Джеймс Мик - Декрет о народной любви

• Название: Декрет о народной любви
• Автор: Джеймс Мик
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00278-1

Роман «Декрет о народной любви» — это история, чем-то напоминающая легенду о далеком сибирском городке, который охватывает безумие абсолютной жертвенности или же безусловной влюбленности в любовь.

Сибирь. 1919 год. На задворках империи, раздробленной Гражданской войной, обосновалось разношерстное общество: представители малочисленной секты, уцелевшие солдаты Чешского легиона, оказавшегося на стороне проигравших последнее сражение белогвардейцев и отчаянно рвущегося домой, беглый каторжник и интересующаяся им молодая вдова кавалергарда. Рядовое, казалось бы, событие — смерть тунгусского шамана — ввергает городок в водоворот безумия, будь то абсолютная жертвенность или же безусловная влюбленность в Любовь.

Драматическая атмосфера книги и потрясающая реконструкция необычного периода российской истории… заставляют вспомнить о таких писателях, как Майн Рид и Пастернак.

OBSERVER

Прекрасный, грустный, исполненный надлома роман.

SPECTATOR

Джеймс Мик вошел в круг авторов, произведения которых известны читателям всего мира.

GARDIAN

---

Катя прошла в белом платье, без шляпки, с большой полупустою котомкой для книг. Бледная кожа загорела, девушка похудела и выглядела гораздо более встревоженной, чем обыкновенно. Судя по внешности, недосыпала.

Дул горячий ветер, шелестела тополиная аллея за полустанком. Самарин окликнул Орлову, но она не обернулась. Вошла в вагон.

Молодой человек присел на вокзальную скамью прямо напротив передвижной библиотеки. В городе что-то горело, над крышами реял черный чад. Казалось, сильные порывы жаркого ветра непременно перейдут в ураган, но небо оставалось ясным, и лишь полз по нему дым. Со скамейки Кирилл наблюдал, как приходят и уходят студенты. Скамью затеняла вокзальная кровля, место оказалось защищенным от ветра, хотя черепица уже позвякивала.

Студенты передвигались в клубах пыли, щурились; женщины одной рукою сбирали подолы платьев, другой придерживали шляпки.

Самарин почувствовал: запахло гарью. Нанесло облака. Он наблюдал, как надвигаются густые тучи. Перрон опустел. В воздухе стоял неприятный запах пыли, дыма и озона. Потемнело. Небосвод навис низкой крышей. Из вагона выбежал последний студент. Самарин встал и окликнул его. Студент с поднятым воротником обежал вагон, пересек рельсы — и дальше, в поля. Лишь раз обернулся на бегу, посмотрел на Самарина. То была весть из будущего. Бегущему открылось нечто такое, чего не захотелось бы увидеть вновь; и он решил напоследок еще разок взглянуть в лицо Самарину, чтобы потом сказать: «В тот день я повстречал Самарина».

В передвижной библиотеке осталась лишь Катя. Самарии подошел к вагону. Читальня опустела, на столах не было книг, если не считать «Основ паровой механики» и сделанных рукой девушки заметок.

Орлова написала стихотворение. «И полюбила, как самоубийцы, гладь земли», — было записано почерком Кати. Ниже шли строки:

И примет почва, и обнимет, и уймется боль,
Но глубже дева упадет, несясь на дно в прыжке,
Разбившись оземь, погибая, миновав юдоль…

Самарин закрыл тетрадь, подошел к двери в комнату библиотекарши и прижал ухо к тёсу. Вагон так сильно скрипел на ветру, что ничего было не разобрать. То ли перешептывались за дверью, то ли гудел в древесных кронах ветер. Вихрь шуршал подхваченными песком и соломой по вагонным осям, точно под колесами копошилась крысиная стая.

Молодой человек отстранился от двери и услышал женский крик. Звук раздавался снаружи. Кирилл выбежал из читальни в клубы пыли, оглядел платформу. Никого. Услышал, как звонят в городе колокола пожарных. Вновь заголосила женщина, будто не от испуга или радости, но лишь чтобы издать клич, точно ворона иль волчица.

Голос доносился издалека. Самарина ударило в плечо мелким камешком, еще один стукнул по темени, другой угодил в щеку, выступила кровь.

Молодой человек прикрыл голову руками и побежал под перронным навесом. Теперь раскаты грома заглушал иной рокот, точно из неиссякаемого порохового склада сыпалась на город дробь, а в воздухе побелело. Град перестал минуты через две; остатки листьев свисали с деревьев тряпками. Ледяные горошины усыпали землю по щиколотку.

Самарин увидел, как раскрывается дверь читальни; показалась Катя со студенческой котомкой за спиною. Подняла взгляд и заметила Кирилла. Он окликнул девушку по имени, но та побежала прочь, по путям.

Молодой человек ринулся следом. Катя поскользнулась на градинах, оступилась, Самарин приблизился.

Катя упала в ледяное крошево навзничь. Кирилл опустился на колени; девушка посмотрела на него снизу вверх, точно Самарину было суждено пробудить ее от долгого, в несколько дней и ночей, сна. Дотронулась до ссадины на его щеке и неспешно отвела пальцы, на кончиках осталась кровь. Задрожала от холода. Спросила:

— Куда?

Куда же… Самарин взял Катю за руки и вытащил из подтаявших градин. С нее капало, девушка дрожала. Отошла от него на несколько шагов, сняла котомку, прижала к груди и засмеялась.

Самарин велел отдать поклажу ему. Катя лишь захохотала сильнее и побежала по рельсам вперед. Кирилл бросился вдогонку, ухватил за талию, Катя упала ничком.

Девушка прикрывала ношу всем своим сильным телом. Самарин не уступал, силился развернуть ее, намочил ноги в ледяном крошеве, колени прижимались к женским бедрам, мужские руки нырнули к Катиному животу — туда, где девушка прижимала котомку.

Кирилл почувствовал запах волос, мокрого хлопкового платья; девичье тело рыбой билось в мужских руках. Засунул правую ладонь между ног Кати, левой потянулся к груди, и девушка беззвучно выпустила ношу, извернулась, отдирая чужие ладони, сжимая их своими, на костяшки кулаков Самарина легли мягкие прохладные ладошки. Кирилл выхватил котомку, откатился в сторону и поднялся.

— Отдайте, — попросила Катя, неподвижно лежа и смотря на похитителя.

Самарин открыл котомку. Там лежала адская машина. Кирилл забрал устройство и швырнул котомку девушке. Катю заколотило.

— Пусть уж лучше меня, чем вас, — заметил Самарин.

— Романтик, — безучастно произнесла Катя, — считайте, вы уже провалили дело…

— У меня бросок вернее.

— Швырнёте в реку. Бессмысленно…

— Почему бы и нет? — улыбнулся Самарин, рассматривая сверток, тяжело легший в руку. — Всё лучше, чем планы строить.

Катя встала, растаявшие ледяные горошины оставили темные полосы на смятом подоле платья. Огляделась, принялась приглаживать волосы, затем перестала и взглянула на Самарина.

Выражение девичьего лица переменилось. Потеплело, осветилось жадным любопытством. Подошла к Кириллу, прижалась всем телом, обвила руками и поцеловала в губы.

— Ты действительно так сильно меня любишь? — не поверила девушка.

— Да, — подтвердил Самарин и прильнул ртом к ее губам.

Катя выхватила бомбу из не ожидавшей подвоха руки, поставила преследователю подножку, сбила с ног и убежала от Кирилла, прежде чем тот успел догнать.

Две недели спустя Катю арестовали по обвинению в заговоре подпольщиков.

Цирюльник и ягодник

Девятью годами позже где-то в Сибири, между Омском и Красноярском, высокий, стройный человек в двух парах штанов и паре сюртуков, один поверх другого, пробирался с севера, к железнодорожным путям. По реке, над стремнинами, зарослями черемши, рябины и березняка, верстах в двух от моста. Сквозь черные кудри, ниспадавшие до плеч, проглядывали уши, а в бороде то и дело мелькал язык, увлажнявший пересохшие губы.

Путник глядел прямо перед собой и шел ровно, точно бесцельно прошагав несколько месяцев навстречу белому солнцу, вдруг решил продвигаться вперед, пока не остановит его смерть или неодолимое препятствие. Нагнулся и правой рукою коснулся бечевы, обвязывавшей ботинки. Другую руку по-прежнему держал за пазухой.

В сотнях саженей от рельсов послышался паровозный гудок. От звука по деревьям в безветренную погоду пронеслась до самого горизонта дрожь. Замешкавшись, человек огляделся, приоткрыв рот, и облизнулся, прищурился, смотря в светло-серый небосвод, часто задышал. Вновь раздался сигнал, идущий улыбнулся и испустил странный звук — то ли пробормотал что-то, то ли хотел рассмеяться, да разучился.

Когда же гудок прозвучал в третий раз, уже ближе, то странник бросился вперед, добежал по излучине до края воды. Прильнул к потоку, отчерпнул влаги правой рукой, плеснул на лицо и выпил. Наскоро оглянулся — на мост, на деревья, и ослабшей левой достал сверток из внутреннего кармана сюртука.

Ноша была завернута в льняную холстину. Взяв булыжник, человек запихал его под тряпицу и завязал оба края ткани узлом. Размахнувшись, отшвырнул сверток, и тот скрылся в водах реки.

Человек омыл в потоке ладони, отряхнул, засучил рукава обоих сюртуков по локти и вновь умылся.

На мосту показался эшелон: темно-зеленая зверюга в светло-малахитовых полосах окиси неспешно проползала по узкому проезду, цугом волоча за собой скотовагоны.

По лощине разнесся гудок; подгнившие шпалы трещали под весом махины, и лязгало несмазанное железо. Состав продвигался, точно выбирая путь, а не следуя в единственно допустимом направлении; к реке полетели хлопья сажи и соломинки. Один вагон вихлял из стороны в сторону, и сквозь пыхтенье двигателя и шум состава доносился стук, точно рубили дерево.

Дверь вагона распахнулась, в проеме, спиной наружу, показался мужчина в галифе и белой рубахе. Одной рукою он держался на весу, второй пытался ухватить под уздцы коня. Животное встало на дыбы, забив передними ногами. За ним виднелись другие кони, неистово мотавшие шеями в сторону света.

Когда вагон, подскочив на рельсах, качнулся в сторону реки, человек вывалился наружу. С высоты пятидесяти метров упал на каменистое мелководье, орудуя в полете конечностями, точно пытаясь взлететь, чтобы приземлиться на ноги и ужаться при ударе. Таращились глаза, распахнулся рот, но падавший не кричал. Щеки развело в стороны, и дезертир плюхнулся в воду животом.