Эдмунд Криспин - Убийство в магазине игрушек

• Название: Убийство в магазине игрушек
• Автор: Эдмунд Криспин
• Жанр: Иностранный детектив
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-099697-1

Поэт Ричард Кадоган приехал в Оксфорд приятно провести время, но, заблудившись в первый же вечер, случайно зашел в магазин игрушек… где обнаружил труп пожилой женщины. Прибывшие на место преступления полицейские не нашли ни тела, ни самого магазина!

Служители закона не поверили рассказу Ричарда. Однако его друг детства Джервейс Фен убежден: правда порой бывает невероятнее вымысла и куда опаснее…

---

Проктор вздрогнул. Это был (как это свойственно донам) моложавый человек, отрастивший пару огромных кавалерийских усов во время Первой мировой войны и ни за что не желавший сбрить их. Он бегло осмотрел помещение, старательно избегая взгляда Фена, а затем вышел.

– О-о! – со вздохом облегчения сказала Мириам.

– Он не узнал тебя, не правда ли? – сказал мистер Хоскинс. – Вот, съешь еще шоколадку.

– Видите? – негодующе произнес рыжеволосый юноша, дрожащими руками поднимая свою полупинту эля, – даже капиталистические университеты управляются террористическими методами.

– Ну, давай продолжим нашу игру, – предложил Фен. – На старт, внимание, марш!

– Эти ужасные болтуны, Беатриче и Бенедикт[47].

– Хорошо. Леди Чаттерлей и тот егерь[48].

– Бритомарта в «Королеве фей»[49].

– Хорошо. Почти все персонажи Достоевского.

– Хорошо. Э… Э-э…

– А, попался! – победно воскликнул Фен. – Ты пропускаешь свой ход. Эти вульгарные охотницы за мужчинами, кокетки в «Гордости и предубеждении».

Услышав этот торжествующий вопль, закутанный, похожий на кролика человек за соседним столиком нахмурился, встал и на шатких ногах приблизился к ним.

– Сэр, – вмешался он в разговор в тот момент, когда Кадоган предложил Ричарда Феверела[50], – мне показалось, или я действительно слышал, как вы непочтительно отзывались о бессмертной Джейн?

– Собиратель пиявок[51], – произнес Фен, делая безуспешную попытку продолжить игру. Тем не менее он оставил ее и обратился к незваному пришельцу: – Послушайте, мой дорогой друг, вы немного подвыпили?

– Я совершенно трезв, благодарю вас. Большое спасибо. – Кроликообразный человек принес свою выпивку, придвинул свой стул и уселся рядом с ними. Одной рукой он прикрыл глаза, как будто от боли. – Не надо, умоляю вас, отзываться неуважительно о мисс Остен. Я прочел все ее романы много-много раз. Их доброта наполнена дыханием высокой и прекрасной культуры, их тонкий проницательный психологизм… – Тут он немного помедлил, не находя нужных слов, и залпом осушил свой бокал.

У него было слабовольное, тонкое лицо, зубы выступали, как у грызуна, покрасневшие глаза, бесцветные кустистые брови и низкий лоб. Несмотря на теплое утро, он был одет самым необычным образом: меховые перчатки, два шарфа и, по-видимому, несколько пальто.

В ответ на изумленный, изучающий взгляд Кадогана кроликообразный мужчина сказал, стараясь соблюсти чувство собственного достоинства:

– Я очень чувствителен к холоду, сэр, а осенняя прохлада… – Тут он прервал свою речь в поисках носового платка и высморкался с трубным звуком. – Я надеюсь, что вы, джентльмены, не возражаете против моего присутствия?

– Нет, возражаем, – раздраженно ответил Фен.

– Не будьте суровы, прошу вас, – умоляюще сказал кроликообразный человек. – Этим утром я так счастлив, так счастлив. Позвольте мне угостить вас. У меня куча денег… Официант! – Официант подошел к их столику. – Два больших виски и пинту горького пива.

– Послушай, Джервейс, я действительно должен идти, – тревожно заметил Кадоган.

– Не уходите, сэр. Останьтесь и разделите со мной мою радость! – Человек, похожий на кролика, был, несомненно, очень пьян. Он с таинственным видом наклонился к ним и, понизив голос, сказал: – Этим утром я избавился от своих мальчишек.

– А! – ответил Фен без всякого удивления. – И как же вы поступили с их маленькими трупиками?

Человек-кролик хихикнул:

– А вот как! Вы хотите поймать меня на слове? Мои уроки в школе – вот что я имею в виду. Я школьный учитель – вернее, я был школьным учителем. Бедным надсмотрщиком с розгой. Удельный вес ртути – 13,6, – бубнил он, – Сaesar Galliam in tres partes divisit[52]. Причастие прошедшего времени от mourir – это mort[53].

Фен пристально, с отвращением смотрел на него. Официант принес напитки, и человечек расплатился, достав деньги из довольно потрепанного бумажника, добавил огромные чаевые.

– Ваше здоровье, джентльмены! – провозгласил он, поднимая бокал. Затем, помедлив, продолжил: – Но я не представился. Джордж Шарман, к вашим услугам, – с этими словами он отвесил низкий поклон и чуть было не уронил свой бокал, Кадоган успел подхватить его на лету. – Вот именно сейчас, – продолжил задумчиво мистер Шарман, – я должен был бы преподавать младшему четвертому классу[54] основы сочинения прозы на латинском языке. Сказать вам, почему я не буду этого делать? – Он опять наклонился вперед: – Прошлой ночью, джентльмены, я получил в наследство огромную сумму денег.

Кадоган подскочил на стуле, а глаза Фена посуровели. Наследства, казалось, витали в воздухе тем утром.

– «Ю-юридически подтверждено»… огромную сумму денег, – невнятно продолжал бормотать мистер Шарман. – Итак, что же я сделаю? Я пойду к директору школы, и я скажу: «Спавин, – скажу я, – ты деспотичный старый пьяница, и я не собираюсь работать на тебя больше никогда. Я теперь джентльмен с собственными средствами, – скажу я, – мел у меня сидит в печенках, и я намерен оттуда его вытравить», – тут он с самодовольной улыбкой огляделся вокруг.

– Мои поздравления, – сказал Фен с угрожающей любезностью в голосе, – мои поздравления.

– Э-э, эт-то, не стоит, – дикция мистера Шармана становилась все более невнятной, – не такой уж я счастливчик. О нет. Есть другие, – он сделал неопределенный жест. – Многие. Многие другие, и все богаты, как Крез. И одна из них – прекрасная девушка с самыми голубыми, небесно-голубыми глазами. «Моя любовь, как голубая, голубая роза»[55], – запел он надтреснутым голосом. – Я попрошу ее руки, хотя она всего-навсего продавщица. Всего-навсего дочь продавщицы. Вы должны познакомиться с ней, – с серьезной миной обратился он к Кадогану.

– Я совсем не прочь.

– Вот это правильно, – одобрительно сказал мистер Шарман, опять трубно высморкавшись в свой платок.

– Давайте выпьем еще, старина, – предложил Фен, с дружеской фамильярностью хлопая Шармана по спине.

– П-пазвольте мне, – тут мистер Шарман икнул. – Официант!

Они снова выпили.

– Ах, – сказал Фен с глубоким вздохом, – вы везунчик, мистер Шарман. Хотел бы я, чтобы какой-нибудь мой родственник умер, оставив мне кучу денег.

Но мистер Шарман погрозил пальцем:

– Даже и не пытайтесь выспрашивать у меня. Я не расскажу ничего, понятно? Я держу рот на замке, – с этими словами он демонстративно захлопнул рот, чтобы затем сразу открыть его для глотка виски. – Я удивлен, – добавил он плаксивым голосом, – после всего, что я для вас сделал, вы пыт… таетесь выспросить у меня…

– Нет, нет…

Лицо мистера Шармана исказилось. Голос ослабел, и он схватился за живот.

– Из. вините, джентльмены, – выдавил он, – скоро вернусь. – Он поднялся, качаясь, как былинка на ветру, и неуверенной походкой проследовал к уборной.

– У нас не получится много выведать у него, – мрачно заметил Фен, – если человек не хочет рассказать что-то, то в состоянии опьянения он делается еще только более упрямым и подозрительным. Но все-таки странное совпадение.

– Сова, – процитировал Кадоган, глядя вслед хилой, закутанной по горло фигуре мистера Шармана, – бедняжка, вся она промерзла до костей[56].

– Да, – откликнулся Фен, – как старый персонаж из… О моя шкурка, мои усики! – вдруг воскликнул он.

– Что? Что, черт подери, все это значит? – тревожно спросил Кадоган.

Фен поспешно выскочил из-за стола.

– Задержи его, пока я не вернусь, – настойчиво распорядился он. – Накачай его виски. Поговори с ним о Джейн Остен. Но не дай ему уйти.

– Но послушай, я собрался в полицию…

– Не будь таким размазней, Ричард. У нас ключ к разгадке. У меня нет ни малейшего представления, куда он нас приведет, но помоги мне, здесь таится разгадка. Не уходи. Я скоро, – с этими словами Фен выбежал из бара.

Мистер Шарман вернулся на свое место и более трезвым, и более подозрительным, чем прежде.

– Ваш друг ушел? – спросил он.

– Только на минутку.

– А! – мистер Шарман с удовольствием потянулся. – Чудесная свобода! Вы не представляете себе, что это такое – быть школьным учителем. Я видел, как сильные мужчины разваливались на куски от этого занятия. Это непрерывная война. Вы можете держать мальчишек в узде хоть целых тридцать лет, но в конце концов они доведут вас.

– Звучит ужасно.

– Это и в самом деле ужасно. Вы стареете, а они все время в одном и том же возрасте. Как император и толпа на форуме.

Разговор перешел на Джейн Остен, сам предмет разговора был труден для Кадогана из-за недостаточного знакомства с ее романами. Однако мистер Шарман восполнил этот недостаток как своей эрудицией, так и энтузиазмом. Кадоган чувствовал, как нарастает его антипатия к этому человеку: к слезящимся маленьким глазкам, к выступающим передним зубам, к доктринерскому восприятию культуры. Безусловно, мистер Шарман являл собой отвратительную картину воздействия на человека внезапно удовлетворенной всепоглощающей жадности. Он не упоминал больше о своем наследстве или о «других», разделивших с ним это наследство, но безапелляционно разглагольствовал о «Мэнсфилд-парке». Кадоган отделывался односложными репликами, размышляя при этом о странном поведении Джервейса Фена. По мере приближения времени ланча бар стал наполняться посетителями отеля, актерами, студентами. Говорили все громче, а лучи солнца, проникая сквозь готические окна, нарезали кисею, сотканную дымом сигарет, на бледно-голубые треугольники.