Роджер Бэкон - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Роджер Бэкон
• Издательство: Издательство францисканцев
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-89208-056-0

Данное издание впервые представляет русскому читателю сочинения знаменитого английского богослова, философа и естествоиспытателя, монаха-францисканца Роджера Бэкона (ок. 1214 — после 1292). Р. Бэкон известен как один из предвестников методологии науки Нового времени. Критикуя схоластические методы познания, характерные для XIII в., Р. Бэкон подчеркивает значение математики, астрономии, географии, филологии для достижения истинного знания. Большое внимание он уделяет опыту как критерию истины. Настоящее издание включает фрагменты наиболее известного труда Р. Бэкона — «Opus maius» («Большое сочинение»), а также его работу «О тайных деяниях искусства и природы и о ничтожности магии».

В фигурных скобках {…} даны ссылки на литературу, источники, а в прямоугольных скобках […] даны примечания.

---

Второе, что требуется для акта вИдения — это расстояние. Ибо, по всеобщему правилу, чувственно воспринимаемое, расположенное непосредственно на органе чувства, не воспринимается, как говорит Аристотель во II книге О душе. Причиной тому является следующее обстоятельство: всякое чувство имеет место благодаря внешнему распространению [species], т. е. за счет произведения своей силы в среде, с тем, чтобы чувственно воспринимаемый species сделался более пропорциональным чувству, и получил от species чувства более благородное бытие, наиболее соответствующее чувству. И это мы обнаруживаем в случае всех чувств. Относительно зрения это показано ранее; то же самое имеет место и в случае иных чувств, обладающих внешней средой, а именно, обоняния и слуха, ибо Аристотель говорит в XIX книге О животных, что от обоняния и слуха распространяются силы как вода по каналам. И то же относится к чувствам, обладающим не внешней, но внутренней средой, т. е. осязанию и вкусу. Ибо во II книге О животных Аристотель говорит об осязании, что его средой является плоть, а его инструментом — нерв. Но в XII книге О животных он учит, что при осязании ощущает сама плоть, так же, как при зрении — глаз. И Авиценна в I, II и III книгах О животных утверждает, что ощущает кожа и плоть. Следовательно, чувственная способность, присутствующая в нерве, распространяет свою силу на среду осязания, которой является кожа и плоть. Но вкус есть некое осязание, как говорит Аристотель во II книге О душе, и имеет внутреннюю среду, как и осязание. А потому сила вкуса, присутствующая в нерве, производит свой species в коже и плоти языка, и даже более того — в небе и прочих частях рта, так, что эти части, как представляется, неким образом ощущают вкус.

Ad quantam vero distantiam possumus videre in planitie terrae et in montibus docet auctor De crepusculis, dicens, quod prope tria milliaria ad plus videmus in terra plana; et in altissimo monte, cuius altitudo maxima est octo milliaria, non videbimus adhuc in superficie terrae nisi circiter 250 milliaria: et hoc facit gibbositas terrae visui resistens.

А тому, на какое расстояние мы можем видеть, если находимся на ровной земле или в горах, учит автор трактата О сумерках [157], утверждающий, что находясь на ровной поверхности мы видим [объекты, находящиеся] на расстоянии около 3 миль, а находясь на высочайшей горе, чья высота составляет в высшей точке 8 миль, мы увидим [объекты, находящиеся] на поверхности земли на расстоянии до 250 миль, и это происходит потому, что зрению препятствует выпуклость [поверхности] Земли.

