Элизабет Гаскелл - Жены и дочери

• Название: Жены и дочери
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-617-12-2574-9, 9786171225732

Даже оставшись незавершенным из-за внезапной смерти Элизабет Гаскелл, ее последний роман признается критиками лучшим из произведений писательницы. Его заключительная часть была дописана журналистом и литератором Ф. Гринвудом по черновикам и письмам Гаскелл, где она делилась планами развития сюжета и дальнейшей судьбы героев. Роман «Жены и дочери» сравнивают с произведениями Шарлотты Бронте, с которой писательницу связывали добрые дружеские отношения. Главная героиня, шестнадцатилетняя дочь провинциального врача Молли Гибсон, чистая, доверчивая и пылкая, на глазах читателя превращается из угловатого подростка в прекрасную юную леди, взрослеет, переживая все муки неразделенной любви. «Жены и дочери» – вершина литературного творчества знаменитой британской писательницы.

---

– Бедная Бетти! – прошептала Молли.

– Бедная старушка! Надеюсь, урок пойдет ей впрок, – с напускной грустью вздохнула миссис Гибсон, – но остается сожалеть о том, что мы не заполучили Марию до того, как нам начали наносить визиты представители местного общества.

Самолюбию миссис Гибсон чрезвычайно льстило то обстоятельство, что визиты «представителей местного общества» оказались весьма частыми. Ее супруг пользовался всеобщим уважением, и многие дамы из особняков, поместий и домов, извлекшие пользу из его визитов для себя и своих семей, сочли своим долгом побывать у нее в гостях, когда наезжали в Холлингфорд за покупками. Состояние постоянного ожидания, в которое эти визиты ввергли миссис Гибсон, резко понизило уровень домашнего уюта, к коему привык мистер Гибсон. Было весьма неудобно носить горячие, источающие соблазнительные ароматы блюда из кухни в столовую в тот самый момент, когда к ним в гости наведывались высокородные, аристократически рафинированные дамы. Еще более неловким оказался эпизод, когда Бетти в спешке неуклюже отворила дверь на стук какого-то высокомерного слуги и вынуждена была поставить корзину с грязными тарелками прямо на пути своей госпожи, которая осторожно пробиралась по полутемному холлу. А тут еще молодые люди, старающиеся незаметно покинуть столовую, обзавелись привычкой разражаться долго сдерживаемым смехом и принимались за розыгрыши или грубые шутки, не обращая внимания на то, кто мог находиться в коридоре в этот самый момент. В качестве панацеи ото всех этих огорчительных неудобств миссис Гибсон предложила перенести обед на более позднее время. Второй завтрак, как заявила она супругу, вполне можно отправлять им прямо в хирургический кабинет. Несколько элегантных холодных блюд для нее самой и Молли не осквернят неподобающими запахами весь дом, а для него она неизменно будет держать наготове что-нибудь вкусненькое. Он согласился, хотя и с большой неохотой, поскольку это было прямое покушение на устоявшие обычаи и привычки. К тому же у него возникло ощущение, что он не сможет должным образом проводить свои объезды с этим новомодным обедом, отложенным до шести часов вечера.

– Не стоит готовить для меня всякие вкусности, моя дорогая. Меня вполне устроит хлеб с сыром, как это было в прежние времена.

– Мне ничего не известно об этих прежних временах, – заявила в ответ супруга, – но я не могу допустить, чтобы сыр вышел за пределы кухни.

– В таком случае я буду есть его там, – сказал он. – Оттуда недалеко до конного двора, и если я буду спешить, то смогу запросто перекусить на ходу.

– Право слово, мистер Гибсон, сравнение вашей внешности и манер с вашими вкусами просто поражает. Вы выглядите таким джентльменом, как говаривала дорогая леди Камнор.

Вскоре после этого ушла кухарка, тоже старая служанка, хотя и не такая доверенная, как Бетти. Ей пришлись не по нутру поздние обеды; будучи прихожанкой методистской церкви[40], она из религиозных соображений отказалась пробовать новые рецепты французских блюд, навязанные ей миссис Гибсон. Это противоречит библейским заповедям, заявила женщина. В Библии много говорилось о пище, но в основном речь шла о приготовленных овцах, то есть о баранине, а также о вине, хлебе, молоке, финиках, изюме, об упитанных тельцах и зажаренном телячьем филе, но она поступала наперекор своей совести, когда готовила свиную плоть или дрожжевые пироги со свининой. Но теперь ее заставляют готовить языческие кушанья по рецептам папистов[41], поэтому она предпочтет поискать себе новое место. Итак, повариха пошла по стопам Бетти, и мистеру Гибсону пришлось удовлетворять свой здоровый английский аппетит дурно приготовленными омлетами, рублеными котлетами, vol-au-vents[42], croquets[43] и прочими блюдами из тонко нарезанного мяса или рыбы, запеченными в сдобном тесте, так что он никогда не знал в точности, что именно ест.

Еще до женитьбы он принял решение, что будет готов уступить в мелочах и проявить твердость во всех остальных, более важных вещах. Но расхождения во мнениях относительно мелочей возникали каждый день и раздражали его сильнее, чем если бы имели отношение к вопросам более существенным. Выражение лица своего отца Молли знала лучше английского алфавита. В отличие от нее супруга мистера Гибсона подобным знанием не обладала и, будучи особой совершенно невосприимчивой и недогадливой, за исключением тех случаев, когда ее собственные интересы зависели от расположения духа другого человека, она даже не подозревала, как он обеспокоен своими ежедневными уступками ее воле или прихотям. Он не позволял своему сожалению оформиться даже в мыслях и неустанно напоминал себе о добродетелях своей супруги, утешаясь тем, что со временем они станут понимать друг друга лучше. Но он очень рассердился на неженатого двоюродного дедушку мистера Кокса, который, долгие годы пренебрегая своим рыжеволосым племянником, вдруг послал за ним после того, как частично оправился от приступа весьма серьезной болезни, и назначил его своим наследником при условии, что внучатый племянник останется с ним до самого его смертного часа. Это случилось почти сразу же после того, как мистер и миссис Гибсон вернулись из своего свадебного путешествия, и с тех пор мистер Гибсон пару раз ловил себя на мысли о том, что старый Бенсон мог додуматься до этого раньше и тем самым избавил бы его дом от нежелательного присутствия юного влюбленного. Следует, впрочем, отдать должное мистеру Коксу: в своем последнем разговоре с мистером Гибсоном в качестве ученика он, поколебавшись, смущенно заявил, что, быть может, вновь открывшиеся обстоятельства, в коих он оказался, изменят мнение мистера Гибсона о…

– Ничуть, – быстро прервал его мистер Гибсон. – Вы оба слишком молоды, чтобы разобраться в своих сердцах и желаниях. А если моя дочь окажется настолько глупа, что влюбится, то никогда не станет ставить собственное счастье в зависимость от смерти несчастного старика. Откуда мне знать, вдруг он возьмет да и лишит вас наследства? Он ведь запросто может сделать это, а вы окажетесь в куда худшем положении, чем прежде. Нет! Уходите и забудьте обо всех этих глупостях, а когда излечитесь, приезжайте навестить нас.

Итак, мистер Кокс уехал, дав себе клятву хранить в сердце неколебимую верность, а мистеру Гибсону, хотя и против своего желания, пришлось сдержать обещание, данное благородному соседскому фермеру год или два тому, и взять второго сына мистера Брауна на место молодого Кокса. Тот должен был стать последним в долгой череде учеников, и, поскольку он был на целый год младше Молли, мистер Гибсон надеялся, что повторения романа мистера Кокса на сей раз не случится.

Глава 16. Новобрачная у себя дома

Среди «представителей местного общества», как отзывалась о них миссис Гибсон, оказались и два молодых мистера Хэмли, которые нанесли визиты новобрачной. Сквайр, их отец, счел нужным лично поздравить мистера Гибсона, когда тот наведался к нему в поместье. А вот миссис Хэмли, будучи не в состоянии наносить визиты самостоятельно, но стремясь выказать уважение новоиспеченной жене доброго доктора, равно как и снедаемая любопытством относительно того, поладила ли Молли со своей мачехой, отправила сыновей в Холлингфорд с визитными карточками и извинениями. Они вошли в заново отделанную гостиную, свежие и ничуть не уставшие после верховой прогулки: Осборн впереди, одетый, по своему обыкновению, безупречно и демонстрирующий благовоспитанность, которая столь органично шла ему; Роджер, похожий на крепкого, жизнерадостного и умного деревенского фермера, следовал за братом. Миссис Гибсон, принарядившаяся для приема посетителей, производила впечатление, коего неизменно добивалась, очень красивой женщины, пусть и не первой молодости, но обладающей такими мягкими манерами и ласковым голосом, что люди забывали об ее подлинном возрасте. Молли тоже была одета куда лучше прежнего, о чем побеспокоилась ее мачеха. Она терпеть не могла ничего поношенного, старого или немодного вокруг себя, поскольку это оскорбляло ее взор, и уже взялась приучать Молли уделять больше внимания тому, как та одевается, укладывает волосы и какие перчатки и обувь выбирает. Миссис Гибсон также попыталась навязать ей примочки и кремы из розмарина, дабы смягчить ее загорелый цвет лица, но тут Молли проявила забывчивость или непослушание, а миссис Гибсон не могла каждый вечер заходить в спальню девушки, дабы убедиться, что она действительно пользуется косметикой для лица и шеи, столь тщательно подобранной для нее. Тем не менее выглядела Молли куда лучше, даже на критический взгляд Осборна. Роджер же всматривался в нее, пытаясь понять, счастлива она или нет; мать поручила ему обратить особое внимание на подобные нюансы.

Осборн и миссис Гибсон быстро нашли общий язык в соответствии с общепринятым кодексом поведения, когда молодой человек наносит визит новобрачной средних лет. Они завели разговор о «Шекспире и стеклянных гармониках»[44], соревнуясь в знании последних лондонских новостей. Во время пауз, возникавших в разговоре с Роджером, до Молли доносились обрывки их беседы. Ее герой предстал перед нею в новом облике; оставив в стороне литературу и поэзию, романтизм и критику, он с жаром рассуждал о последнем спектакле и певицах в опере. В этом у него было несомненное преимущество перед миссис Гибсон, которая, в сущности, знала обо всем этом лишь с чужих слов, слушая разговоры в Тауэрз, в то время как Осборн два или три раза сбега́л из Оксфорда, чтобы послушать или взглянуть на очередное открытие сезона. Зато миссис Гибсон обладала куда большей изобретательностью, дабы восполнить недостающие факты; да и опыта в выборе слов и построении предложений ей было не занимать, так что со стороны казалось, будто мнение, которое в действительности было чужим и которое она лишь повторяла, сложилось у нее на основе собственных наблюдений и выводов. Например, отзываясь о манерности знаменитой оперной певицы, она сказала: