Эптон Синклер - Широки врата

• Название: Широки врата
• Автор: Эптон Синклер
• Издательство: Издательский дом Варяги Сокольников
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2017

---

Но в Германии что-то подобное существовало, и Ланни был на грани сказать: «Такие вещи пишет Карл Май». Но в его голове сверкнуло предупреждение. Карл Май был любимым автором Адольфа Гитлера, и из его огромной, многотиражной и сенсационной беллетристики фюрер получил большую часть своих впечатлений о жизни в Америке. Это, на самом деле, был бы «просчёт», и самодеятельный секретный агент подумал про себя: «Я должен научиться не говорить так много».

XI

Ланни всегда интересовался музыкальными произведениями Курта, и теперь, когда он спросил о них, Курт предложил сыграть для него. Они пошли в квартиру композитора, и Ланни слушал и покорно восхищался, как он всегда это делал. Случайно осматривая место, он заметил бритоголового прусского лакея, похожего на эсэсовского сержанта, который наблюдал за американским гостем со скрытым вниманием.

Они говорили о фюрере, о самой интересной и важной теме в мире. Курт был у него недавно и был удостоен его доверия. Ланни слышал, что фюрер перенёс хирургическую операцию лица и уменьшил свой нос картошкой, с тем чтобы сделать его более достойным того бессмертия, которое он планировал. Но Курт не упомянул об этом, а Ланни не спросил. Ничего не было сказано и о недавнем указе, увеличившим срок военной подготовки с одного года до двух, одним ударом удвоившим размер будущей немецкой армии. И ничего о скорости, с которой линия Зигфрида близилась к завершению, с которым Германия становилась неприступной на западе.

Нет, Курт говорил о великолепных новых зданиях, которые Ади возводит как в Берлине, так и в Мюнхене. Он сам разрабатывал каждую деталь. «Необыкновенный человек» — заявил композитор, а искусствовед вторил: «Такого, как он, не было никогда». В этой фразе, возможно, была двусмысленность, но Курт её не заметил.

«Весь мир изменился для меня», — заявил он. — «Ты знаешь, как я был сломлен в конце мирной конференции здесь, в Париже, но теперь у меня есть надежда и мужество, и то же самое относится к каждому мужчине и каждой женщине в Германии. Фюрер дал мне обещание осуществить те мечты, о которых ты и я говорили, когда мы были мальчишками. Ты помнишь?»

— Конечно, Курт. Мы сидели над храмом Нотр-Дам-де-Бон-Пор и были готовы переделать всё это жалкое положение вещей.

— Ну, это всё будет сделано сейчас, будет новый интернационализм, с миром и порядком, чтобы они продолжались тысячу лет. В Германии рождается новая религия, и ты должен быть одним из первых, кто бы понял её и помог её распространить. Ты ясно видел несправедливость Версальского Диктата. Так почему ты не видишь сейчас, что делает фюрер, не просто, чтобы исправить их, а чтобы собрать все народы вместе и предотвратить очередную расточительную войну?

Вопрос был поставлен перед Ланни прямо, и он должен был найти ответ. «Я не знаю», — ответил он. — «Я предполагаю, что мир был слишком сложен для меня, и я скорее уклонялся от проблем последних лет. Ты вышел из своей башни из слоновой кости, а я вернулся в мою. Я убедил себя, что я служу Америке, собирая образцы лучшего вкуса Европы, так чтобы они могли когда-нибудь стать средством начала новых направлений искусства в этой незрелой и материалистической стране. Я вижу признаки того, что мои усилия не потрачены впустую».

Таков был стиль разговора, который Ланни принял не только для Курта, но и для большинства светских людей, с которыми встречался. Он придумал это, когда пытался спасти семью Робинов. Он выяснил, такой стиль удовлетворяет в равной степени светское общество в Берлине, Париже и Лондоне. Курт, более проницательный, чем все остальные, заподозрил неискренность Ланни, когда тот сказал, что пытается поднять культурный уровень Америки. Курт был уверен, всё, что делал Ланни, имело целью заработать деньги, чтобы он мог жить жизнью светских друзей Бьюти. Курт хорошо знал эту жизнь, потому что жил этой жизнью в течение восьми лет в качестве любовника Бьюти. Он думал, что Ланни безнадежен, но он хотел бы остаться с ним в дружеских, даже интимных отношениях, чтобы использовать для целей, инспирированных фюрером.

