Табита Сузума - Запретное

• Название: Запретное
• Автор: Табита Сузума
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2013

Лочен и шестнадцатилетняя Мая всегда относились к друг другу скорее как друзья, чем брат и сестра. Вместе они стали заменой для своей матери-алкоголички и сами растили троих младших детей. Будучи практически родителями для малышей, Лочен и Мая были взрос лыми не по годам. От тяжелой жизни — и полного взаимопонимания — они стали ближе друг к другу, ближе, чем обычно бывают брат и сестра. Они стали такими близкими, что влюбились. Их тайный роман быстро расцветал и превратился в глубокую, отчаянную любовь. Они понимают, что это неправильно и дальше так продолжаться не может. Но все же, они ничего не могут поделать со своим чувством, что они созданы друг для друга. В романе, который движется к невероятному, шокирующему финалу, можно быть уверенным только в одном: у такой разрушительной любви не может быть хорошего конца. Переведено для группы: http://vk.com/e_books_vk  

---

Что бы я ни попытался сейчас сделать — бесполезно, тем более что любые попытки оклеветать Маю потерпят неудачу, потому что именно она будет говорить правду. Она с легкостью объяснит мой удар по губам, как последнюю отчаянную попытку сделать вид, что я надругался над ней.

Маю привлекут к суду и приговорят к двум годам в тюрьме. Она начнет свою взрослую жизнь за решеткой, отделенная не только от меня, но и от Кита, Тиффина и Уиллы, которые очень ее любят. Даже после отбывания своего тюремного заключения она будет эмоционально травмирована и останется с судимостью на всю оставшуюся жизнь. Без доступа к своим братьям и сестре из-за преступления она окажется совершенно одна в этом мире, отвергнутая друзьями, в то время как я по-прежнему буду заперт, отбывая свое наказание значительно дольше, потому что меня осудят как взрослого. Мысль обо всем этом, попросту говоря, невыносима. И я знаю, что если как-то и смогу достучаться до нее, но упрямая страстная Мая, которая так сильно меня любит, не сдастся. Она сделала свой выбор. Как бы мне хотелось сказать ей, что лучше я буду заперт на всю жизнь, чем она пройдет через такое…

Нет смысла сидеть здесь и разваливаться на части. Ничего этого не произойдет. Я не позволю этому произойти. Тем не менее, несмотря на многочасовые раздумья, время от времени в полном разочаровании колотя по холодному бетонному полу, я не могу придумать способ изменить решение Маи.

Я начинаю осознавать, что ничто не заставит Маю отказаться от ее заявления и обвинить меня в изнасиловании. У нее было время понять, что сделав это, она отправит меня в тюрьму. Если бы я сбежал, как она сначала предлагала, если бы каким-то чудесным образом мне удалось сделать так, чтобы меня не поймали, она бы тут же солгала ради детей. Но зная, что я сижу здесь, запертый в тюремной камере, что вся моя оставшаяся жизнь зависит от ее обвинения или признания, она никогда не сдастся. Сейчас я осознаю это с поразительной уверенностью. Она слишком сильно меня любит. Она слишком сильно меня любит. Я так желал всей ее любви. Мое желание исполнилось… и теперь мы оба расплачиваемся. Как же я был глуп, попросив ее об этом, ожидая, что она пожертвует моей свободой ради себя. Мое счастье значит все для нее, как и ее — для меня. Если бы все было наоборот, смог бы я дать ложные обвинения против Маи, чтобы избежать наказания самому?

Но все равно меня гложет сожаление. Если бы я сбежал, когда у меня была возможность, если бы исчез и каким-то образом избежал ареста, Мая бы не призналась. Правдой ничего бы нельзя было добиться, она только навредила бы детям. Она бы никогда не призналась, если бы меня не поймали…

Мой взгляд медленно блуждает вверх по стене к маленькому окошку в углу, прямо под потолком. И вдруг ответ возникает прямо передо мной. Если я хочу, чтобы Мая отказалась от своего признания, то меня не должно быть здесь, чтобы получить приговор, я не должен быть заперт в камере, столкнувшись с тюремным заключением. Я должен уйти.

Отрывая нити, которыми пришита простыня к матрасу, вскоре у меня в руках возникает напряжение, а пальцы немеют. Я отслеживаю время между проверками охранников, ритмично отсчитывая себе под нос, пока тщательно и методично рву ее по швам. Тот, кто спроектировал эти камеры, хорошо обеспечил безопасность. Маленькое окошко находится так высоко от земли, что понадобится трехметровая лестница, чтобы достать до него. Конечно же, оно тоже зарешечено, но прутья высовываются наверху. Точным броском я удостоверяюсь, что смогу закинуть петлю на зубчатые прутья, так что связанные полосы разорванной простыни будут свисать достаточно низко, чтобы я мог достать, как те канаты, по которым мы взбирались на физкультуре. Помню, у меня хорошо получалось, всегда первый оказывался наверху. Если на этот раз я смогу добиться такого же результата, то смогу добраться до окна — небольшого участка солнечного света, моему выходу на свободу. Знаю, это сумасшедший план. Отчаянный. Но и я в отчаянии. Больше вариантов не осталось. Я должен уйти. Я должен исчезнуть.

На прутьях, покрывающих стекло, видна ржавчина, и они не кажутся такими крепкими. Если они не сломаются до того момента, как я доберусь до окна, то все получится.

Я досчитал до шестисот двадцати трех с тех пор, как в последний раз слышал шаги за дверью своей камеры. Как только я буду готов, у меня будет десять минут или около того, чтобы осуществить свой замысел. Я читал, что людям и раньше удавалось такое сделать — такое происходит не на полицейских шоу. Это возможно. Должно быть возможным.

В конце концов, оторвав всю синтетическую простыню по краю, я слегка ее натягиваю и чувствую, как она, больше не пришитая к матрасу, скользит подо мной. Расправив ее перед собой, я делаю первый надрыв зубами и начинаю рвать ее по кусочку. По моим грубым подсчетам, на три полоски ткани, связанные вместе, уйдет достаточно много времени. Материал прочный, поэтому у меня болят руки, но я не могу рисковать и просто дергать простыню из страха, что звук рвущейся ткани может быть услышан. Ногти сорваны, кончики пальцев превратились в кровавое месиво к тому времени, как ткань разделена на три равные части. Но теперь мне нужно дождаться, когда пройдет охранник.

Приближаются шаги, и я вдруг начинаю дрожать. Дрожать так сильно, что едва могу думать. Я не могу этого сделать. Я слишком труслив, слишком напуган. Мой план нелеп — меня поймают, я все завалю. Прутья кажутся слишком хлипкими. Что, если они сломаются раньше, чем я доберусь до окна?

Шаги удаляются, и я тут же начинаю связывать полоски ткани. Узлы должны быть крепкими, действительно крепкими, чтобы выдержать вес моего тела. С меня течет пот, попадая в глаза, размывая все перед глазами. Мне нужно поторопиться, поторопиться, поторопиться, но руки не перестают трястись. Мое тело кричит мне остановиться, отступить. Мозг же заставляет двигаться дальше. Никогда раньше я так не боялся.

Я промахиваюсь. Снова промахиваюсь. Несмотря на вес синтетического материала и тяжесть связанной петли на конце, я не могу закинуть так, чтобы зацепить один из прутьев. Я сделал слишком маленькую петлю. Я переоценил свою способность попасть в цель, пока паниковал с дрожащими руками. Наконец, в безумном отчаянии я швыряю ее прямо к потолку, и, к моему удивлению, петля зацепляется за наружный шип, связанные полоски простыни свисают вдоль стены как толстая веревка. Мгновение я в полном потрясении гляжу на нее — вот она, ждет, когда я заберусь по ней, моя дорога к свободе. Сердце колотится, я тянусь вверх, чтобы схватиться за материал как можно выше. Подтягиваясь на руках, я поднимаю ноги, сгибаю колени, скрещиваю лодыжки, чтобы зажать материал между ступней, и начинаю взбираться.

Забираться наверх гораздо дольше, чем я ожидал. Ладони потеют, пальцы ослабли от разрывания ткани, и в отличие от школьных лазаний по канату у полосок простыни практически не за что ухватиться. Как только я добираюсь до верха, я цепляюсь за прутья, ноги скребут по неровной выщербленной стене в поисках опоры. Мысок ботинка находит небольшой выступ, и, благодаря сцеплению моих кроссовок, мне удается удержаться. И вот наступает момент истины. Не ослабли ли прутья из-за того, что я карабкался? Если окончательно и с силой потянуть их, вылетят ли они из стены?

Теперь у меня нет времени рассматривать ржавчину вокруг креплений. Как скалолаз на краю пропасти, я цепляюсь руками за прутья, а ногами за стену, каждый мускул в теле напрягается из-за силы притяжения. Если они поймают меня сейчас, все кончено. Но все же я медлю. Сломаются прутья? Они сломаются? На один краткий миг я чувствую прикосновение к своему лицу золотистого света заходящего солнца сквозь грязное окно. За ним — свобода. Заключенный в безвоздушной коробке я могу выглянуть наружу, ветер колышет зеленые деревья вдалеке. Толстое стекло, как невидимая стена, отгораживающая меня от всего, что реально, живо и необходимо. В какой момент ты сдашься, решишь, что хватит? На самом деле, есть только один ответ. Никогда.

Время пришло: если у меня ничего не получится, то они услышат и будут держать под наблюдением или переведут в более безопасную камеру, так что я прекрасно понимаю, что это мой единственный шанс. Вот-вот сорвется испуганный всхлип. Я теряю его, кто-нибудь услышит. Но я не хочу этого делать. Мне так страшно. Очень страшно.

Левой рукой, по-прежнему цепляясь за прутья, удерживающие практически весь вес моего тела — металл врезается в плоть, вонзаясь в кость, — я отпускаю руку и тянусь к простыне, болтающейся подо мной. А потом я осознаю, что вот оно. Охранник пойдет по коридору с минуты на минуту. У меня больше нет оправданий. Пришло время освободить нас всех. Несмотря на ужас, ослепительный белый ужас, я закидываю вторую петлю на голову. Затягиваю ее. Спокойный воздух прорезает резкий всхлип. А потом я отпускаю.