Владимир Колотенко - Верю, чтобы познать

• Название: Верю, чтобы познать
• Автор: Владимир Колотенко
• Жанр: Научная Фантастика

Книга вторая.

Главные герои, освоив технологию клонирования человека, создают основы теории и методологию практического воплощения построения совершенного общества (Новой Атлантиды) путём клонирования известных исторических личностей (Эхнатон, Александр Македонский, Цезарь, Наполеон, Ленин, Эйнштейн…) и наших современников.

Георгий Чуич (главный герой) решается клонировать Иисуса Христа (Второе пришествие).

Клонированный Иисус – рукотворный бог – в назидание своим создателям, отважившимся замахнуться на Божий промысел, организует распятие Жоры и его казнь на костре усилиями тех, кого удалось клонировать.

Наследница фараонов и поэт божьей милостью, Тина предлагает свой Путь спасения человечества – Слово!

Ведь в Начале Всего было Слово! Её стихи – гимн совершенству! К тому же, Тина - посвящённая и «продвинутая», несущая в своём геноме сакральные знания шумеров и вавилонян, предлагает «спасительный Ковчег» - совершенствование сознания, позволяющий оглохшему и ослеплённому «достижениями» нашей цивилизации человечеству, пересечь границы непознанного и постичь тайны богов…

Её дочь, Элис, – зачаток новой расы людей…

Ей - и карты в руки…

---

- Приплыли.

Но самым удивительным было то, с каким фантастическим напором и отчаянной жаждой победы безостановочно и целыми сутками строчили по клавиатуре нежные и сильные пальчики Эли. От этого рябило в глазах. Метью вскакивал и метался по офису, как угорелый, Джина просто спала, уронив голову на предплечья, сигарета за сигаретой курил Бен. Взгляды всех, у кого глаза еще могли видеть, были прикованы к мерцающему экрану.

Теперь задача была простой: наш виртуальный Юрик, оснащенный сведениями о возможном конфликте, должен был называть место, где предполагалось убийство. Мы спрашивали, он отвечал. Мы сверяли. Мы уточняли и снова спрашивали, он отвечал, мы сверяли и снова уточняли и снова спрашивали, и ждали ответа... Все это сперва было очень похоже на милую детскую забаву, а затем напоминало дешевый детективный сюжет. Из всего этого вороха событий необходимо было выбрать одно-единственное, именно то, что наиболее пришлось бы Юре по вкусу. Какое?! Мне казалось, я знаю все его вкусы и душевные переживания, но кто знает, как они могли измениться за это время? Я терялся в догадках. А между тем кончался октябрь.

- Да, - вспомнил я, - мы с ним взяли банк! Заведите и это в программу поиска.

Жора подозрительно посмотрел на меня и пожал плечами.

- А это зачем? Мы испортим все дело.

- Заведите, это важный момент, - настоял я и рассказал некоторые подробности - виртуальный сюжет о подкопе.

- Бандюги, - только это и произнес Жора, и велел Питу ввести эту информацию в программу машины.

Никакой банк, как ты помнишь, мы не брали, просто купили директора...

- Я помню.

- Но подробности эти были тоже важны. Каких только предположений у нас не было! Скажем, он всегда хотел быть богатым и знаменитым. Но это никак не клеилось с киллерством. Киллеру не нужно быть знаменитым. И машина давала сбой. Смешно вспоминать об этом, но это был ад. Я не шучу. Если бы мне завтра сказали, что все это нужно начать сначала, я бы застрелился.

- Слушай, - сказал Жора, - на, застрели меня.

И вручил мне новенький пистолет.

Глава 16

Мы просканировали и не раз просеяли всю имеющуюся у нас информацию. Машина в сотый раз отвечала одно и то же: «No problems: Ierusalem». Все пути, как известно, всегда вели в Рим. Вдруг - Иерусалим!

До этого, полагаясь на собственное чутье, я уже успел облететь не раз всю планету. Я всегда опаздывал. То на час, то на два. К моему прибытию на место убийства уже совершались, и мне ничего не оставалось, как то там, то здесь выслушивать восхищенные вопли журналистов или различного ранга чиновников, в том числе и полиции, и наших сотрудников, рассаженных в разных странах и на всех континентах, выслушивать охи и ахи о том, каким таким чудным способом эти убийства совершались.

