Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

• Название: Мачты и трюмы Российского флота
• Автор: Пётр Фурса
• Издательство: Издательство «Уссури»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-85832-084-8

Мемуары — это скучно. НО НЕ В ЭТОМ СЛУЧАЕ — читается увлекательно!

Петр Фурса - врач, морской офицер, почти вся служба которого прошла на надводных кораблях Тихоокеанского флота. Мемуары являются художественной переработкой реалий флотской жизни, свидетелем и действующим лицом которых он был, и охватывает период с 1975 по 1995 годы. В книге сохранены имена людей, с которыми автор книги служил, описаны и крупномасштабные события, значительные для всего флота, и события совсем другого уровня, умещающиеся в жизненных рамках небольшого флотского экипажа, но не лишенные от этого своей значимости в судьбах людей.

---

Итак, приказание я получил. Но выполнить его было ох, как непросто: в свое время на кафедре судебной медицины, я с великим удовольствием избегал эту неприятную процедуру (вскрытие трупа!), ловко перепоручая ее коллегам, изображавшим из себя на тот момент великих судебных медиков и патологоанатомов. Но жизнь, как видим, диктует свои условия.

Вооружившись нужным папирусом (методическая рекомендация по вскрытию...), затребовав у командира пять (!) литров спирта для “консервации органов и тканей”, я приступил к выполнению приказания. Вся процедура, описывать которую здесь не стоит, длилась пять (!) часов. (Опыта ведь нет совсем, а теория – только в папирусе, а не в голове.) Но через каждые двадцать минут КП эскадры неумолимо требовал сведения, причины... Торопил и грозил. Через пять часов причины были ясны и доложены на КП в виде телеграммы: “ В период с... по ... марта с.г. старшим лейтенантом медицинской службы Ивановым произведено вскрытие трупа матроса имярек. В результате установлено: причиной смерти послужило токсическое поражение дыхательного центра вследствие приема матросом внутрь одного флакона концентрированного одеколона типа “Гвоздика”, выданного экипажу накануне помощником командира по снабжению для гигиенических целей”.

Командир СКР, капитан третьего ранга Судаков.

В данном случае виноват сам погибший и... тропики, измотавшие его организм. Но со всей строгостью был наказан помощник командира по снабжению, накануне получивший благодарность командира корабля за проявленную заботу об экипаже. Изменчива судьба флотская, ищущая крайних. В любой ситуации крайний должен быть! Указано было также на низкий уровень политико-воспитательной работы на корабле. Не пострадал лишь я, так как был поощрен тем, что на “консервацию органов и тканей” израсходовал 0,5 литра спирта из отпущенных командиром пяти.

В результате длительной переписки корабля с КП эскадры и КП эскадры с ЦКП ВМФ было получено разрешение захоронить погибшего в море. Какая же трагедия для матери, потерявшей сына и лишенной возможности даже посетить его могилу! Но флот, забирая человеческие жизни, не всегда в состоянии доставить погибших на Родину. И украшаются морские карты печальными крестами на определенной широте и долготе. Так было всегда. Так и будет, пока живет на море беспокойное племя моряков. И всегда будут проклинать матери и жены прекрасную в своем неистовстве океанскую стихию.

Глава 53 ХИРУРГИЯ

Предстоял очередной официальный визит. На сей раз в столицу НДРЙ Аден. С точки зрения познания мира и расширения кругозора (в т.ч. и политического) любое посещение новой, ранее не виденной страны, интересно само по себе и вызывает в военморах определенный психологический подъем. Но для советских моряков сочетание слов “визит” и “официальный” этот подъем снижает. Официальный визит – это праздник. А как мы помним, “праздник для офицера, что свадьба для лошади: голова в цветах, а ж... в мыле”. Тем более, что два визита уже состоялись. И мы знакомы уже с липким, потным сукном флотских брюк . Но не моряки выбирают свою судьбу. Она решается чиновниками МИД во фраках и начальством из ГШ ВМФ в “больших погонах”. Правда, последние, чтобы получить эти погоны, сами потели под жгучим тропическим солнцем.

Корабль стоял в заданной точке, известной всем морякам ВМФ, посетившим Индийский океан. Ш – 12°29′ Д – 44°41′. Вечерний хариф ласково обдувал голые тела моряков, собравшихся на баке для просмотра художественного кинофильма. В первом ряду, в центре, сидел адмирал. Перед ним на волнорезе занял свое место беспардонный, не соблюдающий субординации Чоп. Фильм был выбран “собачий”: “Ко мне, Мухтар!”, и моряки заранее предвкушали потеху от концерта, который будет представлен лохматым бродягой Чопом – ведь на экране на протяжении всей картины будут кипеть собачьи страсти. Но ...

По пути на бак я был остановлен экспедитором ДС, который вручил мне телеграмму, пришедшую со знакомого нам СКРа, стоящего в данный момент на рейде острова Сокотра. Телеграмма гласила :

“Командиру корабля произведена операция апендэктомия. Аппендицит не найден. Подпись: капитан медицинской службы Бураков "

С точки зрения медицинского смысла данной информации все было в ажуре. “Проведена апендэктомия, т.е. аппендикс удален. “Аппендицит, т.е. воспаление, не найден”. Бывает. Не столь уж редкое явление во врачебной практике, когда удаляются отростки, хотя и без признаков воспаления, но дающие типичную для острого аппендицита клиническую картину. С точки же зрения военспеца с красными погонами, обязанного взять “поправку на дурака”, смысл телеграммы был другой : во время операции врач не смог найти в брюшной полости сам аппендикс, т.е. отросток. Я доложил полученную информацию вместе с “поправкой” адмиралу.

– Идите в пост, вызывайте на связь начмеда СКР и уточните обстановку, – приказал адмирал.

Из переговоров с коллегой стало известно, что в течение четырех часов все попытки оперирующего найти отросток у оперируемого к успеху не привели. Больной зашит (что категорически запрещает хирургия) и ждет путешествия в рай. Начмед ждет выговора, снятия с должности, движения по этапу и помощи Иванова. Адмиралу было доложено следующее: огромные технические трудности, встретившиеся при проведении оперативного вмешательства, не позволили врачу СКР в одиночку справиться с операцией. Требуется хирургическая бригада с анестезиологом. Вывод: надо идти на помощь.

Не успел Чоп тявкнуть на Мухтара, как звон колоколов громкого боя сорвал моряков с мест и бросил их на боевые посты.

“Боевая тревога. Корабль экстренно к бою и походу приготовить!” На СКР дана команда сняться с якоря и максимальным ходом идти навстречу крейсеру. Полторы тысячи человек со скоростью 56 узлов устремились навстречу друг другу, рискуя сломать собственные хребты ради спасения одного своего собрата.

Не успел я рассказать анекдот собравшимся в медотсеке по боевой тревоге коллегам, как броневая дверь с лязгом отворилась и взору собравшихся предстал очередной страдалец-моряк. Обследование показало, что и он нуждается в неотложной операции. Диагноз : ущемленная косая паховая грыжа. Заматерившись в душе и приказав срочно готовить операционную, я отправился на доклад к адмиралу. Выслушав доктора, мудрый змей Каа изрек:

– Могу только посочувствовать вам, профессор. Могу также предложить вам граммов сто для храбрости. Налить?

И вопросительно посмотрел на застывшего по стойке “смирно” офицера.

– Так точно, налить! — Никогда еще меня не угощал адмирал.

Молча вышестоящий начальник вынул из холодильника красивую бутылку, молча поставил на стол стакан, молча положил рядом бутерброд и молча налил стакан доверху. Я молча выпил и снова стал по стойке “смирно”.

– Закуси давай, док!

– После первой не закусываю, товарищ адмирал.

– Х-м... Иди, профессор, работай.

– Есть.

Первая операция была закончена в два часа ночи. И успешно.

Но предстояла вторая, изрядно беспокоившая меня. В отличие от адмирала я не считал себя профессором, хотя медицинский червь самолюбия с бесшабашностью молодости в возрасте двадцати семи лет шептал о том, что “все будет о’кей”. В каюте я уснул. Утро вечера, как известно, мудренее.

XXX

Разбудил меня рассыльный вахтенного офицера. Было десять часов утра. СКР швартовался своим правым бортом к левому борту крейсера. На левом крыле ходового мостика стоял командир и в “матюгальник” отдавал команды швартовой команде. Распоряжения командира дублировал главный боцман Григорьич, украшая их “боцманским художественным свистом”. То же самое происходило и на СКРе, только с правого борта. Всеобщий кавардак, как определил бы чиновник финансового управления, складывался в стройную песню морского взаимопонимания, заставлявшую одну стальную громадину нежно коснуться своим бортом борта другой, великое искусство судовождения. С крейсера на СКР перекинут трап. И едва проснувшись, я перешел на борт младшего собрата, где ждал сотрясаемый нервами неудачник-коллега и измученный коллегой разрезанный и зашитый командир.

Больной лежал в корабельном лазарете. На мое приветствие он разразился истерически эмоциональной речью.

– А...а Пришел!? Все вы сволочи и козлы! Клистиры!

Эмоции нужно было сбить сразу же, т.к. они здорово мешают при обследовании и установлении истины.

– Слушай ты, зелень подкильная! Твоя истерика вчера помешала сделать доктору свое дело! Но я тебе не подчинен! Ты мне не начальник. Еще раз заорешь – на столе зарежу! Я пришел спасти тебя, а не слушать твой мат.

Не по уставу, невежливо. Ай-яй-яй!

Больной тихо сложил руки на груди. Бураков рыбкой шмыгнул из лазарета принимать валидол и пить валерьянку. Страдальца доставили в операционную крейсера. Тихого и скромно дышащего.