Capitulum II. De tertio, quod est oppositio visibilis respectu visus. Глава II. О третьем [условии], которым является нахождение видимою непосредственно перед [органом] зрения

Tertium est oppositio visibilis respectu visus. Hoc enim exigitur in visu facto secundum lineas rectas, sicut hic est intentio, quamvis per reflexionem et fractionem possit res videri sine oppositione. Sed mirabile est hoc, cum nos audiamus undique et olfaciamus, et in fronte sentiamus calorem ignis retro positi, si multus sit et fortis; et visus, qui est sensus nobilior, non facit sic. Et causa huius rei est valde occulta et adhuc inaudita et invisa apud sapientes. […]

Третье [условие] есть нахождение [видимого] объекта непосредственно перед [органом] зрения. Это требуется для видения, осуществляемого по прямым линиям, о котором здесь идет речь, хотя это и не обязательно для видения вещи по отраженным и преломленным линиям. Но это удивительно, поскольку мы слышим звук и обоняем запах, [исходящие] с любой стороны, а также можем почувствовать тепло огня, расположенного сзади, если он силен и жарок. Зрение же, которое является более благородным чувством, на это не способно. А причина этого весьма темна и еще неизвестна мудрецам. […]

Capitulum III. De quantitate sensibili ipsius visibilis. Глава III. О доступном чувству количестве самого видимого

Quatrum quod ad visionem exigitur est, ut res sit quantitatis sensibilis respectu sensus. Nam ita parvum potest esse visibile, quod non videbitur. Cuius causa est, quod species venientes a partibus visibilis debent ordinari distincte in superficie glacialis, et hoc sensibiliter respectu virtutis sentientis. Sed quando res est nimis parva, tunc species venientes a partibus visibilis singulis ad partes membri sentientis, licet secundum positionem quantitatis, ut est divisibilis in infinitum, distinguantur, tamen respectu sensus non distinguuntur. […]

Четвертое, что требуется для акта видения, это то, чтобы вещь обладала количеством, способным быть воспринятым [данным] чувством. Ибо видимое может быть столь небольшим, что не будет увидено. Причина этого в том, что species, исходящие от частей видимого, должны отчетливо упорядочиваться на поверхности хрусталика, будучи при этом воспринимаемыми чувством. Но когда вещь весьма мала, тогда species, исходящие от отдельных частей видимого к частям [зрительного] органа наблюдателя, хотя и различимы сообразно определению количества как того, что делимо до бесконечности, но не различимы чувством. […]

Distinctio IX. Раздел IX

Capitulum I. Глава I

Quintum est, quod oportet ut visibile, quod communiter vocamus obiectum visus, excedat densitatem aeris et coeli, ut docet Alhazen. Ideoque videmus aquam bene, quia densior est aere, et vapores, el nubes, et vitra et huiusmodi perspicua, quae parum habent de denso respectu eorum quae perfectam habent densitatem. Sed tamen sciendum est, quod Ptolemaeus dicit in secundo libro Perspectivae quod nos videmus aerem vel perspicuum coeleste a longe et in superflua distantia, quamvis non in propinqua: multum enim de perspicuo cumulantur in magna distantia et se habet ad visum sicut illud quod est perfecte densum in parva distantia. Multum ergo de perspicuo cumulatum in magna distantia fit umbrosum, sicut nos videmus in aqua profunda, per cuius medium non possumus videre terram sicut per aquam parum profundam. […]

Пятое, что требуется для [акта видения], это чтобы видимое, которое мы обычно называем объектом зрения, было более плотным, нежели воздух и небо, как учит Алхазен. И поэтому мы хорошо видим воду, ибо она плотнее воздуха, а также испарения, облака, стекло и тому подобные прозрачные [объекты], которые не столь плотны, если сравнивать их с тем, что обладает совершенной плотностью. Следует, однако, знать, что говорит Птолемей во II книге Оптики, а именно, что мы видим воздух или небесную прозрачность издали и со значительного расстояния, хотя и не видим вблизи. Ибо многочисленные [элементы] прозрачного [объекта] на большом расстоянии соединяются, и прозрачный объект предстает зрению так же, как и то, что является плотным на малом расстоянии. Следовательно, [указанные] многочисленные элементы прозрачного [объекта], будучи объединенными, становятся темными: это мы наблюдаем в случае глубокой воды, сквозь которую мы не можем видеть дно, но мы можем наблюдать его сквозь неглубокую воду. […]

