Джон Биггинс - Австрийский моряк

• Название: Австрийский моряк
• Автор: Джон Биггинс
• Издательство: группа «Исторический роман»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2017

Продолжение приключений Отто Прохазки - офицера-подводника Австро-Венгерского императорского флота во время Первой мировой войны. После долгого возвращения из Китая Прохазку назначают командовать устаревшей подводной лодкой. Впереди череда трагичного и смешного, невероятных заданий, где будет все: торпедные атаки, схватки с аэропланами и дирижаблями, диверсионные миссии. Помимо приключений читатель найдет здесь удивительно захватывающую панораму Австро-Венгрии, уникального государства с уникальной судьбой, куда автор органично вписал своего героя.

---

Как выяснялось, профессор граф Гьенгьеш — самый выдающийся из современных этнографов, археологов и первооткрывателей, вознамерился теперь, с благословения Вены, не больше не меньше как взойти на трон Албании. Для этой позиции граф, по его словам, подходит как никто другой благодаря доскональному знанию сей несчастной страны, несравненному дару завоевывать расположение туземцев и совершенному владению разговорным и литературным албанским — одним из двадцати семи языков, которые он, опять же по его утверждению, знает в совершенстве. Короче говоря, это был человек, везде побывавший, всего достигший и находящийся на дружеской ноге (как граф сам заметил в разговоре с королем датским в прошлом месяце) абсолютно со всеми, кто что-то значит в этом мире. Еще я узнал, что передо мной выдающийся писатель — в году эдак 1910 он выпустил эпохальную книгу, в которой убедительно доказал, что мадьяры вовсе не мелкое тюркское племя, случайно осевшее в Центральное Европе, но основатели всех величайших цивилизаций мира, включая культуры Латинской Америки. В общем и целом, мне довелось пережить один из самых памятных кошмаров за всю жизнь — это походило на поездку в запертом купе с сумасшедшим. Причем с сумасшедшим, наделенным раздражающей привычкой придавать вес своим бесконечным выкладкам, наклоняясь ближе и кладя мне руку на бедро… Минуты тянулись как недели и разнообразились только приступами тошноты, когда лодка раскачивалась особенно резко или когда до меня докатывалась очередная волна зловония от жилетки Ахмеда. Граф, похоже, вовсе не замечал моих страданий, и когда меня в очередной раз выворачивало наизнанку, назидательно замечал: вот что бывает, когда сухопутные люди, вроде чехов, пытаются стать моряками. Наконец, после четырех часов отсидки, я извинился и отбыл на вахту, а граф как раз убеждал меня, что имя Аристотель происходит от искаженного мадьярского Хари Стотул.

— Надоедливый тип, да? — любезно осведомился фрегаттенлейтенант Месарош, когда я вполз в центральный пост.

— Бога ради, Месарош, сделайте что-нибудь! — простонал я. — Он же из вашего чокнутого племени. За что свалилась на мою голову кара содержать плавучий сумасшедший дом для перелетных венгров?

— Не переживайте, я все улажу. Это легко, если знаешь как.

С этими словами фрегаттенлейтенант направился в офицерскую каюту и занял место напротив двух пассажиров. И минут пять спустя мне доставило немалое удовольствие наблюдать как Ахмед, без всякого предупреждения, вдруг наклонился и изверг на колени щедрую порцию рвоты.

Наконец шторм выдохся, и мы вернулись к точке, назначенной для высадки графа и Ахмеда. Наше облегчение избавиться от этой парочки умерялось только мыслью о том, что трое суток спустя нам предстоит подобрать ее. Перед тем как спуститься в ялик профессор еще раз расцеловал меня и заверил, что скоро пришлет мне приглашение занять пост адмиралиссимуса албанского флота. Потом они с Ахмедом растворились во тьме, предоставив мне утихомиривать возмущенного механика, которого граф шлепнул по заду, пока поднимался по трапу в рубку.

Когда три ночи спустя мы вернулись, чтобы забрать пассажиров, огней на берегу не было. Мне не улыбалась идея долго околачиваться тут в темноте, поэтому я стал искать добровольца, который сплавал бы и проверил, ждут ли нас. Григорович вызвался прежде, чем кто-либо другой успел открыть рот — наш великан-черногорец всегда был готов к любому отчаянному приключению. Он попробовал на палец острие ножа, театральным жестом сунул клинок обратно в ножны, потом взгромоздился в ялик, заняв его полностью, как бык корыто. На рулевой рубке установили треногу с пулеметом, на всякий случай приготовили прожектор. Минут через десять напряженного ожидания мы услышали доносящийся из темноты тихий плеск весел, затем мягкий стук — это наша парусиновая шлюпчонка ударилась о борт U-13.

Григорович взобрался на палубу и взял под козырек.

— Честь имею доложить, герр коммандант, — хриплым шепотом доложил он. — Никого не нашел, только вот это лежало на камне.

Он вручил мне что-то, завернутое в мокрый листок бумаги. Я отнес находку в центральный пост и развернул. На штурманский стол выпали два комка размером со сливу. На первый взгляд они выглядели как почки ягненка, только были светлее. На заляпанной кровью бумаге имелась грубо нацарапанная синим карандашом надпись:

«Австрийские свиньи! Если вам нужно то, что еще осталось от вашего «короля», приходите и заберите!

***

Если отбросить подобные мелкие неприятности, 1916 год начался для нас вполне удачно. На третий день нового года нам на свое несчастье подвернулся близ Валоны французский эсминец. Мы второй день крейсировали у побережья Албании с задачей препятствовать конвоям, переправляющих из Италии солдат. После полудня мы находились в восьми милях от берега, к северо-западу от двухгорбого острова Сасено, на подходах в Валоне. Светило бледное солнце, волнение едва ощущалось, но с гор дул холодный ветер, и время от времени море заволакивала пелена ледяной измороси. Около 14.30 впередсмотрящие заметили дымы на западе. Вскоре показались верхушки мачт: по меньшей мере пять кораблей направлялись прямо на нас. Я дал сигнал к погружению, и через пять минут уже обозревал цели в перископ. Конвой состоял из двухтрубного лайнера с серым корпусом, водоизмещением примерно в восемь тысяч тонн, и четырех транспортов с эскортом из двух эсминцев. Когда дистанция уменьшилась, я смог повнимательнее рассмотреть военные корабли. Один эсминец был итальянским, типа «Нембо». Второй — безошибочно французской постройки, с двумя парами тонких, высоких труб, разбитых попарно.

Крышки торпедных аппаратов открыли, а переносные кнопки огня подвесили перед перископом. Последние были моей разработкой, и сделаны за мой счет: пара кнопок, соединенных проводом с аппаратом, чтобы я мог целиться и выпускать торпеды сам, не теряя драгоценные секунды на передачу приказа.

Я поднял перископ и огляделся. Теперь от левой скулы лайнера нас отделяло метров пятьсот. Судя по буруну, шел он на скорости около двенадцати узлов, и явно осуществлял перевозку войск, поскольку поручни облепляла толпа одетых в темно-зеленые мундиры итальянских пехотинцев. Я опустил перископ и повернул лодку на двадцать пять градусов влево, ложась на боевой курс. Дистанция уменьшилась до четырехсот метров. Я снова поднял перископ, прицелился и как только счел угол упреждения верным, нажал кнопку запуска правой торпеды. Перед перископом заплясали пузыри воздуха. Я отсчитал до пяти — важно не выпускать обе торпеды слишком быстро друг за другом, — но едва собрался нажать «пуск» для аппарата левого борта, как море вспенилось фонтанами брызг. Итальянцы заметили перископ принялись палить по нам из винтовок. Я проворно опустил оптику — труба перископа была не толще рукоятки метлы, а дистанция превышала триста метров, но с учетом доброй тысячи стрелков, опустошающих магазины, чисто математическая вероятность попадания была весьма велика. Перископ на U-13 только один — выведи его из строя, и мы ослепли.

Мы считали и ждали, но взрыва не последовало — торпеда прошла мимо. Проведя лодку под строем конвоя на глубине пятнадцати метров, я подвсплыл через пару минут с другой стороны. Создавалось впечатление, что моральный эффект получился не менее сокрушительным, чем попадание. Конвой рассыпался, два грузовых парохода в спешке столкнулись. Они вальсировали, как пара совокупляющихся скорпионов. Я подумывал выпустить в них оставшуюся торпеду, когда в поле зрения всплыла цель получше — французский эсминец проносился мимо на добрых двадцати узлах, пыхая дымом из своих веретенообразных труб. Не берусь сказать, руководил ли мной инстинкт — делать расчеты дистанции, угла и скорости времени не было уж точно. Я просто надавил кнопку, увидел как торпеда начала бег, после чего ушел глубже, не ожидая ничего особенного. То был, как это называется, выстрел наудачу, поэтому никто не удивился сильнее меня, когда спустя секунд десять или около того лодку встряхнуло от взрыва торпеды. Экипаж разразился криками, я же вышел из-за перископа скромно улыбаясь и делая вид, что так и было задумано. Минуты через две мы поднялись посмотреть, на время как раз достаточное, чтобы я полюбовался на «француза» — тот стоял в облаке дыма и пара, и уже значительно осел на корму. Потом мы опустились на двадцать метров, и вовремя, потому как несколько секунд спустя послышался шум винтов, и глубинная бомба разорвалась достаточно близко, чтобы разлетелись стекла двух фонарей, а гирокомпас вышел из строя. Следующие пять минут экипаж был занят тем, что осушал правый аппарат и загружал в него нашу единственную запасную торпеду. Но к моменту, когда мы вновь обрели боеготовность, от кораблей конвоя остались только размытые силуэты на темнеющем горизонте, деревянные обломки, несколько мешков с углем и спасательный жилет. По мере угасания дня ледяные шквалы усиливались, поэтому мы развернулись и пошли домой.