Юлия Токарева - Со скоростью мечты (иллюстрированный сборник короткой прозы и поэзии)

• Название: Со скоростью мечты (иллюстрированный сборник короткой прозы и поэзии)
• Автор: Юлия Токарева
• Жанр: Короткие истории

Книга о смерти, книга о жизни, книга о тайнах и о том, как легко сквозь текст могут просматриваться самые странные и сокровенные мысли и их отражения. Каждый рассказ и каждое стихотворение в ней – маленькая история о выборе пути и его последствиях.

---

«Невозможно» – тихим шепотом пепла приходит ответ. Я не помню событий. Я даже имен не помню. Упрямый разум снова и снова показывает мне лишь отголоски давно отзвучавших эмоций, а ему уже невозможно напомнить о чувствах – они больше ничего для него не значат. Пустые слова. Он уже давно не человек. И от этого всего становится так обидно и меня распирает такая злость, на него, на себя, на бессмысленную жестокость мира, на эти проклятые улицы, на лужи, на холод, что мне уже все равно, смогу ли я вернуться домой. Тем более что я ни черта не помню, где это. Никуда я больше не пойду. Вообще. Я останавливаюсь, и в этот момент он тормозит тоже, слегка отстраняясь в сторону, будто бы пропуская меня вперед.

Мы упираемся в дверь.

– Что это? – недоуменно спрашиваю я. Некто стоит за спиной, перегораживая пути к отступлению.

– Дверь, – поясняет он.

– Я вижу, – отвечаю резко, не скрывая горячей ярости. – Но что это за дверь? Что находится за ней?

– Тоже, что и за этими. Выбирай.

Сразу же я замечаю двери слева и справа от себя, понимая – за ними моя судьба, жизнь… что-то невообразимо важное.

– Но что именно за ними? Как же я могу выбрать?

– Выбирай. – Отрезает он.

Я внимательно рассматриваю двери, тщетно надеясь заглянуть в замочные скважины. Правая железная темно-бордового цвета мне совершенно не нравится. Дверь передо мной деревянная, ее поверхность вырезана множеством кривых выпирающих прямоугольников, а бордово-коричневый цвет противно напоминает засохшую кровь. Кажется, в ней даже есть глазок, но я все равно поворачиваюсь к левой коричневой двери.

– Эта. В ней меньше красного цвета, я его не люблю. – Убеждаю сама себя, не испытывая особого восторга и от ее вида тоже.

Открываю глаза, смотрю на часы и падаю обратно в теплую тьму…

Все сначала. Надоевший до омерзения Город. Судя по тусклому серому свету, так в этом неприветливом месте выглядит утро. Ноги утопают в вязкой зеленоватой жиже, с горьким вздохом я делаю хлюпающий шаг вперед. На этот раз лица прохожих видны, в них угадываются знакомые черты виденных когда-то людей, но я смотрю лишь на дорогу, стараясь не поскользнуться. Через несколько сотен домов людской поток ощутимо редеет, и я вновь остаюсь один-на-один с городом. Некто снова стоит на моем пути и, прежде чем я успеваю сказать хоть слово, он поднимает руки, лучащиеся мягким солнечным светом, заливающим все вокруг: мостовую, стены домов, мои сапоги, его белоснежный подбородок… Я наконец-то вижу его лицо, чувствую волны текущей от него силы. Он прекрасен, он совершенен… он не человек. Его свет обжигает мои глаза, я закрываю веки.

И Он берет меня за руку.

Лодка мерно плывет по темно-матовой глади совсем без его участия. Он сидит напротив меня в сером своем балахоне, и лишь лёгкий звон связки ключей, привязанных к его поясу, разбавляет ночное безмолвие.

– Я ошиблась в выборе двери?

Он молча качает головой. И вот как мне это понять?

– Ар…

– Молчи, пожалуйста! – шепчет он. – Пожалуйста! Я не должен… – на бесстрастном лице проскальзывает сомнение. Или мне только мерещится?

Лодка замедляет свой ход.

– Я буду присматривать за тобой. Иди. – Он выбрасывает меня из лодки в густой туман. Его руки обжигающе горячи, а в уголках глаз я успеваю заметить блеск.

Тело дрожит от немыслимо близкого холода, волны боли бьются и бьются о разум без остановки. Я запускаю пальцы в волосы и утыкаюсь лицом в колени. Мне кажется, какая-то часть меня продолжает без устали бродить в сером городе, ведомая за руку Им…

Спасибо, Харон.

ХРАНИТЕЛЬ

Я проведу тебя сквозь вечной ночи мрак,

Я путь открою в темные пучины

Я твой хранитель и любимый враг,

Являюсь смутным призраком мужчины

Я вижу – ищешь, ждешь, встаешь на след

Коварно-пряный, ало-ароматный.

Кто знает, вдруг меня на свете нет?

Но ты всегда уверена в обратном.

Да, ты права. И я по-своему прав.

Оберегая ум твой, тело, душу,

Живу на обороте переправ,

Не позволяя твой покой разрушить.

Холод

Лунным лучом в наш дом прокрадусь в ночи,

Если заметишь меня, умоляю, молчи!

Ты позвал – я вернулась сквозь холод и смертную мглу.

Прогонишь? Оставишь?Решать лишь тебе самому.

Прости, – прошептал Бернард, заваривая чай в кружке любимой сестры. Тишина опустевшего дома давила на уши, холод колко вонзался в кожу даже через два свитера, треск дров в очаге, казалось, лишь раззадоривал его, нисколько не мешая проникать в дом сквозь щели в стенах и окнах.

– Я должен был беречь тебя. Но у меня не получилось… в этом году очень долгая и сырая осень, родная. Многие не выдержали. Какой я после этого лекарь, скажи? Так… насмешка. – Бернард задул свечу и забрался под одеяло, не раздеваясь.

Сон не приходил. Оглушительно громко сообщала о своем беге секундная стрелка, где-то в стенах нагло шуршали мыши, протяжно свистел ветер, заблудившийся в узеньком коридоре. Бернард вспоминал, как сестренка тихо стучалась в дверь его комнаты, когда ей снились кошмары, и засыпала рядом, свернувшись в комочек, похожая на маленького котенка…

Легкий знакомый скрежет робко коснулся ушей. Холод пробрался в вены, замораживая всю душу, мурашками пробежал по спине, выступил ледяными каплями пота на ладонях. Бернард слышал, что мертвые иногда возвращаются, но считал это сказками. По легенде, они приходят, чтобы убить тех, кто любил их и обещал никогда не бросать, но оставил в ледяной смертной тьме навеки. Мертвые блуждают под окнами, умоляют, грозятся, каждую ночь, до тех пор, пока не получат свое: теплую кровь и горячее сердце, отнятые у когда-то любимых.

– Братик… мне страшно, – жалобно прошептал испуганный девичий голос. На глазах Бернарда выступили слезы. – Здесь холодно. Я замерзла, братик… и кушать хочется очень, – девочка за дверью плакала. А что если там, за тонкой фанерой, действительно его сестра? Живая, но очень замерзшая и напуганная? Но он своими глазами видел, как с ее губ сорвался последний вздох, как закрывалась и засыпалась землей ненавистная крышка. Может быть, она была жива? Обморок? Летаргический сон? Но как тогда она выбралась бы из могилы? При одной мысли о том, что должна была испытать десятилетняя девочка, очнувшись в темном холодном ящике, стало дурно. А может быть, все это, и болезнь, и похороны, были только нестерпимо долгим кошмарным сон?

Бернард дотронулся до груди, нащупав два амулета на кожаных шнурках. Не сон…

– Нар… пожалуйста, Нар…

Слышать плач было невыносимо. С мертвецами нельзя разговаривать, их нельзя впускать, через сорок ночей они исчезают, вспомнил он. Сорок ночей слышать плач… Бернард вздрогнул.

– Лучше я умру сейчас, – решил он, поднимаясь с постели и зажигая свечу. – Лей, это ты? – спросил Бернард, подойдя к двери.

– Я, конечно, – обиженно произнесла девочка.

Он вдохнул и рывком распахнул дверь. На полу, свернувшись клубочком, сидело нечто в испачканной грязью и оборванной белой рубашке. Спутанные, не менее грязные волосы почти закрывали бледно-синеватое осунувшееся лицо.Он узнал ее по ярким изумрудным глазам. Казалось, глаза – это все, что осталось от его Лейдесс.

– Тепло… – прошептала она, протягивая к свече тонкие дрожащие пальцы. Бернард осторожно взял ее за руку.

– Я с тобой. Все будет хорошо.

После ванны Лейдесс выглядела, как измученная, похудевшая, но определенно живая девочка. По крайней мере, Бернард никогда не видел, чтобы мертвые с таким аппетитом уминали еду.

– Нар. Я умерла, да? – неожиданно тихо спросила Лей, обратив к брату непривычно серьезный и грустный взгляд. Бернард обнял сестренку за плечи, сглотнул, прогоняя сухой ком в горле, и ответил с трудом:

– Да. Прости. Лей… что ты помнишь?

Лейдесс пожала плечами.

– Я хорошо помню всю нашу жизнь. Смерть родителей… как ты окончил университет… помню, как я простыла и лежала в больнице, как ты приходил ко мне каждый день. Помню, как ты держал меня за руку, я уснула. А потом было холодно. Невозможно холодно. Знаешь, мне кажется, даже если зимой лечь на снег, если нырнуть в прорубь, наевшись льда, будет теплее – везде. Изнутри. Снаружи. Так было до тех пор, пока я не услышал твой голос. Я не помню, что ты говорил, но ты отвлекал меня, помог сосредоточиться на чем-то другом… а еще ты плакал. Я открыла глаза на улице, не очень далеко от дома, но как там оказалась – не знаю. Входная дверь была не заперта. Я думала, что все это просто страшный сон, пока не увидела твое лицо. Когда ты открыл дверь, – Лейдесс вздрогнула и уткнулась в плечо Бернарда.