Capitulum II. Глава II

Sextum quod ad visum requiritur est raritas medii. Nam si densum ponatur inter visum et visibile, non potest species pertransire hinc inde, et sic abscindetur visus de necessitate. Sed aliqui, multa bene intelligentes in scientia perspectivae, obiiciunt de flamma interposita inter visum et visibile impediente visionem; et flamma, ut dicunt, est corpus rarissimum, propter quod Alhazen dicit libro tertio quod flammae raritas egreditur temperamentum. Ergo rarum magis impedit quam densum. Hic autem est magnus error, nam oportet de necessitate quod flamma sit densior aere, quia Aristoteles dicit secundo De generatione quod flamma est fumus terrestris ardens: et ideo egressus raritatis a temperamento potest intelligi, vel per declinatio nem ad extremum deficiens, vel ad extremum superabundans, quia temperamentum est medium utriusque, sicut largitas inter prodigalitatem et avaritiam. Et ideo sicut avaritia egreditur temperamentum largitatis per defectum eius, sic flamma egreditur temperamentum raritatis deficiendo ab ea non excellendo. Et hoc intendit Alhazen nam sic se exponit in sequentibus. Si vero obiiciatur de Lynce, qui videt per medium parietis, ut Boetius tertio De consolatione imponit Aristoteli, dicemus, etsi hoc sit verum de visu Lyncei, tamen non de visu humano de quo datur scientia perspectivae. De illo enim est hic sermo.

Шестое, что требуется для акта видения, — разреженность среды. Ибо если между [органом] зрения и наблюдаемым [объектом] располагается [нечто] плотное, то species не может пройти через него, и таким образом акт видения необходимо прерывается. Но некоторые, хорошо разбирающиеся в оптической науке, возражают, приводя пример с пламенем, которое, будучи расположено между [органом] зрения и наблюдаемым [объектом], препятствует акту видения. Но пламя, утверждают они, есть крайне разреженное тело, в связи с чем Алхазен утверждает в III книге, что разреженность пламени слишком велика. Следовательно, разреженное препятствует [акту видения] больше, чем плотное. Но здесь — значительная ошибка, ибо с необходимостью следует, что пламя плотнее воздуха, т. к. Аристотель говорит во II книге О возникновении и уничтожении, что пламя есть горящий земной дым, а потому превышение меры разреженности может пониматься или как отклонение в сторону недостатка, или как отклонение в сторону избытка, поскольку норма является серединой между тем и другим, как щедрость — середина между жадностью и расточительностью. И как жадность отклоняется от меры щедрости благодаря недостаточности, так и огонь отклоняется от меры разреженности, не превосходя ее, но не достигая ее. И это имеет в виду Алхазен, как он сам объясняет в дальнейшем. А если будут возражать, основываясь на примере Линкея, который видел сквозь стены (Боэций в III книге Утешения говорит, что этот пример приводится Аристотелем), мы скажем, что даже если в отношении зрения Линкея это и верно, это ложно по отношению к человеческому зрению, о котором трактует оптическая наука. Ибо речь здесь идет о нем [т. е. о человеческом зрении].

Sed si vacuum poneremus inter coelum et terram, nec esset densum nec rarum. Et tamen aestimavit Democritus oculum in terra posse videre formicam in coelo, ut Aristoteles dicit secundo De anima. Atque vacuum non habet aliquam naturam, unde impediat speciem, nec unde resistat speciei, quia nulla natura est ibi, ut Aristoteles dicit quarto Physicorum. Ergo species pertransiret a coelo ad oculum, et sic videremus stellas sine raro et denso. Dicendum est autem hic, quod non videremus aliquod, si vacuum esset. Sed hoc non esset propter aliquam naturam impedientem speciem et resistentem ei, sed propter defectum naturae convenientis multiplicatione speciei: species enim est res naturalis, et ideo indiget medio naturali, sed in vacuo nulla natura est. Nam vacuum recte imaginatum est sola quantitas mathematica externa secundum trinam dimensionem, stans per se sine calido et frigido, molli et duro, raro et denso, et sine omni passione naturali occupans locum, ut posuerunt philosophi ante Aristotelem tam infra coelum quam extra.