Джон Стейнбек - Русский дневник

• Название: Русский дневник
• Автор: Джон Стейнбек
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-93270-2

«Русский дневник» лауреата Пулитцеровской премии писателя Джона Стейнбека и известного военного фотографа Роберта Капы – это классика репортажа и путевых заметок. Сорокадневная поездка двух мастеров по Советскому Союзу в 1947 году была экспедицией любопытных. Капа и Стейнбек «хотели запечатлеть все, на что упадет глаз, и соорудить из наблюдений и размышлений некую структуру, которая послужила бы моделью наблюдаемой реальности». Структура, которую они выбрали для своей книги – а на самом деле доминирующая метафора «Русского дневника», – это портрет Советского Союза. Портрет в рамке. Они увидели и с неравнодушием запечатлели на бумаге и на пленке то, что Стейнбек назвал «большой другой стороной – частной жизнью русских людей». «Русский дневник» и поныне остается замечательным мемуарным и уникальным историческим документом.

---

Некоторые из отчетов о поездках, написанных в середине XX века, несомненно, дополняют и усиливают восприятие текста Стейнбека. Так, журналист Маршалл Макдаффи в книге «Красная ковровая дорожка. Россия: 10 000 миль по хрущевской визе» (The Red Carpet: 10,000 Miles Through Russia on a Visa From Khrushchev) пишет о своей поездке 1953 года, но сравнивает ее с опытом пребывания в России в 1946 году. Недоумевая, почему русские так щедро кормят гостей, он пишет о визите 1946 года следующее:

«Начнем с того, что мы были членами аккредитованного дипломатического представительства ООН, но русские, похоже, думали, что нас надо развлекать. Во-вторых, в стране была нехватка еды. Так что удивительным образом всякий официальный обед или намазывание маргарина на хлеб приобретали особое значение, становились символическим жестом. В-третьих, я часто подозревал, что наш визит становился для местных чиновников поводом отказаться от существовавшей экономии и получить немного жирной пищи, которую в противном случае получить было нельзя. Наконец, в России издавна существовал обычай развлекать иностранных гостей таким образом… Всюду, где побывала наша миссия, мы сталкивались с весьма сложными процедурами приема пищи, которые с неизбежностью сопровождались чередой многочисленных тостов».

Стейнбека и Капу тоже, конечно, чествовали подобным образом, но писатель сторонился обобщения и анализа, делая выбор в пользу юмора – особенно когда посидел еще за одним столом на банкете в Грузии, «где в качестве закусок подавали жареных цыплят, причем на каждую порцию приходилось по половине цыпленка». Именно юмор, с которым автор описывает советское гостеприимство, а также симпатия, с которой он относится к подобным проявлениям щедрости, объясняют привлекательность этого материала и всей книги Стейнбека.

«Русский дневник» – это записки о сорокадневной поездке в Советский Союз, которая продолжалась с 31 июля до середины сентября 1947 года. Книга вышла в апреле 1948 года после того, как фрагменты ее были опубликованы в New York Herald Tribune (начиная с 14 января 1948 года отрывки из книги публиковались на третьей полосе газеты вплоть до 31 января) и в журнале Ladies’ Home Journal (февраль). Как и большинство работ Стейнбека после «Гроздьев гнева», «Дневник» получил очень разные отзывы. Луи Фишер, писавший для Saturday Review, не оставил от книги камня на камне (исключение составили фотографии Капы, которые он назвал «чудесными»). Некоторые критики посчитали, что в книге упрощена глубокая тема, что она добавляет мало нового к знаниям читателей о России, что в ней перепевается уже написанное. «Если говорить о книгах о России, – писал Орвилл Прескотт в New York Times, то „Русский дневник“ написан намного лучше, чем большинство из них, но он же является более поверхностным, чем многие из них». С ним согласился Стерлинг Норт: «Возникает вопрос, насколько еще более поверхностными могут стать книги о России?… Иначе и быть не может, если знания авторов о России, их интерес к России и их отношение к России не поднимаются выше уровня еды, питья и получения приятных поверхностных впечатлений». Конечно, Стейнбек намеренно и сознательно избегает исторического контекста, политической риторики и детального анализа – и сам снова и снова напоминает об этом своим читателям. Как позже сообщал Капа, по сути, «всякий раз, когда нам задавали вопросы об отношении к политике правительства Соединенных Штатов, мы всегда решительно заявляли, что даже если бы мы не были согласны с некоторыми из аспектов этой политики, мы никогда бы не стали критиковать ее за пределами Соединенных Штатов». Автор одной из самых вдумчивых и благожелательных рецензий Виктор Бернштейн размышлял на эту тему так: «Я вовсе не уверен, что отказ Стейнбека от роли интерпретатора оправдывался только его намерениями. Это старая, старая история теории и практике журналистики. Сколько из невиденного автором должно попасть в историю, чтобы сделать ее понятной, чтобы она обрела свои корни, чтобы в ней прослеживалась перспектива? Сколько невиденного должен был внести Стейнбек в свою книгу, чтобы сделать ее по-настоящему объективной, а не просто поверхностной?»

Конечно, она была поверхностной – хотя бы потому, что очень немногие знали, и чуть больше людей догадывались о том, что происходило в сталинском Советском Союзе. Взгляды Соединенных Штатов на послевоенную Россию, по сути, подвергались сильным искажениям. Как заметил Артур Миллер в своей автобиографии «Наплывы времени», в 1947 году «немцы, похоже, становились нашими новыми друзьями, тогда как спасители-русские оказывались отброшены в стан врагов. На мой взгляд, это было подлостью. Мучительный сдвиг, быстрая переклейка ярлыков „добро“ и „зло“ на двух народах нанесли непоправимый урон представлению о том, что хотя бы в теории в мире существует порядочность». В эти годы Советский Союз вообще мало кто понимал. Характерен в этом смысле ответ на книгу Стейнбека, который опубликовал в 1948 году один украинский профессор, тогда живший в Мюнхене. Ответ был озаглавлен так: «Почему вы не хотите видеть, господин Стейнбек?» Лучше было бы спросить, что Стейнбек увидел еще. Естественно, он знал о Советском Союзе больше, чем говорил, поскольку был там раньше (но никогда не говорил о своей с Кэрол поездке в 1937 году). Однако в 1947 году он с большим чувством и пониманием писал только о том, что видел, и в тех художественных рамках, которые он сам себе поставил. А видел он, повторюсь, только то, что русские разрешили увидеть ему и всем другим гостям: обновленную версию потемкинской деревни.

Другие американские обозреватели нашли книгу весьма удовлетворительной, «объективной, беспристрастной». Она «легко читается, потому что Стейнбек любит людей и потому, что у него есть чувство юмора, которое никогда его не покидает». «Это одна из лучших книг о России с тех пор, как Морис Бэринг в 1922 году написал свой „Кукольный театр моей памяти“» (Puppet Show of Memory), – распространяется автор рецензии в New York Sun. Стейнбек «обладает самым наблюдательным глазом, самым невозмутимым чувством юмора, а по владению английским языком превосходит любого американского современника. Стиль Стейнбека – одно из чудес нашего времени. В нем нет ничего претенциозного…» Бернштейн, как и прочие, высоко оценил фотографии Капы, в которых «зафиксирована окружавшая его строгая и полная запретов проза жизни, но при этом они богаты эмоциями и вниманием к деталям». Благосклонные обозреватели признавали, что книга Стейнбека и Капы поможет Западу лучше «понять чувства русских» и внесет реальный вклад в их понимание в целом. Но вместе с тем автор одного из самых прочувствованных откликов задавал непростой вопрос: «Каковы будут политические последствия появления такой книги?» Джозеф Генри Джексон, писавший для San Francisco Chronicle, отмечал, что текст не порадует ни одну из политической фракций – что, собственно, признавал в последнем абзаце своей книги сам автор. «Это хорошо, – отмечал Джексон, – что наши истые леваки, вероятно, будут недовольны тем, что двух американцев, посетивших лучшее место в мире, часто раздражало, как русские ведут дела, раздражали многие мили красной ленты, которая не пускала их туда, куда они хотели попасть». «С другой стороны, – продолжал Джексон, – наши закаленные правые также будут раздражены появлением этой книги на том основании, что никто не имеет права сказать доброе слово о русском, если это только не мертвый русский».

Действительно, эта поездка в Россию возродила у Стейнбека и Капы призраки их прошлых политических целей. Подозрение, что книга «Гроздья гнева», в которой «мы» превалирует над «я», является коммунистической пропагандой, надолго задержалось в сознании некоторых американцев – прежде всего, конечно, ФБР, которое еще 1943 году завело на него дело. Правда же заключалась в том, что Стейнбек уже давно презирал коммунистические взгляды: так, в книге «И проиграли бой», романе о бастующих рабочих Калифорнии, он показывает корыстных коммунистических организаторов, которые ради своей партии готовы пожертвовать чаяниями людей. При выпуске книги «Гроздья гнева», в которой подчеркивается необходимость справедливого отношения к рабочему человеку, Стейнбек настоял на том, чтобы на форзаце был напечатан «Боевой гимн Республики» – так чтобы ни у кого не было бы никаких сомнений относительно его патриотизма. «Фашистская толпа попытается саботировать эту книгу, потому что она революционная, – писал он своему издателю. – Они будут пытаться придать ей коммунистический уклон. Но „Боевой гимн“ – это американская патриотическая песня, так что это сразу покажет, что книга написана для всех американцев».

Несмотря на все протесты Стейнбека, намеки на то, что он стал «красным», нападки на него продолжались до 1950-х годов. В 1939 году, когда должны были выйти «Гроздья гнева», Стейнбек был убежден, что ФБР следит за ним: владелец книжного магазина в Монтерее сообщил, что его допрашивали люди Гувера, а имя Стейнбека было известно в офисе местного шерифа в Лос-Гатосе. В досье, которое ФБР завело на Стейнбека, слабо отрицалось, что он находился под слежкой с конца 1930-х годов. Зато там подробно описывалось расследование деятельности писателя в 1943 году «для определения возможности работать на армию США», причем в этой возможности ему было отказано из-за подозрений в симпатиях к коммунистам. «Коллеги и друзья, – отмечалось в докладе ФБР, – говорят, что хотя он в начале своей писательской деятельности демонстрировал неосмотрительность, вступая в контакт с некоторыми представителями коммунистической партии, он интересовался не делами партии, а сбором материалов для своих произведений: его интересовали определенные социальные условия, существовавшие в США в то время». На самом деле свидетельства о коммунистических наклонностях писателя крайне скудны: в 1936 и 1938 годах Стейнбек опубликовал две статьи в либеральном журнале Pacific Weekly, который выходил в городе Кармель и принадлежал Элле Винтер и Линкольну Стеффенсу. В 1936 году он также поддержал и, возможно, присутствовал на конференции писателей Западного побережья, которую позже Комитет по расследованию антиамериканской деятельности стал называть коммунистической. В 1938 году он передал материалы, опубликованные в 1936 году в San Francisco News, Обществу Саймона Любина, якобы «коммунистической организации, в которую входили калифорнийские фермеры». В 1938 году «под руководством Стейнбека был организован Комитет помощи работникам сельского хозяйства. В 1946 году он был приглашен в Нью-Йорке на прием по случаю приезда трех советских литературных деятелей. И это все. Стейнбек не был коммунистом, но он очень интересовался влиянием коммунистических идей на „среднего человека“.»