Йозеф Кац - Таллин. Любовь и смерть в старом городе

• Название: Таллин. Любовь и смерть в старом городе
• Автор: Йозеф Кац
• Издательство: Вектор
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9684-2265-1

Таллинская любовь сдержанна и немногословна. Она обращена не к настоящему, а к прошлому. Она вплетена в ткань улиц и площадей. Она может показаться наивной и провинциальной, но никогда — фальшивой и пошлой. Возвышенная и приземленная, романтическая и бесхитростная, платоническая и самая что ни на есть плотская, пребывающая в нескончаемом поединке со своими противниками — забвением и смертью она звучит неиссякаемым источником городского фольклора.

Легенды и предания — признание горожан в любви к родному городу. Услышать их, узнать, прочувствовать, отыскать в кажущихся на первый взгляд сказочными сюжетах рациональное зерно — значит по-настоящему понять Таллин.

---

Но след в городской биографии он безусловно оставил: и в истории предпринимательства, и в архитектурном облике центральной улицы Таллина, и даже — кто бы мог подумать — в поэзии.

* * *

«…Которой покупаются у Штуде разнообразных марципанов груды», — писал об очередной «таинственной незнакомке» Игорь Северянин.

Новоявленный «король поэтов» имел в виду Георга Фердинанда Штуде, или Штуде-младшего, сына основателя старейшего таллинского кафе, которое последние пятьдесят с лишним лет носит название «Майасмокк» — «Сладкоежка».

Его отец, тоже Георг, прибыл в Таллин из Нарвы: выходец из семьи старейшины тамошнего цеха пекарей, он по средневековому еще обычаю должен был постранствовать в годы ученичества по окрестным городам и отшлифовывать изучаемое ремесло.

На новом месте он освоился быстро и смог зарекомендовать себя с лучшей стороны. Настолько, что в 1864 году — после трех лет обучения — кондитер Рёэпер продал своему подмастерью Штуде как здание кондитерской на улице Пикк, так и само предприятие.

Прошло еще двенадцать лет — и дела у Штуде пошли настолько хорошо, что он задумался о расширении заведения. Соседнее домовладение было выкуплено; проект перестройки двух зданий в одно новое был заказан у архитектора Николая Тамма-старшего.

Минуло три месяца — Таллин потерял два средневековых строения. Вместо них на участке между улицами Пикк и Пюхавайму возникло представительное трехэтажное здание в духе историцизма: перепев архитектурных мотивов ренессанса.

«Многие помнят еще те тесные и темные комнатушки, где предшественник господина Штуде основал свое предприятие, — писала газета „Revalsche Zeitung“. — Ныне оно находится в здании, безусловно служащем городу украшением…»

Хотя своих учеников Георг Штуде то и дело наставлял словами: «Помни всегда: аккуратность и экономия!», сам он в данном случае на затраты не поскупился. Интерьер его кафе — лучший образец венского бидермейера в Таллине — радует глаз и сегодня.

В середине тридцатых годов, когда заведения общественного питания радикальным образом модернизировали внутреннее убранство помещений, на все предложения о перестройке сын и продолжатель дела Штуде-старшего отвечал категоричным «нет». Вероятно, он прекрасно понимал: совершенство, достигнутое во время последнего ремонта, произведенного в 1913 году, само по себе служит памятником эпохе и не нуждается в каких-либо дополнениях.

Единственным дополнительным штрихом к историческому интерьеру стал фотопортрет Штуде-младшего, появившийся на стене зала для розничной продажи после его кончины осенью 1933 года. Снятый по понятным причинам после присоединения Эстонии к СССР, он вновь вернулся на свое законное место на рубеже восьмидесятых — девяностых годов прошлого уже, XX века.

* * *

«Кондитерская Штуде славится своими марципанами, но соорудить из них художественное произведение, сохранить стиль и колорит, и притом так удачно — это уже явление исключительное», — восхищались в 1913 году «Ревельские известия».

Восторг репортера понять несложно: к трехсотлетнему юбилею царствующей династии в витрине на улице Пикк появилась целая «патриотическая композиция»: два марципановых богатыря с древнерусским щитом в руках и марципановый Кремль.

Выставлялась тут и менее «идеологизированная» продукция. Так, накануне Рождества 1922 года Штуде представил целую марципановую диораму. Созвучность ее тематики зимнему празднику выглядит сомнительной, но исполнение было выше всяческих похвал.

«Перед нами — индийское бунгало: через окна и дверь виднеется празднично убранный стол с освещенной елкой, — делились впечатлениями „Последние известия“. — На пороге, в тропическом шлеме, стоит европеец и встречает приближающийся караван слонов.

На первом торжественно восседает марципановый магараджа, а последующие — нагружены подарками, очевидно для сахарного европейца. Там и сям разбросаны тропические пальмы, шалаши, перед которыми ведут мирную беседу туземцы».

Для того чтобы манящая витрина была лучше видна самым юным покупателям, Штуде распорядился закрепить прямиком под ней на фасаде отрезок металлической трубы — вставать на цыпочки городской детворе отныне было не надо.

Воспользоваться нехитрым «маркетинговым приемом» прославленного кондитера можно и сегодня. Только не вполне понятно — с какой целью: традиция украшения витрины кафе «Майасмокк» марципановыми композициям последние годы что-то подзаглохла…

* * *

Что еще сохранилось от кондитерского заведения «марципанового мастера» былого Ревеля? Как ни странно, такая хрупкая вещь, как марципановые формы: их коллекция, принадлежащая небольшому музею, расположившемуся в одном здании с кафе «Майасмокк», насчитывает без малого двести штук.

Некоторые из них до сих пор используются по назначению. Приглядевшись к плиткам марципана с оттиснутыми видами Таллина, легко заметить: и Толстая Маргарита, и замок Тоомпеа выглядят на них точь-в-точь, как на старых фото — по состоянию конца XIX века.

Сохраняется и рецепт столетней давности: согласно ему, содержание муки из толченого миндаля к общей массе марципанового теста должно составлять не менее семидесяти процентов. О добавлении арахиса лучше и не заикаться — дух обоих Штуде не поймет!

После последней реставрации, проведенной в 1999 году в ратушной аптеке, марципан, как и много веков тому назад, вновь включен в ассортимент предлагаемой покупателям продукции.

И это не просто дань традиции. Ведь марципан — прежде всего лекарство от дурного расположения духа: пациенту из «Мартова хлеба» он помог справиться именно с этим недугом. Даже современная медицина согласна: содержащийся в миндале магний и витамин В способствуют выработке серотонина, необходимого в борьбе с депрессией, проще говоря — с хандрой.

Заела однообразная серость будней, и, словно в детстве, очень хочется сказки? Значит, пора вновь отправляться в Таллин — в аптеку, за чудо-лекарством.

Хрупкая реликвия

Старейшие формы, хранящиеся в музейной коллекции кафе «Майасмокк», насчитывают век с четвертью: иные из них были изготовлены в конце девятнадцатого столетия.

Самый же почтенный по возрасту — по крайней мере, среди известных нам — сохранившийся до наших дней таллинский марципан столь почтенным возрастом похвастаться не может: ему чуть-чуть не хватает до… восьмидесятилетия.

В 1935 году некий горожанин решил сделать своей будущей невесте подарок: зашел в кондитерскую к Штуде и купил марципановую фигурку девушки. Возлюбленная подарок оценила: поставила его в сервант, пообещав съесть только после свадьбы.

Как и почему съедобная «статуэтка», годная к употреблению в течение четырех месяцев со дня изготовления, дожила до наших дней — загадка. Но в середине двухтысячных годов она вернулась в стены дома по адресу Пикк, 16.

Музейной коллекции ее решила передать дама почтенного возраста — если не знать, что прибыла она из Южной Эстонии, можно было опознать в ней одну из самых преданных посетительниц кафе «Майасмокк».

Дарительница оказалась дочерью того самого молодого человека, который некогда купил в кондитерской у Штуде подарок своей возлюбленной, переживший все перипетии бурного XX века.

Хранителю музея пожилая госпожа рассказала: в любви, согласии и взаимоуважении ее родители прожили всю свою долгую, полную испытаний и отнюдь не сладкую жизнь.

Тем, наверное, марципан и схож с настоящими чувствами — с годами они не черствеют, а лишь становятся крепче.

История без конца

Люблю я Ревель беспредельно.
Люблю его не меньше вас,
Люблю жестоко, нераздельно,
Его и профиль, и анфас.
И очень часто вечерами,
Под тихо-четкими огнями,
Дыханье уличек его
Мне может заменить вино.
Люблю изгиб его рисунка,
Порыв восторженных церквей,
Люблю, поверьте, ей-же-ей,
Его совсем без предрассудка,
Вплоть до расписанных дверей
И слеповатых фонарей.
Вглядитесь в ревельские ночи,
В них чисто западный налет,
Когда сверлят прохожих очи
Девиц стоящих у ворот.
Вот вам глава его романа!
Глаз горят у ресторана,
Ползет прохожий, как змея,
Мурлыча что-то про себя.
Изящно-ломкие фасады
Спят беспокойно — детским сном,
Луна их кроет серебром.
И апатичные ограды
Гудкам авто не разбудить…
Ну как мне Ревель не любить?!

Стихи, опубликованные осенью 1932 года в таллинской газете «Вести дня», не могут похвастаться ни поэтическим мастерством, ни особым изяществом.