Моисей Винокур - Голаны

• Название: Голаны
• Автор: Моисей Винокур
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Я люблю тебя!

- Нет.

- Последний раз!

- Нет. Нет!

- Я тебя зарежу!

- Мишенька, но у меня месячные!

- Врешь!

Увы, Тулинька не лгала. Она порылась в себе, некрасиво расставив ноги, и выдернула из чрева похожий на перст весталки кровавый комок.

- У-у, мужичье поганое!!! - И, по-бабьи размахнувшись, метнула.

От волнения я не успел среагировать. Удар пришелся по переносице.

Запахло статьей, с которой лучше на зону не заходить. Начались обоюдные рукоплескания по щекам, переходящие в овации.

Мы оба не помнили, как очутились в "лаборатории" на эстакаде двуспальной шконки и погрязли в содомии.

- Сволочь! Сволочь! Ай! Ты меня изуродовал!

- О-о-о, женщина, погибель моя!

Тулинька кончала дуплетами и, чтобы унизить меня, кричала, что выходит из Египта самостоятельно. Жопошница! За что я ее люблю?

Несчастные после близости, мы сидели и плакали, как на реках Вавилонских, и в четыре руки штопали ее порванное исподнее.

- Будь мудрым, Мишенька! - шептала любимица. - Где бы я ни была, ты всегда в моем сердце. Да, Мишенька. Да. Только с тобой я безгрешна.

- Почему мы не можем быть вместе, душа моя?

- Ты спишь, Мишенька. Спишь!

И покинула, как ни в чем не бывало, осыпав поцелуями и слезами. Евреи! Скорей бы февраль!

ФЕВРАЛЬ

Это месяц, когда все рыбы ебутся валетом под знаком Зодиака. Месяц моих недоразумений. Все самое гнусное происходит со мной именно в этот месяц. Ни одни именины, сколько себя помню, не прошли, как у людва. То - лицо со следами побоев. То - арест. То вот Тулиньки нет.

На последнем ристалище я зазевался, и боксеры "помыли" банг. Двадцатилитровую бутыль из-под минеральной воды "Ган эден". Я бил их головами об стены! Безрезультатно.

Какая утрата!

Вернул законному владельцу его апартаменты на улице Леви Эпштейн, и он так обрадовался, что стал уже мне платить за жилье на прежних условиях.

Правда, помесячно.

Живу в маккавейской куще.

Тулиньки нет.

Двадцать пятое февраля.

Мои именины.

Пришли все жены показать детей. Встречал в кущах. Так и сидели у меня в шалаше и грызлись за каждую копейку.

Первенцу моему 28 лет (имя не помню). Долбоеб - лень говорить. Это он, бляденыш, заварил свару. Но о нем ниже.

Моему любимцу, Б-гом данному - Зямке - исполнилось 17. Он играет в гандбол.

Младшенькая - Михаль, четыре с половиной годика - пока что сосет грудь. Жаль, но все разноутробны.

Я обмолвился, что долбоеб начал свару. Да.

Начал, видите ли, на меня наезжать. Не обратился, как водится, к отцу за финансовой помощью, а наоборот - закрутил пальцы веером и через уголовную губу объявил, что я сплю! Так и сказал: "Ты спишь! - Потом вдруг придвинул мордашку, подышал на меня и добавил: - Уебище!"

Как только он сказал это слово, которое нет сил повторить, начался Кронштадт.

Повязали, отобрали документы и деньги, обшмонали догола и закинули в кущи, невзирая на срам.

Начался форменный грабеж.

Тащили все. Даже маленькая Михаль болталась на груди, держась только зубками, и что-то хватала руками!

Кондиционер воздуха "Тадиран" выдрали с надкостницей. Холодильник и газовую плиту. Стиральную машину, как новенькую. (Счастье, что заначил телевизор и видик от чемпионов страны.) Постель, постельное белье. Постельную принадлежность моей Тулиньки - массажер "отчим" с передним ведущим приводом, обогревом и кнопочкой "впрыск". Утварь. Ковровую дорожку 6 на 9. Табльдот.

Отвинтили санузел и канделябры. Кашне. Мешочек с канабисом непочатый. Протектор для защиты паховой области. Назубники и шлемы. Два тома Генри Миллера. И путеводитель тюремного департамента. Портрет, где я краснофлотец, и переходящий кубок. Ксерокопию ментовского транспаранта WANTED ("в розыске") с мордашками моих чемпионов с дарственной надписью: "Это ты, Моисей Зямович, вывел нас из Египта!" Перчатки олимпийские с белой полосой фирмы "Топ-Тен". Ящик водки "Голд" с красными этикетками по 9,90 за штуку. Спортивную сумку "Адидас" неизвестно с чем. Туалетную бумагу и клеенку. И вообще. Казалось бы, все, но - нет.

Вернулись. Еще раз отпиздили, как в лучших домах Ландона, и уехали на собственных автомобилях на все четыре стороны. Канальи! Так получают алименты? Каждому оставил по собственной маме - и вот благодарность!

Сижу со следами побоев на душе. Проклятый февраль. Мне больно.

Этот месяц, наверное, не кончится никогда.

Пришла Тулинька. Принесла боксерам новенькие бинты в обмен на двести шекелей. Усадил на голый матрац в каптерке. Там, некстати, валялась соцработница Эмма. Я о ней и забыл. Началась драка и сцены ревности.

- Тулинька, я уже не ебу! - клялся я собственным здоровьем. Но тщетно. Душегубство разгоралось.

Сцепившись, они терлись, как лесбиянки, и нецензурно выражались. И этого им показалось мало. О, Б-гини!!! Теперь они выскочили на ринг и лупцевали друг дружку ниже пояса вопреки всем правилам АИБА.

Сердцем я болел за Тулиньку, а разум говорил, что победит Эмма!

Чтоб не сойти с ума, хапнул шахту канабиса из кружки Эйсмарха. И, представьте, мне полегчало.

Я заперся в сауне и начал потеть.

Тут же прискакали фурии. Я отстранился. Мы сидели и потели, пока не начались поллюции. Скорей бы ушли. Сегодня я не дам им сосать даже ногу.

Проклятый февраль!

Не успел вздремнуть, как приперся референт из "Аленушки". Лечить мне больное самолюбие. Принес полбанки, паштет из гусиной трески, который я уже жрал в их гадюшнике, и пособие. Вот тебе, говорит, видеоклип на вечную память. Не успел закусить, как начался видеоклип. Там был такой сюжет: два неонацистских молодчика и их жертва - девица легкого поведения из Юго-Восточной Азии с маленькой грудью и алыми, как маки, губами на плоском лице. Какая-то жалкая лачуга, в которой я с трудом узнал рейхстаг - и то благодаря красным фонарям и конференц-залу. Посреди помещения стояла шконка. Итак, пока фашисты крутили любовь в мыслимодопустимых пределах, я молчал. Но тут начало твориться такое, что иначе как недоразумением не назовешь.

Ставят, понимаете, жертву головой в кровать. Колом, как лотос, или, если хотите, лилию, отцентровывают и одновременно - понимаете - в два смычка вводят. Но не во влагалище, понимаете, а противоестественно! То есть в седалище!

Я наотрез отказался верить. Очевидец не верит собственным очам? А девушка, как ни в чем не бывало, корчит улыбку Драконды. Что ей, бедняжке, прикажете делать. Они всегда лыбятся, эти азиаты.

И тут референт меня просто добил.

- И никаких признаков мигрени! А? И не создает вечной проблемы еврейских женщин в расцвете сил, которым один - мало, а два - не лезут!

Референт без спросу пускает реверс и повторяет кульминационную сцену.

- Посмотри туда зорким глазом. Там еще есть люфт!

К сожалению, должен признаться в его правоте. Какая низость! Я сидел, опустошенный, не чувствуя ни боли, ни самолюбия.

- Фашисты, бляди, подонки! Мне бы ваше пособие, когда я был юношей. Скольких семейных драм я мог избежать! Люфт... Скорей бы весна.

МАРТ

Мохнатая восьмерка незнакомки с дебелой задницей в международный женский день. Канабис. Столкновение половых придатков.

Милашка лижет примата инкогнито от мужа, а у меня - вальдшнепы, гонки, флеши.

Еще горят мосты и мостовые, на которых я искал, а теперь только жду мою Тулю.

Где ты, сучара, подевалась? Их штарбэ!!!

Депрессии перекрыли наезженный маршрут. Сколько ни шмалю галлюциногенной дряни - тоска и фальстарты.

Одержимость бархатной кошелкой. Аннигиляция.

Двадцать четвертое марта. День рождения моей ебучей овечки! Сорок две розы цвета болезненных менструаций воткнул я в гильзу танкового снаряда и составил гороскоп экибаном.

Тулиньки нет.

Лакерды горячего копчения, бататы в мундире, галлон белого вина, сок манго.

Тулиньки нет.

Что теперь мне делать с новым иллюзионером "отчим", который я мечтал положить к ее ногам? С передним ведущим приводом, обогревом и тайной кнопочкой "впрыск"? Лучше бы купил нейлоновую девку-белошвейку из Санкт-Ашхабада для боди-арт покинутых гуманоидов.

Выброшенные насмарку 400 новых шекелей плюс маам.

Тулиньки нет.

АПРЕЛЬ

Сижу в "Аленушке" и хлебаю тюрю из мацы. Заворот кишок на ямайском роме.

Жду референта.

Вбегает референт.

- Не горюй! Есть в Бат-Яме наколка!

- Наколка?

- Да, наколка!

- Дать за щеку волку?

- Нет. Есть мама и дочь!

Я не стал препираться, что, мол, не варят козленка в молоке матери, только напомнил. Но референт на меня положил.

Прибегаем в Бат-Ям. Улица тех шести дней. Олимовская хавира на конченном этаже. Смеркалось.

Нам открыла дверь девка - кровь с молоком, а в глазах - два еврейских погрома с петлюровской поволокой. Махровый вариант.

Ставлю на мать в темную, хотя дочь зовут Юлинька.

В салоне сидят три румынских строительных раба на диване рядком, как подследственные. Все в кем-то ношенных пиджаках и воняют сивухой.