- Ни выстрела, ни крика, ни кровинки, представляешь! Не за что зацепиться!

У всех очевидцев горели глаза.

- Я был свидетелем, как этот нефтяной король без единого звука замер в кресле с открытыми, вылупленными от удивления глазами. Он застыл как восковая фигура. Умер на полуслове. При бликах вспышек, в сиянии собственной славы. Минуту тому назад он, веселый и шумный, подписал контракт на баснословную сумму и вот громогласно сник. Это был шок! Рука так и осталась лежать на папке с бумагами.

Это было великолепно!

Никаких следов, конечно же, никто не находил. И мне оставалось только разделять эти восхитительные возгласы. Но ведь не за ними я гонялся по планете. Было ясно, что Юра меня опережал. В том, что это был именно он, у меня уже не было сомнений. Я не знал, чем объяснить такую уверенность, но все мои наблюдения и догадки свидетельствовали об одном - это он. Интуиция - это такая удивительная штуковина, которая, как вера в Бога, без всяких доказательств, так сказать, априори убеждает тебя в твоей правоте. И если из тысячи раз она однажды тебя и подводит, ты стараешься выбросить этот факт из памяти, оправдывая интуицию собственной нерасторопностью. И по-прежнему неукоснительно веришь ей, действуя не на страх и риск, а по ее указке.

В Иерусалиме я бывал не раз и неплохо знал этот город. Кто хоть раз посещал это славное святое место, на всю жизнь запомнит, что из десяти существующих в мире мер красоты, девять находятся в Иерусалиме. Это - правда. Невозможно этого не признавать, сознавая, что красота воплощена здесь не только в Стене плача, но и в небе, в пустыне, в запахах Гефсимании... Красота в тысячах лет истории этой земли, давшей миру Иисуса Христа и веру в Закон. Любые другие красоты меркнут перед красотой Человека, подарившего человечеству Путь к спасению. «Я есмь путь...». От такой красоты слепнешь.

Итак, я летел в Тель-Авив. Чтобы разогнать дорожную скуку, я закрыл глаза и все это время думал об Ане.

Мысль о Тине не могла прийти даже в голову!

Раза три звонила Юля: как ты?

- Прекрасно!

А что я мог ей ответить?

Глава 17

Итак, я прилетел в Тель-Авив ...

Со мной такое часто случается - идешь, думая о чем-то своем, совершенно не давая себе отчета в том, что упал на хвост кому-нибудь из впереди идущих, просто следуешь за ним, как слепой за поводырем, всем своим нутром чуя, что сейчас абсолютно во всем можешь на него положиться, слепо следуешь, мысленно занимаясь неотложными и важными делами. Потом, когда решение вдруг приходит и задачка, оказывается, давно решена, вдруг осознаешь, что первым помощником в ее решении были чьи-то ноги в линялых джинсах и в истоптанных кроссовках или просто в туфельках, голые ножки, белые как молоко или как бивни молодого слоненка, точно белый мрамор, стройные, сильные, смелые, цокающие по брусчатке своими алмазными каблучками. Но решение приходит внезапно, как излом грозной молнии, и ты принимаешь его как единственно верное, и теперь точно знаешь, что обязан этим решением этим смелым ногам, и прислушиваешься к стуку, который создавал ритм твоим мыслям, упорядочивал и выстраивал их в ровнехонькую шеренгу, чтобы они мягче шевелились в мозгу, и теперь открываешь глаза, расшориваешь их и прозреваешь, вдруг понимая: стук пропал. Тишина. Слушаешь глазами, шаришь взглядом по спинам, по задницам, по штанинам и по голым щиколоткам - пустота. Ты бросаешься за ними в погоню, но напрасно. Их и след простыл. Но кому-то надо ведь крикнуть свое «спасибо!». Некому! И рассыпаешься в благодарностях Богу.

(Так я бросился, помню, и за Тиной. И рассыпался в благодарностях...).

Я привык верить первому впечатлению, первой мысли, и на этот раз не отказывался от нее: он! Не могу объяснить всех своих «за» и «против», но решение пойти за ним и проверить удачу пришло молниеносно. У меня, впрочем, и выбора не было. В случае острой необходимости, в каких-то непредвиденных ситуациях - нет другого выхода! - в себе многое можно изменить, внешний вид, ширину плеч и цвет глаз, основные привычки, образ мыслей и самой жизни. Трудно удлинить или укоротить ноги, изменить походку. Перепрыгивать небольшую лужицу ты всегда будешь так, как ты это делал в детстве. И в юности. Так ты это будешь делать и в сорок, и в семьдесят. Если сможешь перепрыгнуть. Он! Я все больше убеждался в этом, следя за каждым его шагом. Он слегка загребал правой, словно старался поточнее отдать пас налево. Я это помнил и теперь видел собственными глазами. Тот, за кем я увязался в тот вечер, был моего роста, но казался немного ниже, он был шире в плечах и плотнее телом. Во всяком случае, впечатление было такое. Вероятно, его создавала короткая светлая желтая куртка и туго нанизанные на ноги синие джинсы так, что ягодицам в них было тесно. Я отмечал это мельком, вскользь, поскольку мысли мои были в Париже. В левой руке у него был черный кейс. Я хотел позвонить Ане по прибытию в Иерусалим, но что-то мне помешало, и теперь шарил по карманам в поисках телефона. Куда же он подевался? И упал глазами на эти ягодицы и на эти линялые джинсы. Я не знаю, куда шел, но мне было удобно и комфортно следовать за ним. Это было как в сомнамбуле. О Юре не мелькнуло ни одной мысли. Он вдруг остановился и я тоже стал. Мы стояли в двух шагах друг от друга невдалеке от Сионских ворот, я нашел телефон в боковом правом кармане и набрал номер.

- Ань, привет...

Говорил я по-русски.

- ... и тут же тебе перезвоню, - сказал я, - а хочешь - приеду.

Джинсы слушали.

- Не трать себя так бесшабашно, - сказала Аня.

Мелькнула мысль о том, что неплохо было бы на самом деле слетать за Аней и привезти ее самому. Это был бы поступок мужчины. Этой мысли было достаточно, чтобы потерять джинсы из виду.

Я сунул трубку в карман и тотчас бросился на поиски синих штанин. Что если это он? Меня снова пронзила молния! Они пропали, и я почувствовал какую-то досаду и даже растерянность: ах, как жаль! С ними я испытывал абсолютный комфорт. Уцепившись за них, как за посох поводыря, я шел к намеченной цели и вдруг... До сих пор не могу объяснить себе своей уверенности: я ни на секунду не сомневался в том, что передо мной был наш Юра. Я бросился к автостоянке на площади Тиферет Иерушалаим в надежде не упустить его, если он вдруг, почуяв слежку, надумает удрать от меня на машине. Здесь все тихо и мирно, никто не спешит, только что припарковался серенький микроавтобус, а вон из того ряда выруливает красный пикапчик, усатый водитель которого, улыбнувшись, приветливо покачал мне ладошкой. Привет-привет!.. В Еврейском квартале, я не раз здесь бывал, мне легко предугадать, где и как можно здесь затеряться. У «Четырех синагог» небольшая группа туристов. Двое в джинсах, но это не те, кто мне нужен. Справа, вдоль крепостной стены, расположен Археологический парк. Здесь территория раскопок - остатки стен Старого города, покрытый зеленью склон Храмовой горы, четыре белых, словно ножом срезанных наполовину колонны... Здесь негде спрятаться. Можно, конечно присесть за куском стены или улечься рядышком... Еще крестоносцы возводили тут эти стены, а те вот руины башни помнят самих мамелюков. Я стою и любуюсь этими древними, высвеченными солнцем, останками чуждой мне цивилизации. В них - ни шевеления. Сегодня Еврейский квартал - это настоящий лабиринт древних улочек и переулков, где полно всяких кафешек и магазинчиков, синагог и йешив. Спрятаться от преследования здесь не составляет труда. Куда же он мог подеваться? Мне всегда не очень везло с преследованиями, вот и сейчас я не совсем уверен, что из этой затеи выйдет что-нибудь стоящее. К тому же и ноги уже дают о себе знать. Ах, опять эти новые туфли! Сколько раз давал себе слово не надевать в дорогу ничего нового. От бетонного основания все еще так и недостроенного амфитеатра я спускаюсь к раскопкам церкви «Нея», византийский период, правление Юстиниана. И здесь его нет. Здесь только огромной толщины, метров семь-восемь навскидку, широченная стена, до сих пор покоящаяся на скальном основании. Может быть, он спрятался вон в той, выдолбленной в стене круглой выемке? Мне эта мысль показалась даже смешной. Вот бы я застал его здесь, сидящего на корточках и прижимающегося лицом к прохладному камню из VI века. Мы бы, мне кажется, просто рассмеялись. Примыкающая к церковной площади территория вся усеяна новостройками. Здесь, как и в каждом древнем городе, каждый дюйм территории на вес золота. Здесь же, в этом районе, раскопано несколько подземных сводчатых помещений, огромные залы. Может быть, там спрятался мой беглец? Нет, не думаю. Быстрым шагом иду до конца площади и поворачиваю налево, затем вниз по улице Батей Махасе. Если пробежаться по ней, то через пару минут я буду у Стены плача. Иду быстро, но не бегу. Просто каждому видно, что я спешу. Мне кажется, что я пока еще не прихрамываю от потертостей туфельным задником левой пятки. Вот и знакомое трехэтажное здание из розового камня, «Метивта йешива». Теперь по деревянному лестничному настилу к вновь отстроенным и отреставрированным синагогам, воздвигнутыми впервые сефардскими евреями в ХVI веке. Здесь сердце еврейской общины. Когда римляне взяли Иерусалим в осаду, как раз именно здесь великий рабби Иоханан бен Заккай, признанный знаток Талмуда, молился в последний раз перед тем, как оставить город. Эти синагоги помнят времена, когда здесь на протяжении веков посвящался в сан главный раввин сефардов, носивший титул «Первый в Сионе». Я поражаюсь самому себе: все эти подробности всплывают вдруг в памяти, сам не знаю откуда. Пройдя быстрым шагом по всем четырем синагогам, обычные небольшие молельни, и не обнаружив нигде синие джинсы, я поднялся наверх и поспешил по улице Мишмарот а'Шхуна к самым знаменитым синагогам города. Может, я здесь настигну его? Я не мог объяснить себе, зачем преследовал эти синие джинсы. Что если это какой-то турист, каких сотни тысяч бродит по этим улицам? Я задавал себе вопросы один за другим и, не находя ответов, стремительно продвигался вперед и вперед по известному мне маршруту. Не так давно мы с Жорой проходили по этим улочкам, забираясь в развалины, высматривая и даже вынюхивая все то, что осталось от истинной земли обетованной, готовой вот-вот пропасть под напором времени навсегда. Да, здесь даже камни пахнут величием, Их Величество Камни... Вот и эта прекрасная арка над синагогой «Хурва». Хурва - значит руина. Синагога реконструирована, и эта руина, кажется, готова взмыть в небо взмахами своего одинокого арки-крыла Счастливого полета! Через площадь спешу на улицу Тиферет Исраэль, здесь сувенирный магазинчик, где Жора выторговал себе почти за бесценок четки, по рассказам щуплого продавца-еврейчика, из того самого ливанского кедра, каким была облицована купальня Пилата. Теперь вдоль стены по каменной лестнице к развалинам фасада с арками синагоги Нисана Бека. Пройдя сквозь арку, я мог бы выйти к «Археологическому парку», снова к древним развалинам, «арке Робинзона» (Жора удивлялся: откуда здесь взяться Робинзону?) или «Робинсона», к базилике самого Ирода, к «арке Вильсона», соединяющей Храм с Верхним городом... Я просто окинул взглядом все эти желто-белые древности, быстрым взглядом: не засинеют ли где знакомые джинсы? (Пришло вдруг в голову: а Тина тоже носит синие джинсы? Или белые? Рваные? На коленях, на бёдрах?.. Тина - как капля! Иногда она приходит на ум... Как капля - кап... Кап... Как китайская пытка! Тина камень долбит, камень моего мозга!.. Придёт же в голову!).