Ланни останется в близких отношениях с Куртом, чтобы наблюдать за нацистами и знать, как они работают, на каком жаргоне говорят. Ланни будет симулировать дружбу, музыку и искусство и все тонкие и благородные эмоции, которые те должны были вызывать. Он будет делать это, потому что Курт делал это, и он должен был бороться с дьяволом его же огнем. Курт вошел в богатую стиля ампир гостиную герцога де Белломона, которой Ланни пользовался в течение года, и играл там музыку, которую он сочинил в своей подавленной, но пламенной юности. Потому что он был художником и все еще мог чувствовать те эмоции. Но теперь использовал их с определенной целью, чтобы вызвать доверие к нацизму у герцога и герцогини, и тем самым подготовить гражданскую войну, которая оставит Францию на милость ее древнему смертельному врагу. Каждая нота, что играл Курт, и каждое слово, что он говорил, благороднейшие и наиболее вдохновляющие слова о мире и порядке и справедливости, умиротворении и международной безопасности, все они становятся отравой для французских вен и капканами для французских ног. Такова была старая Европа и ее культура!

Глава двадцать четвёртая. Правила истинного оружейника [155]

I

Золтан вернулся в Биарриц, чтобы проконсультироваться с одним из своих клиентов. Теперь он вернулся, осмотрел Командора и признал его полностью излеченным. В задней части картины был новый гладкий холст, а передняя поверхность была ровной на одном уровне, и краски были так хорошо подобраны, что никто не мог сказать, где были отверстия. Старший и более опытный человек сказал: «Не пытайтесь продать эту картину по почте, потому что никто не поймёт, насколько она хороша. Пусть они увидят её, и попросите их угадать, где дыры, прежде чем показать им фотографии».

Это означало бы поездку в Нью-Йорк и, возможно, в другие места. Ланни думал об этом, сейчас Ирма была в Рино, и можно было бы приятно провести время с Фрэнсис. Он сказал: «Я думаю просить двадцать пять тысяч долларов. У меня есть основания просить так много».

«Вы можете получить это», — ответил Золтан. — «Но, возможно, не с первой попытки. Вы можете найти кого-то, кто хотел бы иметь картину с историей, связанной с ней».

— Я уже выбрал жертвы. Мои друзей в Питтсбурге, производителей зеркального стекла, Мерчисонов. Я продал им Гойю и Веласкеса, и они создали себе неплохую репутацию этими работами. Их бизнес набирает силу снова, и они должны иметь много денег.

Ланни послал телеграмму этой паре, сказав, что у него есть что-то особенное показать им. Со временем он получил ответ, что они были в их лагере в Адирондаке, в одном дне приятной поездки от Нью-Йорка. Они приняли бы его с распростертыми объятиями. По их словам он догадался, что они уже слышали печальные новости об Ирме. Он взял билет на пароход. Это было время года, когда туристы стекаются обратно на родину, но ему удалось получить спальное место в каюте с другим мужчиной. Он телеграфировал матери и отцу о своём приезде и Фанни Барнс. Он купил красивую старую испанскую раму для большой картины, и она была тщательно упакована в ящик с запорами. Он нанял автомобиль-универсал, чтобы отвезти себя и сокровище в Гавр, потому что не собирался рисковать здоровьем этого старого джентльмена с нежной конституцией.

II

Ланни зашёл к Труди и рассказал ей о своих планах. Он не мог сказать, как долго там пробудет, но это займёт, по крайней мере, месяц. Он брал с собой работу старого мастера в надежде обменять его на самую новейшую модель истребителя Бэдд-Эрлинг. Истребители Бэдд-Эрлинг постоянно совершенствовались по скорости и огневой мощи, а эта модель носила номер девять. Маловероятно, что Легион Кондор Геринга имел бы что-нибудь подобное, и вполне возможно, что у Муссолини не было ничего. Ланни получил письмо от Альфи, говорившее, что он и его приятель, Лоуренс Джойс, были в тренировочной школе, совершенствуя свою летную технику. Ланни сказал: «Я отгружу самолеты в Париж, и пусть они летят в Мадрид».

Там они будут необходимы. Ланни получил письмо от Рауля, которого вызвали в Мадрид, чтобы помочь пресс-службе, созданной новым правительством. Он был в бешенстве из-за действий французского правительства по запрету поставок оружия. Война сводилась к своего рода блокаде центральных и восточных районов страны, Мятежные войска удерживали большую часть территорий на юге, западе и севере. Результат будет зависеть от поставок из-за рубежа, и поэтому дипломатическая и политическая борьба имеет решающее значение.

У правительства Испании было много денег. Не просто золото в хранилищах в Мадриде, но и в Банке Франции и других столицах. Правительство заключило контракты с оружейными компаниями во Франции. Но эти компании были в настоящее время национализированы актом правительства Блюма, и им не разрешалось выполнять свои контракты. Британское правительство аналогичным образом запретило экспорт оружия в Испанию. В то же время итальянцы и немцы посылали корабли с оружием, а когда военные корабли Испании остановили эти суда для досмотра, нацистские и фашистские газеты называли это актами пиратства!