подобному существованию. Она никогда не привлекает к себе особого внимания, смирившись с тем, что ее полностью затмевает супруг.

Но после сорока лет с ней что-то происходит. Долгие годы миссис Казалис тайно ревновала мужа к молодым женщинам, с которыми он контактировал уже в качестве психиатра — сам Казалис говорил мне в Цюрихе, что в последние годы у него была в основном женская клиентура. В доказательствах миссис Казалис не нуждалась — она всегда принадлежала к шизоидному типу, да и доказывать, по-видимому, было нечего. В результате шизоидные тенденции перешли в маниакальное состояние — настоящий параноидный психоз.

У миссис Казалис развивается иллюзия, будто ее дети убиты мужем с целью отнять их у нее. Возможно, она предполагает, что муж является отцом некоторых детей, которым успешно помог появиться на свет. С этой мыслью или без оной миссис Казалис в отместку начинает убивать их. Ее психоз сосредоточен во внутренней жизни. Внешне он проявляется только в преступлениях.

Вот как психиатр мог бы описать обрисованную вами убийцу. Как видите, мистер Квин, место назначения у нас одинаковое.

— За исключением того, — горько усмехнулся Эллери, — что я добрался до него весьма поэтичным способом. Я вспоминаю художника, изобразившего убийцу в виде кота, и поражаюсь его замечательной интуиции. Разве тигрица — бабушка кошки — не впадает в безумие от ярости, когда у нее отнимают детенышей? К тому же, профессор, существует старинная поговорка: «У женщины, как у кошки, девять жизней». Миссис Казалис тоже имеет на своем счету девять жизней. Она убивала и убивала, покуда в один прекрасный день Казалиса не посетил страшный гость.

— Вы имеете в виду правду?

Эллери кивнул.

— Это могло произойти несколькими путями. Казалис мог наткнуться на запас шелковых шнуров и вспомнить путешествие с женой в Индию и ее — а не свою — покупку этих шнуров. Возможно, два-три имени жертв пробудили в нем воспоминания, после чего требовалось всего несколько минут, чтобы заглянуть в картотеку и все понять окончательно. Или же он мог обратить внимание на странное поведение жены и последовать за ней во время ее охоты, слишком поздно, чтобы предотвратить трагедию, но вполне своевременно, чтобы понять ее жуткий смысл. Должно быть, Казалис вернулся к недавнему прошлому и припомнил, что не знал о местопребывании жены во время каждого из убийств. К тому же Казалис страдал бессонницей и принимал снотворные таблетки, а это, как он, несомненно, понял, предоставляло ей неограниченные возможности. Чтобы незаметно для консьержа выйти из дому и вернуться в ночное время, существовала дверь кабинета Казалиса, ведущая прямо на улицу. Что касается дня, то дневные отлучки жены редко обращают на себя внимание мужа — во всех слоях американского общества слова «поход по магазинам» имеют магический смысл, объясняя абсолютно все… Казалис даже мог догадаться, что его жена в своем параноидном коварстве перескочила несколько подходящих кандидатов в картотеке с целью поскорее добраться до племянницы — самое ужасное ее преступление, убийство неудовлетворительной замены погибших детей, — дабы втравить мужа в расследование и получать от него информацию о том, что планирует полиция и я.