Дарья Варденбург - Правило 69 для толстой чайки

• Название: Правило 69 для толстой чайки
• Автор: Дарья Варденбург
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-91759-545-0

Одиночная кругосветка – давняя мечта Якоба Беккера. Ну и что, что ему тринадцать! Смогла же Лаура Деккер в свои шестнадцать. И он сможет, надо только научиться ходить под парусом. Записаться в секцию легко. А вот заниматься… Оказывается яхтсмены не сразу выходят в открытое море, сначала надо запомнить кучу правил. Да ещё постоянно меняются тренеры, попробуй тут научись. А если у тебя к тому же проблемы с общением, или проблемы с устной речью, или то и другое вместе – дело еще усложняется…

---

Я поглядел на спальный мешок.

– Мне нужно это место, понятно? – сказала она, как будто я ей в чем-то возражал. – И поэтому Репа может выделывать что хочет, а я не брошу секцию.

«Я брошу», – написал я в блокноте пятнадцать минут назад, когда мы с Тохой стояли на нашем дальнем конце пирса. «Урод и псих», – добавил я, не заметив, что повторяю слова Тимура.

На нас были шевцовские ветровки – ну и трусы, – а больше ничего, потому что наша одежда висела на перилах веранды кафе и сушилась на солнце. Митрофана увез отец, Тимур бросил свой велосипед возле будки сторожа и сел к ним в машину – они вроде бы в одном районе живут. Репа куда-то провалился, Шевцов заполнял бумаги в офисе.

– Не бросай, – сказала мне Тоха.

Я пожал плечами и вопросительно поднял брови.

– Ты слабак, вот так сразу сдаться? – спросила Тоха.

Я помотал головой. Я хотел написать, что мне надоели все эти сумасшедшие тренеры, но Тоха и так все поняла по моему взгляду.

– Пойдем, кое-что покажу, – сказала она, взяла меня за руку и отвела в этот ангар.

В ангаре пахло машинным маслом, железом, сыростью. Неужели она тут ночует, спит в этом спальном мешке? Не хочет ехать домой? Что-то гонит ее из дома? Что-то неприятное, плохое? Я молча задавал эти вопросы и сам понимал, что ответ – да.

Швертбот класса 470

Солнце жарило вовсю, наши вещи высохли, мы переоделись и пошли относить ветровки на второй этаж. Окна на втором этаже были открыты, они выходили на гавань и пирс. Дальше за пирсом синело водохранилище. Несколько рыбацких лодок застыли в неподвижности. Наискосок с юго-востока на северо-запад шел-тарахтел маленький теплоход, который возит туристов от станции к санаторию и обратно. Мы с Тохой застыли у окна, глядя на наше собственное море, и не сразу обратили внимание на Репу, который, шаркая ногами, подошел к двери офиса Шевцова и встал там. Тоха заметила первая, толкнула меня и показала вниз – наше окно находилось ровно над дверью офиса. Мы замерли, наблюдая за Репой. А тот наблюдал через стеклянную дверь офиса за чем-то или за кем-то – за Шевцовым? Он смотрел, напрягшись, вытянув шею. Потом расслабился и, стукнув костяшками в стекло, открыл дверь.

Окна в офисе были тоже открыты, поэтому нам были слышны их голоса. Точнее, голос Репы, потому что Шевцов ничего ему не отвечал.

– Серег, у тебя выпить есть? (Пауза.) Серег, ты чего вообще меня взял? (Пауза.) Меня к детям нельзя, ты чего вообще думаешь.

Тут наступила тишина, и мы с Тохой чуть не выпали из окна от любопытства. Загрохотали шаги, из офиса на улицу вывалились Шевцов и Репа. Шевцов держал Репу за плечо и толкал вперед, а Репа нехотя подчинялся. Они пошли по направлению к слипу. Мы с Тохой, не сговариваясь, кинулись к лестнице, опрокинули по дороге дюжину старых весел и, потратив кучу времени, чтобы снова приставить весла вертикально к стене, затопали вниз. Когда мы добрались до слипа, Шевцов и Репа уже спускали на воду «семидесятку» – старый швертбот класса 470, который обычно стоял на берегу на тележке. Не обращая на нас внимания, эти двое сели в лодку – Репа на руле, Шевцов на шкотах – и пошли. И, когда я увидел их вдвоем на «семидесятке», я понял, что за парень был на одной из старых фотографий вместе с шестнадцатилетним Шевцовым – они сидят в лодке, щурятся на солнце и смеются в объектив, – это был Репа, его рулевой.

Мы стояли с Тохой и смотрели, как их парус уходит все дальше и дальше. Мы ждали долго, но они и не думали возвращаться. Мне пора было к деду в больницу, и я оставил Тоху одну на берегу. Она отказалась ехать со мной в город. И я не знал, куда она пошла тем вечером – на станцию, чтобы вернуться домой, или в ангар, где лежал ее спальный мешок.

Список доктора Кольчугина

– Ваш отец сбежал.

Передо мной стоял двухметровый огненно-рыжий парень в белом халате. Он наклонился и вплотную приблизил свое лицо к моему. Его рыже-зеленые глаза метали молнии, а веснушчатый нос грозно целился в мою переносицу. У сидящих на своих кроватях пациентов был радостно-взволнованный вид – еще бы, наконец-то в этой палате происходит что-то действительно интересное.

Я скосил глаза на раскрытое окно.

– Нет, не через окно, – ответил мне парень. – Он просто ушел за ворота во время прогулки. Это вы принесли ему одежду?

До меня дошло – дед, одетый в свои обычные штаны и футболку, сделал вид, что он не пациент, а посетитель, навещавший родственника в больнице, и сбежал. Ловкий филин, нечего сказать.

Рыжий парень увидел мою улыбку, выпрямился и бросил:

– Следуйте за мной.

Он быстрым шагом вышел из палаты, и я, помявшись, за ним последовал.

– Я лечащий врач, – не оборачиваясь, сказал парень. – Федор Кольчугин.

Он мчался по коридору, задрав свой веснушчатый нос, полы его халата развевались, и медсестры и больные с возгласами «здрасте-фёдр-ваныч» расступались перед ним. Кольчугин резко завернул в кабинет, меня немного занесло на повороте, когда я на полном ходу свернул за ним. Хлопнула дверь, мы остались один на один.

– Надо было подписать отказ от лечения, я бы отпустил, – строго сказал Кольчугин. – Теперь у нас всех будут проблемы – у дежурной сестры, у охраны, у меня. Детский сад какой-то!

На словах про детский сад он покраснел и запнулся. Справившись с возмущением, он взял со стола бланк и протянул мне:

– Возьмешь у отца подпись и принесешь мне.

Объяснять, что дед – это мой дед, а не мой отец, я не стал. На бланке стояло «отказ от оказания медицинской помощи». Я жестом показал, что сам могу расписаться вместо деда. Рыжий замотал головой.

– Надо все делать честно, – сказал он.

Потеребив себя за нос, он обошел стол, сел и принялся строчить что-то на пустом листе бумаги.

– Я тебе дам рекомендации, – сказал он, не переставая писать. – Для отца. Будешь теперь сам его лечить.

Мне показалось, или в его голосе была обида, когда он это произнес? Может быть, он был огорчен тем, что дед сбежал от его лечения? Кольчугин ведь старался, хотел ему помочь.

Я закивал, чтобы показать свою готовность выполнить все указания. Кольчугин встал и протянул мне листок.

– Бросить курить;

– исключить алкоголь;

– гимнастика и прогулки;

– смотреть комедии;

– читать веселые книги;

– говорить родным и друзьям хорошие слова;

– каждое утро – короткая медитация.

Я дочитал до конца и поднял глаза на Кольчугина.

– Про медитацию твой отец в курсе, – быстро ответил тот. – Я занимаюсь с пациентами. Хорошие результаты дает.

Он снова подергал себя за нос, взял у меня листок и приписал внизу с тремя восклицательными знаками: «Принести подписанный отказ!!!» И вернул листок мне.

– Ты вообще говорить умеешь? – ворчливо, но уже добродушно спросил он. – Хоть бы спасибо сказал. Или до свидания.

Я взял у него ручку и написал под его словами про отказ: «Большое спасибо, вы хороший врач. До свидания!»

Когда рыжий Кольчугин встретил меня в палате со словами «ваш отец сбежал», я в первую секунду подумал про своего отца, а не про деда. Дело в том, что мой отец тоже сбежал – месяца через три после того, как я родился. Мать так на него обиделась, что никогда к нему с тех пор не ездила и ему не разрешала к нам приезжать. А сбежал он в Санкт-Петербург. И через двенадцать дней я там буду на чемпионате.

Нужна помощь

Дома деда не оказалось. Я, голодный как волк, слопал на кухне четыре бутерброда с обезжиренным сыром, но решение ко мне так и не пришло. Где искать деда? Надо ли сейчас же написать матери смс и рассказать про его побег? Она ничего не знает, в больницу она со мной не ездила. Мать до восьми вечера стоит в книжном магазине за кассой, а потом у нее танцы и встреча с кем-то, не знаю с кем. Она предупредила, что будет поздно. Лучше пока ничего ей не говорить, а то начнет волноваться, кусать ногти, плакать, звонить в полицию и бог знает что еще вытворять. У нее нервы.

Я пошел в комнату, включил компьютер и зашел в интернет. На новостном сайте нашего города никаких сообщений о сбитых машиной стариках не было. Хорошо. Я открыл свою почту – ноль входящих. В папке «спам» письмо из школы – поздравляли с окончанием учебного года и желали «плодотворных каникул». Я вернулся в папку «входящие» и, рассеянно глядя на старые письма, стал размышлять, куда мог пойти дед. На речку, где любил рыбачить? В магазин, где покупал пиво? К своему другу Петрову? Петров умер полгода назад.

Время шло, солнце закатывалось за крыши девятиэтажек. Я подошел к окну, выглянул во двор. На лавке у подъезда сидели три соседа в тренировочных штанах и шлепанцах. Они передавали друг другу пластиковую бутылку с пивом и курили. Им не приходило в голову «исключать алкоголь и бросать курить», они еще не были знакомы с доктором Кольчугиным. Кольчугин ждет, когда я ему принесу подписанный дедом отказ. Но, если я не найду деда, никакой подписи не будет, и Кольчугина накажут. А мать узнает, что дед пропал, и сойдет с ума от волнения. И не пустит меня на чемпионат в Санкт-Петербург, испугавшись, что я там тоже пропаду. Мне нужна помощь.