Олег Гордиевский - Следующая остановка - расстрел

• Название: Следующая остановка - расстрел
• Автор: Олег Гордиевский
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-227-00453-6

Он был заочно приговорен к расстрелу, и его дело до сих пор не закрыто! Как только не называли Олега Гордиевского после скандального побега из Москвы под самым носом бдительных чекистов. Но он всего лишь был не согласен с существующим в Советском Союзе режимом и приверженцем западной демократии. Проработав долгие годы на Западе в качестве сотрудника КГБ под дипломатическим прикрытием, он испытал на себе всё лицемерие пропаганды, кричащей о строительстве коммунизма в отдельно взятой стране. Оказавшись в сложных жизненных обстоятельствах, он начал сотрудничать с английской разведкой, пока не попал под подозрение Центра. О вербовке иностранной агентуры, о секретной «кухне» шпионажа и о своей жизни с предельной откровенностью рассказывает Олег Гордиевский в автобиографической книге, которая во многом расходится с общепринятыми представлениями о службе госбезопасности…

---

Его завербовали так давно, что истоки нашего сотрудничества с ним терялись в глубокой древности. В течение многих лет им занимался Леонид Зайцев. В шестидесятых годах, когда он работал в Англии, это было просто. Однако затем, после того как он возглавил Управление Т, многое изменилось. И все же Зайцев не собирался мириться с этим. Став уже генерал-майором, он настоял на том, что будет и впредь поддерживать связи с Эдуардзом. Его упорство в данном вопросе имело много причин. Прежде всего, ему хотелось хотя бы время от времени встречаться со своим старым другом. Немалую роль во всем этом играло и его стремление по-прежнему заниматься оперативной работой. И наконец, контакты с этим ветераном служили ему дополнительным поводом наведываться в Европу. Поскольку Эдуардз, страстный поклонник всего европейского, с 1977-го по 1979 год был членом Европейского парламента и имел прямое отношение к Западноевропейскому союзу — существовавшей только на бумаге военно-политической организации, — они часто виделись в Брюсселе, где у Эдуардза имелись превосходные осведомители, не считая того, что ему был открыт доступ к информации военного и политического характера, представлявшей для КГБ немалый интерес. Здесь так высоко ценили его, что он был даже награжден орденом Дружбы Народов, третьей по значимости наградой в Советском Союзе. Этот знак отличия хранился в Центре в его досье, но однажды Зайцев взял его все же с собой в Брюссель, чтобы кавалер этого ордена смог, по крайней мере, взглянуть на него и подержать в руках.

Приехав в Москву в отпуск, я встретился с Михаилом Любимовым и сообщил ему, что восстановил связи со старыми его осведомителями.

— Отлично, — сказал он. — Но как там у вас с Микардо? В пятидесятых — шестидесятых мы считали его своим агентом, и неплохим к тому же. Но после чехословацких событий он отошел от нас.

Ян Микардо, насколько мне было известно, никогда больше не сотрудничал с КГБ. Чуть позже, вернувшись в Лондон, я увидел его вместе с Клайвом Понтином, государственным служащим, который, как представляется мне, не входил в число наших негласных помощников.

Они сидели за столиком у окна в «Гей, гусар!», венгерском ресторане в Сохо, излюбленном месте встреч лейбористских политиков и профсоюзных деятелей. В стороне от них, с бокалом коньяка в руке и длинной, чуть ли не в фут, гаванской сигарой во рту, расположился человек, считавшийся в КГБ одним из самых ценных и самых активных тайных осведомителей, — генеральный секретарь одного из крупнейших профсоюзов. Наблюдая эту сцену, я подумал: вот эти двое… Микардо больше не получает материальной поддержки от КГБ, этот субъект — получает. Сигара, которую он жует, — кубинского производства и попала сюда из Москвы по дипломатической почте.

Одна из причин, по которым я должен был посещать «Гей, гусар!», заключалась в том, что я «охотился» за Аланом Тэффином, еще одним профсоюзным деятелем, генеральным секретарем профсоюза почтовых работников, привлекшим к своей персоне повышенный интерес КГБ. Впрочем, «охота» продолжалась недолго: вникнув довольно быстро в сущность своего объекта — солидного человека, занимавшего половинчатую позицию и не интересовавшегося внешней политикой, я решил, что у меня нет ни малейших шансов подвигнуть его на полезную для нас деятельность.

Зимой 1984/85 года, к моему ужасу, внезапно пришла телеграмма, адресованная товарищу Горнову, с просьбой возобновить контакты с Бутом, к которому КГБ проявлял большой интерес еще в шестидесятых годах. В телеграмме говорилось далее, что КГБ, долгое время не поддерживавший с ним никаких отношений, пришел теперь к выводу, что возобновление былых связей с этим человеком может оказаться весьма полезным.

Это поставило меня в трудное положение. Майклу Футу был в то время семьдесят один год, и в прошлом году он оставил пост лидера Лейбористской партии. Но он все еще являлся членом парламента и по-прежнему пользовался в Вестминстере большим уважением. Что же мне делать? Когда я рассказал о возникшей у меня проблеме англичанам, они решительно заявили, что лучше всего под каким-нибудь благовидным предлогом уклониться от выполнения этого задания.

— Не дайте себе увязнуть по шею в трясине, — сказали они. — Держитесь подальше от всего этого, если только сможете.

Как объяснили мне мои друзья-англичане, в случае, если я установлю контакт с Футом, а они все еще будут курировать меня, они окажутся в сложной ситуации, чреватой политическим скандалом. Согласившись с их доводами, я отправил в Москву уклончивый ответ. Пообещав изучить предварительно обстановку и продумать возможные подходы к этому человеку, я высказал предположение о целесообразности подойти к Футу на приеме в посольстве и пригласить его на обед. Во время обеда как бы невзначай дать ему понять, что мне известно кое-что из его прошлого. К счастью, мое предложение не было поддержано.

Многие члены парламента от Лейбористской партии не только не желали сотрудничать с нами, но и занимали крайне враждебную позицию по отношению к Советскому Союзу. Однако самым ярым нашим противником был Эдвард Лидбиттер, член парламента от Хартлипулса, не упускавший малейшей возможности делать в палате общин запросы относительно шпионажа со стороны СССР. Для КГБ он стал одной из ненавистнейших фигур, и в наших телеграммах Центру то и дело звучали рефреном одни и те же примерно слова: «Мистер Лидбиттер, известный тем, что пытается разжечь в Англии антисоветскую шпиономанию, опять в своем репертуаре». Другой ненавистной для КГБ фигурой был выходец из Украины Стивн Терлецки, член Консервативной партии и депутат парламента от Западного Кардиффа. Он при каждом удобном случае громогласно выступал против любых предложений советской стороны. Москва же, в свою очередь, подозревала его в связях с украинскими националистическими движениями.

Интерес КГБ к профсоюзным лидерам был отзвуком не столь далекого прошлого — шестидесятых годов, когда профсоюзы могли все еще считаться всемогущими организациями. Но теперь уже шли восьмидесятые годы, а мы, невзирая на это и не принимая в расчет проводившихся премьер-министром Маргарет Тэтчер реформ, по-прежнему продолжали с энтузиазмом обхаживать профсоюзных боссов. Однако наиболее преуспели в этом не мы, а Борис Аверьянов, никогда не служивший в КГБ, хотя его и принимали довольно часто по ошибке за полковника советской разведслужбы. У этого исключительно умного человека, сотрудника Международного отдела Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, имелся в штаб-квартире Всемирной федерации профсоюзов, находившейся в Праге, свой собственный офис. Время от времени он совершал поездки по всей Европе, не реже одного раза, но обычно — дважды в год встречался с руководством английских и ирландских профорганизаций и неизменно присутствовал на всех проходивших в Англии съездах профсоюзов. Едва ли кто еще разбирался столь хорошо, как он, в обстановке в профсоюзном движении. Он досконально знал историю каждой профсоюзной организации, был лично знаком со многими профсоюзными деятелями и, питая к ним живой интерес, вникал буквально во все, что касалось их лично, помнил имена их жен и детей, знал, кто где проживает, где отдыхает, и при встречах с ними проявлял исключительную доброту и сердечность. Ему платили тем же, и он всегда был желанным гостем на любом профсоюзном форуме.

Но обхаживали профсоюзных боссов и их приближенных не только обосновавшийся в Праге Аверьянов и лондонское отделение КГБ, но и еще одна организация, занимавшаяся английскими профсоюзами, а именно созданное в Москве подразделение КГБ, известное как Управление РТ (аббревиатура словосочетания «работа с территориями»), которое, пользуясь предоставленными ему широкими возможностями, самостоятельно налаживало и поддерживало связи с желательными объектами. Сотрудники этого управления отлично понимали, что легче всего завербовать людей во время пребывания за рубежом. Оказавшись вдали от дома, люди, как правило, начинают чувствовать себя свободней, нередко злоупотребляют горячительными напитками и таким образом становятся легкой добычей для лиц, вознамерившихся прибрать их к рукам. Для достижения этой цели пускались в ход всевозможные средства: к намеченному объекту подсыпал и агента, устанавливали подслушивающие устройства, создавали ситуации, дискредитирующие иностранца, или, того хуже, возбуждали против него уголовное дело. Стремясь держать зарубежных профсоюзных деятелей на коротком поводке, сотрудники Управления РТ приглашали их на отдых в СССР и обеспечивали участие в профсоюзных съездах и конференциях в разных странах мира.

В числе тех, кому больше всего перепадало от щедрот этой организации, был и Джим Слейтер, второе лицо в руководстве профсоюза моряков. К тому времени, когда я прибыл в Лондон, Слейтер уже был тайным осведомителем Управления РТ, и один из сотрудников этого ведомства, посетивший Англию, с восторгом поведал мне о процессе «приручения» этого англичанина: как Слейтер побывал в Советском Союзе, сколь сильное впечатление произвела на него борьба советского народа против фашизма, как полюбил он нашу страну и ее народ. Вообще-то, согласно правилам Управления РТ, его сотрудникам строго-настрого запрещалось давать нам, кгэбэшникам, какие бы то ни было сведения о работающих на их организацию осведомителях, но в данном случае ликование, которое испытывали они, успешно затянув в свои сети этого человека, было столь велико, что у них невольно развязались языки.