В. Бирюк - Пристрелочник

• Название: Пристрелочник
• Автор: В. Бирюк
• Жанр: Научная Фантастика

«И кочегары мы, и плотники…» Коли есть место, что зовётся — Стрелка, то и людей, которые при том месте живут — зовут стрелочниками или пристрелочниками. И меня так называли. Что глядишь красавица? Ждёшь, что расскажу — как я в одну ночь город выстроил? Ага, и мост хрустальный до самово городу Парижу. Трахнул, тибедохнул… «пушки с пристани палят — кораблям пристать велят»… Господи, сколько ж сказок про меня, про мой город по Руси ходят! И что по воле Богородицы в одну ночь вышел из земли пустой град, велик и вельми изукрашен, и что прилетел в облаке да в сем месте домами да церквами пролился… Ерунда сиё, девочка. Мы его сами, вот этими руками… И ещё многими, и по-искуснее, получше этих — из земли вытаскивали, вылепляли, воздвигали да возвышали. Людьми место красится. Моими людьми. Как? А по всякому. И молитвой доброй, и словом худым, и умом, и дуростью, и горем с печалью и смехом с радостью… Бестолковости всякой — много было. Это нынче мы города как пирожки печём. А в те поры… всё в первый раз. Ты свой первой раз помнишь? Вот, зарозовела. А теперь прикинь — сотня мужиков враз… Ну-ну, не обижайся. Мне тогда… тоже лихо было. Смеху — аж до икоты. И что забавно: и испуги мои, по большей части, пустыми были, и надежды — всё более ложными. Планы, расчёты… попусту. А вот же ж — стоит град Всеволожск, велик да изукрашен!

---

Бессмертной душой? — А она есть?

«Не сотворишь зла» — А ты знаешь что такое «зло»? И не будешь ли ты сама просить о сотворении одного «зла» во избежание другого, большего?

— Врёт, точно врёт! Сучка, подстилка поганская!

— Самород, чего ругаешься?

— А ты не понял? «Русава» — означает «русская женщина». Говорит по нашему чисто. Значит — не дитём сюда попала. Жила с этим… кудатей. Ублажала его, падла курвёная…

— Мало ли какие бывают обстоятельства…

— Ага. Только моя своего гада — зарезала. Её живьём в землю… А эта…

Надо, всё-таки, с Самородом по душам поговорить. Какая-то у него непростая история. Впрочем, в пограничье — «простых» историй не бывает.

— А чего у соседей так орут? Будто мы их уже режем?

— Озлились, что бабы решают. Не по обычаю.

* * *

Ну, типа «да». Матриархат, матрилокальность в здешних народах — относительно недавнее явление. Выкорчёвывалось… болезненно. Следы этой «войны родственников» видны в фольке и 21 веке.

В русском языковом обороте можно услышать: «У, змеища!», «Твоя змея дома?». Здесь змея — семиголовая:

«Сонная, вздохнула тяжело Сэняша
И запричитала на весь лес, рыдая:
— Я тебя, пригожий парень, умоляю!
Поклонюсь тебе я, Текшонь, трижды в ноги!
Не руби мечом мне голову седьмую!
Ой, не отрывай ты мой язык последний!
Все мое богатство, Текшонь, ты получишь
И коня, что скачет, словно легкий ветер.
— Получу и так я все твое богатство.
Все равно, Сэняша, конь твой моим будет.
— Белая береза у меня дочь, парень.
И ее, красотку, подарю тебе я.
— Я и дочь, Сэняша, получу задаром
И рабыней черной сделаю красотку».

Какой торг, слюшай?! Самэц пришёл! Всё твоё — моё! За так! Видишь какой у минья «так»?

Интересно сравнить бой Текшоня и Сэняши с боем Добрыни и Змея Горыныча. Кто на кого нападает, как, где, по какому поводу. Впрочем, об особенностях угро-финского фолька по сравнению со славянским, я уже… Герой Калевалы обманом продаёт брата в рабство, выкупая собственную свободу.

Так и история Иосифа Прекрасного началась с аналогичного эпизода! А потом-то как развернулась! Хищные коровы из реки полезли! Во сне! В смысле: во сне фараона.

Может, мы какие-то неправильные? Что, хоть в сказках — своих не продаём?

* * *

Глава 371

Пришлось вступиться за «переговорщицу». Когда из соседнего «куда» стали пускать стрелы и кидать копья и камни во двор к Русаве. Наконец, ворота открылись и оттуда начали выходить люди. Женщины с детьми, с узлами. Тянущие коров и навьюченных лошадей.

Мои ребятки быстренько заскочили во двор. Стоило моим стрелкам появиться на частоколе со стороны соседнего двора, как и те открыли ворота. За полчаса непрерывного воя, плача и причитания всё население селения его покинуло. «Рой» — вылетел.

Две сотни душ, барахло, скот были направлены «за угол» — в устье близлежащего оврага.

— Ты обещал, что мы уйдём свободно! Почему нас сюда загнали?

— Русава, обещания были взаимными. Я свои исполню. Но мы договорились, что ваше имущество переходит ко мне. Прикажи своим людям раздеться.

— К-как?!

— Совсем. Догола.

— Не-ет!

Какой-то малолетний герой в толпе выдёргивает из-под полы топор, кидается на меня. И умирает, встретившись лбом с топором Сухана. Истеричная дура облезлого вида истошно орёт, гоня на реденькую цепочку моих людей стадо коров и лошадей. И умирает, получив стрелу прямо в распахнутый рот.

Воины расступаются, пропуская взбудораженных животных, и снова смыкаются перед людской толпой. Две женщины, старикан и несколько подростков падают, разрубленные точными ударами клинков. Толпа, получив по лицам очереди разлетающихся от ударов капелек крови своих односельчан, отшатывается, останавливается. А сверху, со склона оврага точно выбивает стрелами зачинщиков Любим.

— Ты! Ты обманул нас!

— Нет. Это вы — обманули. Вы согласились уйти мирно. Это — мирно?!

Трупы зарубленных туземцев. Одного из моих ребят всё-таки зацепили топором по ноге. У второго в боку, в поддетой под кафтан кольчуге, торчит ножик. Метнули. И метатель — сопляк, и нож — дрянь. Но кованные паровичком панцири — ребятам надо срочно сделать.

— Успокой людей, прикажи им раздеться. Начни с себя. И распусти волосы.

— К-как… прямо… здесь?

— Да.

«Утки», как у вас со стриптизом? — Ни столба, ни музычки. Значит, инновируем явление в упрощённом варианте.

Она неуверенно поднимает руки к горлу, развязывает завязки своего праздничного красного колпака. Медленно стаскивает его. Богатые у неё волосы. Красивая женщина. Возраст, конечно, виден, но…

Колпак падает к её ногам. Потом туда же валятся снимаемые украшения. Дальше — легче. Хотя, как и положено при эвакуации, они все нагрузились. «Документы, деньги, ценные вещи…».

* * *

В кучу летят серьги с подвесками из дирхемов, браслеты, кольца, перстни, бисерный пояс с короткими красными кистями — сэлге пулогай, сам набедренник — пулай. Весь вышит раковинами каури, медными блямбами, цепочками, бисером… Вполне определяет её родовую принадлежность и состоятельность. Тут сразу: и — «документы», и — «ценные вещи».

Сюлгам пошёл. Это фигурная застёжка, которой закалывают ворот рубахи. Оттуда же, в смысле: с груди — бусы тремя разными нитками, гайтан из серебряных монет, нагрудник. Намордников, типа никаба, здесь не носят, а в остальном просто: девка — в рубахе, баба — в переднике, дама — в нагруднике. Хотя бывают в комплекте и назадники.

Вышит бисером. Плотненько. Аж колом стоит. К нему сетка из мелких разноцветных бусин, шерстяных кисточек, птичьих пёрышек и серебряных монет. Более крупные — ближе к шее.

О, три дирхема из Тохаристана, миллиметров по 45 диаметром. Здоровые блямбы.

Во, до понара добрались. До верхнего. Довольно плотное полотно, туника без воротника. Ещё один пояс, шерстяной, плетёный с кисточками. А вот это уже проглядывают русские корни — срачица. Она же — сорочка. Снимай-снимай. Я же сказал — всё.

Факеншит! Это ж ещё не всё! Сапоги! Кожаные, с острыми носами, верх обшит красным сафьяном. Ну, и конечно, повилы. Разматывай-разматывай. Свои… трёхметровые.

Всё? Уф… Аж вспотел глядючи. Здешних женщин значительно легче трахнуть, чем раздеть. Значительно.

«Женский костюм подчёркивал здоровье, силу и выносливость. Индивидуальные особенности каждой фигуры нивелировались и подгонялись под устоявшиеся представления о красоте».

Да уж. «Тянет как лошадь» — задушевный комплимент женщине. А «блины» от штанги на шею навешивать не пробовали? Или, к примеру, мельничные жернова? Чтобы подчеркнуть «силу и выносливость».

«Нивелирование»… В смысле — «все бабы одинаковы»? А вот так, если всё снять, без «подгонки под устоявшиеся» — ничего. Смотреть приятно. На мой, совершенно «нелюдский», взгляд.

— Повернись-ка.

Русава будто очнулась. Взгляд заметался по сторонам, она попыталась прикрыться руками. Потом, вспомнив, выдернула из волос штуки четыре костяных изукрашенных гребня и бросила их в кучу тряпья у ног. Волосы рухнули водопадом, закрывая её до колен.

Как девочка. Молодая красивая женщина. Нафига она все эти мешки пыльные с перьями и блёстками напяливает? Прям не мордва, а цыганский табор. Ах, да — «устоявшиеся представления о красоте».

Полон молчал, заворожено глядя на обнажение своей предводительницы. Кто-то из моих начал, было, выражать и громко делиться… Но быстро затих под моим взглядом.

— Скажи остальным сделать так же. И — детей. Быстро. А то — замёрзнете.

Снова — детский плач, визги и ругань женщин. Голые люди, жмущиеся в кучу, собираются под склоном оврага, пытаются закрыться друг другом от холодного воздуха, от наших взглядов.

— Положи руки на темечко.

Русава непонимающе смотрит на меня. Потом исполняет команду. Чуть отвожу её волосы в сторону. Красивые груди. Чуть отвисшие, тяжёлые, с крупными сосками.

— Ах!

Я взял её сосок пальцами и чуть прижал. Она немедленно отшатнулась, оттолкнула, прикрыла грудь руками. Потом, под моим взглядом, снова вернула ладони на голову. И чуть шагнула, пригнулась, ткнулась соском в мою руку.

— В-воевода. Я… я тебя… ублажу. Жарко. Сладко. Как захочешь. Только отпусти людей.

Люди жадно, открыв рты — смотрят. Как чужак лапает их предводительницу. Основная эмоция — страх. С примесью стыда. И жгучего «интереса подглядывателя». Они все всё такое много раз видели и слышали: в «кудо» невозможно спрятаться от сородичей.

* * *

«Жертвами насилия рискуют стать дети, психологические границы которых в семье не соблюдаются: ребенка чуть ли не до школьного возраста моют родители, он спит в постели с мамой и папой, родители залезают в его портфель, на его полки. Мама, папа, бабушка и дедушка имеют полное право вторгнуться в любое пространство ребенка. Получается, что у малыша нет „я“. Чтобы ребенок в нужный момент мог сказать „нет“, надо, чтобы он в первую очередь умел говорить „нет“ маме и папе».