Гомер - Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

• Название: Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского
• Автор: Гомер
• Жанр: Поэзия
• ISBN: 5-89329-297-9

Новый полный перевод "Одиссеи" Гомера, освобожденный от архаизмов, повторов, старомодного гекзаметра, следует традиции современных английских переводов бессмертной поэмы. Это, в первую очередь, "Одиссея" для чтения - увлекательный роман, написанный для современников автора и переведенный для современников переводчика. Книга призвана показать далекому от классических наук читателю, почему "Одиссея" является одной из самых читаемых книг XX века в Англии. Приложения и комментарии помогают установить связь с великим романом Джеймса Джойса "Улисс". Исраэль Шамир, археолог, путешественник, военный корреспондент и переводчик, создал сегодняшнюю "Одиссею", сохраняя неизменную верность тексту.

---

— Услышь меня, Господь, кто бы ты ни был! Я прихожу к тебе с мольбой, беглец от ярости Посейдона. Бессмертный бог, защити странника, устало припадающего к твоим коленам и водам. После многих страданий, я ищу убежища в твоем потоке. Смилуйся надо мной, Господь. Прими мою мольбу о помощи.

В ответ на его мольбу бог реки сдержал поток и разгладил волны на пути пловца, и дал ему приплыть целым и невредимым к берегу[28] у самого устья. Ноги Одиссея подкосились, мощные руки ослабли — борьба с морем обессилила его. Его плоть распухла, и потоки соленой воды текли изо рта и ноздрей. Бессловесный, бездыханный он лежал на берегу, не в силах пошевелиться. Страшная усталость охватила его. Но вот он отдышался, и воздух ворвался в его легкие. Он снял покрывало богини и бросил в убегающий в море поток. Струя унесла покрывало в глубины, и через миг оно оказалось в руках Ино. Одиссей, шатаясь, отошел от берега, рухнул в камышах и поцеловал плодородную землю.

В смятении он пытался побудить себя к действию.

— Что станет со мной? — застонал он, — что мне делать? Если я останусь у реки, и всю ночь не сомкну глаз, меня доконают роса и иней. Моему усталому сердцу не вынести холодного тумана в речной долине. Но если я подымусь вверх по склону в лес и спрячусь в густых зарослях, мне удастся избежать холода и изнеможения, я погружусь в сон, и стану добычей диких зверей.

И все же, при раздумье, второй вариант казался удачнее. Он удалился в рощу, стоящую на высоком месте неподалеку от реки, и забрался под сдвоенный куст оливы и дикой маслины. Они росли от одного корня и так переплелись ветвями, что ни влажные ветры, ни сияние солнца, ни дождь не могли проникнуть под их кровлю. Одиссей заполз в это убежище, и к своей радости увидел, что земля покрыта опавшей листвой, которая могла бы укрыть и двух-трех человек в самую страшную зимнюю стужу. Он улегся посредине и закопался целиком в груду сухих листьев. Так живущий вдали от людей на одинокой ферме крестьянин прячет тлеющую головню под черной золой, чтобы сохранить семя пламени до своего возвращения, и не одалживаться у соседей. Так лежал Одиссей под охапкой листьев, и Афина смежила его очи сладкой дремотой и запечатала веки, чтобы смягчить боль и изнеможение от трудов.

ПесньVI Навзикая[31]

Наконец, многострадальный Одиссей поддался усталости и уснул. А Афина последовала в край феакийцев и вступила в их столицу. Они когда-то занимали просторные земли Гипереи по соседству с циклопами, расой грубых драчунов, но те были покрепче феакийцев и зачастую их допекали. Тогда богоравный Навзифой переселил свой народ в Схерию, подальше от людских посягательств. Он обнес стеной место, выбранное для города, построил дома, возвел храмы богам и поделил пашню.

В урочный час Навзифой смирился с судьбой и сошел в Аид, и теперь Алкиной мудро, по наставлению богов, правил народом. К его дому спустилась сероглазая богиня Афина, чтобы подготовить прием великодушному Одиссею. В его доме она избрала драгоценный чертог, где спала Навзикая, юная дочь высокородного Алкиноя, высокая и прекрасная, как бессмертная богиня и видом, и станом. Рядом с ней, с обеих сторон у входа, спали две фрейлины, прекрасные красою Граций. Блестящие двери были закрыты, но Афина пронеслась сквозь них, как порыв ветра, прямо к изголовью принцессы. Для пользы дела богиня приняла облик подружки и ровесницы Навзикаи, милой ей дочери Димаса, знаменитого капитана. Ее голосом сероглазая Афина сказала:

— О Навзикая, откуда у твоей матери такая ленивая дочь! Пышные одеяния лежат, как попало, а твоя брачная пора приближается. Именно сейчас тебе надо изысканно одеваться и готовить роскошные наряды для свадебного поезда. Такие мелочи приносят доброе имя в свете, ими гордятся отцы и радуются матери.

«Давай поутру чуть свет пойдем постираемся, а я тебе помогу по-дружески. Готовься к близкому моменту, когда ты перестанешь быть девой. Ведь лучшие юноши края, твои кровники и сродники, просят твоей руки, руки феакийской принцессы! Так что запомни, с утра первым делом попроси у отца, чтобы дал мулов и возок, а в него положи накидки для мужчин, и твои наряды, и блестящие покрывала. И сама поезжай в возке, потому что от города до прудов пешком слишком далеко».

Выполнив, таким образом, свою задачу, Афина отправилась на Олимп, где вовеки, говорят, незыблем престол богов: ветры его не потрясают, дождь не мочит, и снег не морозит. Окрест простирается безоблачная твердь, и в чертогах рассеяно белое сияние солнечного света. Там блаженствуют бессмертные боги, и туда вернулась Сероглазая Леди, передав весть деве.

Заря с высокого трона пробудила Навзикаю Нарядные Уборы. Пробуждаясь, вспомнила она свой сон. Принцесса прошла сквозь весь дом к дорогим родителям. Она нашла их в комнатах: мать сидела у очага с прислужницами и сучила нить[32], окрашенную морским пурпуром, а отца она встретила на пороге — он шел совещаться с сиятельными принцами своего народа. Она подошла к нему поближе и прошептала:

— Дорогой папочка, не позволишь ли ты мне взять глубокий возок с крепкими колесами, — отвезти грязную одежду на речку постирать? И тебе пригодится чистая одежда, когда ты заседаешь на совете вождей. Из пяти моих братьев двое взяли себе жен, а трем веселым холостякам всегда нужны свежестиранные одежды, чтобы пойти на танцы. Эти заботы лежат на мне.

Так она сказала, стесняясь упомянуть замужество; но он прекрасно понял и ответил:

— Дитя, мне для тебя не жалко ни мулов, ни возка. Ступай: работники подадут тебе глубокий легкий возок, с высоким навесом.

Он кликнул слуг, и они повиновались. Они подали легко катящийся возок ко дворцу, вывели мулов и запрягли их, а Навзикая принесла яркие одежды из спальни и бросила в гладкобортый возок. Мать сложила вкусное мясо в короб; подала закуски и приправы, наполнила козий мех вином. Ее дочь вскарабкалась в возок, она подала ей золотой фиал прозрачного оливкового масла, умастить тело после купания. Навзикая взяла бич и блестящие вожжи. Она хлестнула мулов, раздался перестук копыт, мулы рьяно дернули упряжку и унесли одежды и деву — не одну, конечно: ее сопровождали фрейлины.

Наконец они оказались у быстрого потока с непересыхающими заводями, где с такой силой били многоводные чистые ключи, что отстирывали самые грязные вещи. Девушки выпрягли мулов из упряжи и отогнали пастись к журчащей воде, где росла медово-сладкая трава. Они взяли одежды в охапку, бросили в тенистые воды заводей и месили ногами, стараясь переплясать друг друга. Отстирав дочиста, они растянули белье в ширину, ровно разложив на бережке и на гальке, начисто промытой морем.

Окончив работу, они бросились купаться, а затем умастили себя до блеска оливковым маслом, и отнесли корзинку со снедью в укромную нишу с видом на море. Там они ели и ждали, пока просохнут разложенные на солнце одежды. Насытившись, девушки и их юная госпожа сбросили косынки и пустились играть в мяч. Белые руки Навзикаи, заводившей песню, задавали ритм танца с мячом. Она двигалась меж ними, — так лучница Артемида спускается с горных круч Тайгета или Эриманта, и тешится облавой на свирепых вепрей или быстрых оленей вместе со своей свитой нимф, застенчивых дочерей нашего Властелина эгиды, Зевеса, и тогда сердце ее матери Леты восхищается Артемидой — ее высоко поднятой головой, и ее челом, и тем, как без усилия выделяется она среди прочих прелестниц. Так и эта добродетельная дева затмевала своих фрейлин.

Настало время возвращаться. Девы принялись запрягать мулов и складывать нарядные уборы. Сероглазая богиня Афина придумала, как пробудить Одиссея, чтобы прекрасная дева познакомилась с ним и проводила в город феакийцев. Когда дева бросила мяч одной из своих спутниц, по воле Афины она дала перелет, и мяч залетел в глубокий омут. Тут поднялся такой визг, что великий Одиссей пробудился, приподнялся и спросонья подумал:

- Горе мне, в какой стране, среди каких людей я оказался? Живет ли здесь негостеприимное и по-дикарски неправедное племя, или приветливый к странникам и чтящий богов народ? Как раздается вокруг эхо! Это девичьи визги или крики нимф с неприступных горных вершин и речных потоков и заливных лугов с густой травой! По голосам судя, это смертные. Пошли-ка, посмотрим…

Бормоча эти слова, Одиссей крался из-за кустов. Мощными руками он обломал с толстого ствола ветку с особо густой листвой, чтобы прикрыть мужскую стать. Он выступил вперед — так горный лев, кичащийся своей силой, несется сквозь дождь и ветер. Глаза его сверкают, он рыщет в поисках мелкого или крупного скота, или диких оленей, а если подведет брюхо, то он рискнет задрать и овцу, запертую в хлеву.

Нужда вынудила Одиссея смело двинуться, совершенно голым, навстречу нежным девам. Но он, в разводах соли и водорослей, вызвал у них омерзение, и девушки в панике разбежались[33] по мыскам соленого берега. Лишь дочь Алкиноя осталась на месте: Афина вселила мужество в ее сердце и отвела страх от членов. Дева стояла недвижно, глядя на Одиссея. Одиссей раздумывал: обнять ли колени[34] прекрасной девы, или оставаться на почтительном расстоянии и умолять, чтобы она прикрыла его наготу и отвела в город. Поколебавшись, он решил, что лучше уговаривать ее не подходя: припав к коленам, он возмутил бы ее скромность. Поэтому он заговорил мягко и льстиво[35]: