Дженди Нельсон - Я подарю тебе солнце

• Название: Я подарю тебе солнце
• Автор: Дженди Нельсон
• Жанр: Современная проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-386-09203-0

Выход дебютного романа Дженди Нельсон ознаменовал появление в современной молодежной литературе нового и талантливого дарования.

Второй роман писательницы «Я подарю тебе солнце» моментально занял первые строчки в списках бестселлеров. Книга стала лидером продаж в 32 странах, была удостоена всех возможных наград и принесла Дженди Нельсон мировую известность, а права на экранизацию куплены задолго до выхода книги.

Ноа и Джуд. Брат и сестра, такие разные, но самые близкие друзья на свете. До тех пор, пока страшная семейная трагедия не разлучила их. Спустя три года они встретились снова. Какие испытания им предстоит пройти, чтобы научиться снова понимать друг друга?

Это роман о дружбе и предательстве, творчестве и поисках себя и конечно же о любви во всех ее проявлениях.

---

– Если он не человек, то кто? – заинтригованно перебиваю я.

– По сути, – улыбается Сэнди, – кажется, лучше всех это высказала твоя мать.

– Моя мать? – Я даже без дара Свитвайнов догадалась бы, что это знак.

– Да, она публиковала статью о нем в журнале «Искусство завтра». Забавно. Я как раз вчера его перелистывал. – Он просматривает несколько выпусков издания, для которого писала мама, но не находит. – Ну ладно. – Сэнди сдается и откидывается на спинку кресла. – Дай-ка вспомню… как она там сказала? А, вот, да: «Когда этот человек входит в комнату, падают все стены».

Когда этот человек входит в комнату, падают все стены?

– А как его зовут? – спрашиваю я, едва дыша.

Сэнди смотрит на меня, поджав губы, и как будто принимает решение.

– Я сначала позвоню. Если да, съездишь к нему после зимних каникул. – Он записывает имя и адрес на бумажке, отдает ее мне. – Только не говори, что тебя не предупреждали… – Сэнди улыбается.

Мы с бабушкой Свитвайн, в полном забвении, в густом тумане, не видя ничего вокруг, пробираемся через севшее на землю облако по Дэй-стрит, улице в районе многоэтажек в глубине Лосткоув, где находится студия Гильермо Гарсии. Это имя скульптора с бумажки, которую дал мне Сэнди. Я не хочу ждать, скажет ли он да, я решаю пойти сама.

Перед выходом из школы я проконсультировалась с «оракулом», т. е. Гуглом. Поисковики лучше кофейной гущи и колоды Таро. Вводишь вопрос: «Я плохой человек? Голова болит из-за того, что у меня неоперабельный рак мозга? Почему дух моей матери со мной не разговаривает? Что делать с Ноа?» А затем просматриваешь результаты и выбираешь ответ свыше.

Я спросила: «Попроситься ли в ученики к Гильермо Гарсии?», и мне выдали обложку журнала «Интервью». Я нажала. На фото оказался темный внушительного вида мужчина с радиоактивными зелеными глазами, замахнувшийся бейсбольной битой на трогательную романтическую скульптуру Родена «Поцелуй». И подпись: «Гильермо Гарсия: рок-звезда в мире скульптуры». И это на обложке «Интервью»! Я на этом остановилась, потому что у меня чуть не разорвалось сердце.

– Ты в этом наряде похожа на гангстера, – говорит бабушка Свитвайн, которая летит рядом со мной сантиметрах в тридцати над землей, крутя в руках парасоль цвета фуксии невзирая на ужасную погоду. Она сама, как всегда, одета безупречно – в ярком развевающемся платье, в котором она похожа на солнечный закат с переливами, и в огромных очках с черепаховой оправой, как у кинозвезды. И босая. Если можешь парить над землей, туфли почти не нужны. И с ногами ей повезло.

У некоторых гостей из того мира ноги смотрят в обратную сторону.

(Более чем ужасно. Слава богу, у бабушки все нормально.)

– Ты похожа на этого, как его там, Скиттлс.

– Эминем? – с улыбкой подсказываю я. Туман настолько густой, что идти приходится, вытянув перед собой руки, чтобы не наткнуться на почтовый ящик, столб или дерево.

– Да! – Она стучит по тротуару зонтиком. – Я же помню, что какое-то драже. Он. – Теперь она показывает зонтиком на меня. – А у тебя столько отличных платьев в шкафу томится. Это бурлескно, – говорит она и сопровождает свои слова рекордно длинным вздохом, это в ее стиле. – Джуд, а как же поклонники?

– Ба, у меня нет поклонников.

– Вот и я об этом, милая моя, – хихикает она, довольная своей остротой.

Мимо проходит женщина с двумя детьми в шлейках, иными словами, на поводках, которыми у нас в городе пользуются многие родители во время такого тумана.

Я осматриваю свой невидимый костюм. Бабушка все так и не понимает этого. Я объясняю:

– Для меня встречаться с парнями опаснее, чем убить кузнечика или чем если в дом залетит птица. – Это серьезный предвестник смерти. – Ты же знаешь.

– Чушь. Что я знаю, так это то, что у тебя завидная линия любви, как и у брата, но даже судьбе надо бывает дать пинка под зад. Переставай-ка ты одеваться как рыночная баба. И волосы уже отрасти как следует, ради всего святого.

– Бабушка, ты такая поверхностная.

Она фыркает.

Я тоже фыркаю и перехожу в атаку:

– Я не хочу тебя тревожить, но мне кажется, что у тебя ноги поворачиваются в обратную сторону. А знаешь, как говорят? Ничто так не портит наряд, как ноги, развернувшиеся к жопе.

Она ахает и смотрит вниз:

– Да ты же сейчас старую мертвую женщину до сердечного приступа доведешь!

Когда мы доходим до Дэй-стрит, я уже вся промокла и продрогла. В конце улицы я замечаю небольшую церквушку, отличное место, чтобы отдохнуть и обсохнуть, а заодно и обдумать план, как убедить Гильермо Гарсию взять меня в ученицы.

– Я подожду снаружи, – говорит бабушка. – Но ты не торопись, пожалуйста. И не переживай, что оставляешь меня одну в мокром холодном тумане. – Она крутит босыми ногами. – Без обуви, без денег, да еще и мертвую.

– Тонкий ход, – отвечаю я, направляясь к церкви.

– Кларку Гейблу привет, – кричит она мне вслед, когда я уже берусь за дверное кольцо. Такое прозвище бабушка дала Господу Богу. Я делаю шаг внутрь, и меня охватывает порыв тепла и света. Мама обожала ходить по церквам и всегда таскала нас с Ноа, но только когда там не было службы. По ее словам, ей просто нравилось сидеть в святых местах. Я теперь тоже это полюбила.

Когда требуется Господня помощь, зайди в святилище, открой банку, а перед выходом закрой.

(Мама рассказывала, что иногда она пряталась от проблем с приемными родителями в соседних церквах. Мне кажется, что ей одной банки было мало, но она о том периоде своей жизни рассказывать наотрез отказывалась.)

Тут очень красиво, как в корабле из темного дерева с яркими витражами, на которых, похоже, Ноев ковчег, ага, вот Ной его строит, вот приветствует садящихся в него животных… Ной, Ной, Ной. Я вздыхаю.

В каждой паре близнецов один ангел, а второй черт.

Я сажусь во втором ряду. Яростно тру руки, чтобы согреться, и думаю о том, что скажу Гильермо Гарсии. Как «я разломанная» могу обратиться к «рок-звезде мира скульптуры»? К человеку, про которого говорят, что, когда он входит в комнату, падают все стены? Как я ему объясню, насколько мне важно у него учиться? Что эта скульптура…

От какого-то громкого звука я подскакиваю с места, чуть не выпрыгнув из кожи и рассыпав все свои мысли.

– Черт, как вы меня напугали! – шепчет глубокий голос с британским акцентом. Он принадлежит парню, который склонился у алтаря, чтобы поднять уроненный канделябр. – Боже! Неужели я сказал «черт» в церкви! Господи Иисусе! – Он встает, ставит канделябр на стол, а потом улыбается мне – и такую кривую улыбку я вижу впервые в жизни, словно ее нарисовал Пикассо. – Я, наверное, проклят. – Левую щеку зигзагом разрезает шрам, а еще один идет от носа до губы. – Ну да и ладно, – продолжает он театральным шепотом. – Я все равно никогда не сомневался, что в раю паршиво. Нелепые напыщенные облака. И отупляющая белизна. Все тамошние самодовольные добродетельные святоши, не видящие оттенков серого. – Эта улыбка и сопутствующее искривление лица делают его совершенно невозможным. Его улыбка со сломанными зубами полна нетерпения, бесшабашности, и лицо нестандартное, асимметричное. Видок у него совершенно безумный, соблазнительный, призывающий нарушать правила, хотя я этого всего не вижу.

Особое лицо у человека выдает такой же особый характер.

(Хм.)

И откуда он взялся? Похоже, что из Англии, но не телепортировался же он сюда прямо на середине своего монолога?

– Извини, – шепчет он, осматривая меня. Тут я понимаю, что так и стою, застыв, прижав к груди руку и с открытым от удивления ртом. Я быстренько собираюсь. – Не хотел напугать, – сообщает он. – Думал, что тут никого больше нет. Здесь никогда никого не бывает. – Он часто ходит в эту церковь? Наверное, кается в грехах. Выглядит он как грешник, причем с такими страшными и жирными грехами. Парень показывает на дверь за алтарем: – Я тут лазил, фотографировал. – Он смолкает, склонив голову, и смотрит на меня с любопытством. Я замечаю, что у него из-под воротника торчит синяя татуировка. – Вообще тебе бы прикрыть варежку. Такой болтун, человеку и слова вставить не даешь.

На мое лицо пробирается улыбка, но я стараюсь не дать ей ходу согласно условиям бойкота. Он очарователен, хотя я этого тоже не вижу. Очаровательность – дурная примета. Я также не замечаю, что этот грешник, похоже, умен и высок, что спутавшиеся каштановые волосы прикрывают один глаз, что на нем черная мотоциклетная куртка, просто безупречно потертая и до смешного классная. А еще у него на плече висит сумка с учебниками – учится в колледже? Возможно, но даже если еще школьник, то точно старше меня. А на шее у него фотоаппарат, в данный момент направленный на меня.

– Нет! – вскрикиваю я настолько громко, что крыша чуть не вылетает, и ныряю за скамью. Я, наверное, похожа на замерзшего мокрого хорька. А я не хочу, чтобы у него было мое фото, где я похожа на замерзшего мокрого хорька. Дело даже не в тщеславии: