Валерий Горшков - Поздняя исповедь

• Название: Поздняя исповедь
• Автор: Валерий Горшков
• Жанр: Боевик
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-16551-7

«Каждый из нынешних обитателей Каменного острова был тварью, выродком, нечистью и не имел права на существование…» Эти слова сказаны православным священником отцом Павлом. Он служит в тюрьме особого назначения среди преступников, приговоренных к пожизненному заключению. Тюремная паства в своей основе лживая, лицемерная, лишь изображающая раскаянье в суетных молитвах. Выделяется из этой мрачной толпы, пожалуй, лишь один человек. Он никого не винит и не жалеет о содеянном. Это Алексей Гольцов, бывший бандит по прозвищу Реаниматор. От истории, которую осужденный рассказал священнику, кровь стынет в жилах и леденеет душа. Но отец Павел не только выслушал Реаниматора, но нашел в его сердце искры добра и сумел проявить сострадание к невероятной, полной трагизма судьбе…

---

Брезгливо пялясь на откровенно гнусное порно – со звериными воплями, анальными ласками и целым арсеналом вспомогательных хреновин из секс-шопа типа вибраторов, насадок на болт, «качелей» (все одновременно!), – Тихий в который раз убедился в незыблемости воровских понятий, требующих никогда и никому не верить. Увы, практика показывает, что продают именно те, кому ты больше всего открываешься. А он, старый зэк, об этом забыл. Расслабился, сменив зэковскую робу на домашние тапочки. И вот наступила расплата.

– Думал, бля, всякого за семьдесят с гаком годков насмотрелся, но чтобы облезлая серая крыса оказалась такой проблядью и позволяла какому-то прыщавому бройлерному мясу гадить себе в рот! – в сердцах сжимал кулаки Тихий, исподлобья глядя на экран домашнего кинотеатра, где происходило нечто сюрреалистичное. На лице старика проступили пунцовые пятна. Подобного скотства в исполнении мужика и бабы он не видал даже в затертых до дыр скабрезных немецких бульварных журнальчиках, которые, грешным делом, любил полистать в отдельном углу «хаты» в бытность свою на долгом принудительном отдыхе у «хозяина» на нарах.

– В расход тварюгу! Для начала расколоть как орех, а потом изорвать до дыр, хором, сжечь рожу и пизду в соляной кислоте! – визжал старик в шитом золотой канителью китайском шелковом халате, топая ногами. Он стоял возле телевизора в просторном, залитом солнечным светом зале своей роскошной восьмикомнатной квартиры на набережной Обводного канала. – Не-на-ви-жу! Пиявка, тля! Да как такую жабу вообще можно ебать?!

Окончательно съехав с катушек, Тихий оскалился, скорчил презрительную гримасу и вдруг, смачно харкнув на демонстрируемую дряблую задницу Масюлевич, запустил пультом от телевизора в увеличивший ее трехкратно цветной широкоформатный экран, защищенный, к счастью, от такого рода эксцессов пластиком. Командир гвардии авторитета, бывший всеволожский опер Пал Палыч Клычков, угрюмо молчал, наблюдая истерику шефа.

Нимфоманка и боксер отныне были обречены. Чтобы другим впредь неповадно было разевать хайло на кусок патриарха, благообразный кровожадный старец, зело рассердившись, потребовал от Пал Палыча радикального решения вопроса.

Допрос Масюлевич, дабы не терять времени, назначили на завтра. Что касается расправы с фиксатым Быком, то здесь требовалась подготовка. Как-никак, а за боксером стоял сам Саша Мальцев, в группировке которого приютился лихой чужак. А вдруг это задумка Мальцева – кинуть Степаныча? Наглядно продемонстрировать старому мухомору, кто в доме хозяин…

Здесь Тихому было о чем подумать. Месть местью, а пожить сладко, несмотря на преклонные годы, еще ой как хочется! Не только ради себя. Ради жены, отказавшейся семнадцать лет назад, после скандальной свадьбы, от блестящей карьеры балерины, от милой сердцу Мариинки и навсегда забывшей про поклонников и богему. А в особенности – ради шестнадцатилетней золотоволосой немой красавицы-доченьки. За нее, Аленушку, единственную во всем мире родимую кровинку, престарелый папаша был готов объявить войну даже НАТО и узкоглазым китайским братьям по ту сторону их Великой стены.

Часть I Бандит и девушка

Глава 1

Леху разбудил сон, не столько кошмарный, хотя жути в нем хватало с избытком, сколько необычный. Ничего подобного ему старина Морфей на своем ежедневном бесплатном киносеансе одного зрителя еще не показывал. Блокбастер был что надо…

Ему приснилось, что он, Леха Реаниматор, стоит на коленях возле плахи, в мешковатом рубище и в деревянных колодках, а вокруг помоста, предназначенного для публичной казни преступников, беснуется и улюлюкает с трудом сдерживаемая кольцом одетых в доспехи и шлемы стражников многоголосая и многоликая пестрая толпа, состоящая в основном из стариков, убогих калек, растрепанных деревенских баб и грязных оборванцев с продувными жуликоватыми физиономиями. Все это происходит в центре главной площади незнакомого старинного города.

А возле плахи, ухмыляясь поблескивающими через прорези в черном колпаке красными свинячьими глазками, широко расставив кривые ноги и нетерпеливо поигрывая топоришком в застарелых потеках бурой крови, стоит горбатый карлик с вывалившимся из распахнутой потертой кожаной жилетки круглым волосатым животом. Леха понимает, что это бред, сон, и отчаянно пытается проснуться, жадно глотая воздух и дергая руками и ногами. Но плотно стянутые на щиколотках и запястьях деревянные колодки не дают ему возможности шевельнуться. Палач откровенно хмыкает и, опираясь пузом на топорище, укоризненно качает головой в колпаке: мол, куда ты, голубчик, денешься. Жить тебе осталось считаные секунды. Леха хочет его обматерить, но слова застревают в горле, а вместо них вырывается лишь невнятное унизительное хрипение. Палач откровенно ржет, тряся студенистым брюхом, но внезапно осекается и застывает в неподвижной позе. Где-то слева отчетливо слышится скрип деревянных ступеней. С огромным трудом парализованному страхом Лехе удается повернуть голову и увидеть неспешно поднимающегося на эшафот угрюмого, погруженного в свои мысли высокого и невероятно худого человека в длинной серой накидке с капюшоном. В руках у него свиток. По тому, как смолкли голоса и над только что гудевшей потревоженным ульем огромной площадью вдруг повисает зловещая тишина, Леха понимает, что сейчас ему зачитают смертный приговор!

Ощущение сна, фантасмагоричной ирреальности происходящего быстро исчезает. Страх, липкий и холодный, сковывает Лехину волю без остатка. Все отчетливее становятся звуки, все осязаемее царапающие кожу шершавые доски эшафота под коленями и облизывающие взмокшее лицо слабые порывы ветра. Он вдруг остро начинает чувствовать, как немеет слишком сильно стянутая грубой колодкой правая рука, как начинает мелко-мелко покалывать кончики пальцев. Леха находит в себе силы отвернуться от человека в сером плаще, косится на руки, краем глаза машинально отмечая сделанную еще на зоне татуировку на предплечье, изо всех сил пытается пошевелить пальцами, но, лишенные притока крови, они, скрюченные, как крабья клешня, лишь слегка дергаются.

Тем временем человек в сером разворачивает свиток, как бы невзначай поворачивается вполоборота к приговоренному, и Леха конвульсивно вздрагивает, пытается отшатнуться, видя перед собой вместо человеческого лица лишь желтые кости черепа с кривыми редкими зубами и темными провалами носа и глазниц. А еще – сжимающие бумагу тонкие костяшки пальцев вместо рук.

«Харон! – вдруг молнией проносится в воспаленном мозгу Лехи. – Паромщик, перевозящий души умерших через Стикс! Через реку мертвых. Я что… уже умер?!»

Видимо, сполна удовлетворившись произведенным на вздрогнувшего узника эффектом, скелет с достоинством отворачивается и, обращаясь к завороженно притихшей толпе зевак, собравшихся на площади средневекового города, начинает торжественно зачитывать приговор. Голос его, тихий, глубокий, почти металлический, льющийся, словно из преисподней, откуда-то из складок серого плаща, пробирает Леху до самых костей, заставляет нервы сжиматься в клубок, а тело мелко дрожать. Языка, на котором говорит мрачный паромщик, Леха не знает, но ему отчего-то понятно каждое произнесенное Хароном слово. Он, парализованный морально и физически, ясно понимает суть предъявленных ему обвинений. Его приговаривают к четвертованию – поочередному отрубанию рук, ног и затем головы – за жестокое убийство семерых стражников короля, справедливо уничтоживших за непослушание монарху всю его семью. А дабы остальному люду впредь неповадно было поднимать руку на солдат его величества, специальным указом монарха предписано после отсечения головы преступника посадить ее на высокий деревянный кол и выставить на всеобщее обозрение у главных ворот города в качестве назидания особо ретивой черни, таящей в душе недовольство правлением своего повелителя.

В горле Лехи все пересохло. Язык прилип к небу. Он пытается сглотнуть несуществующую слюну, но тщетно. Харон тем временем заканчивает оглашение приговора, прячет свиток под плащом, молча поворачивается к пузатому палачу и склоняет голову, тем самым давая команду к началу казни.

По площади проносится сдавленный многоголосый ропот, кто-то жалобно всхлипывает, а где-то вдали вдруг начинает надрывно, закатываясь до хрипа, плакать грудной ребенок…

На висящее в бездонном голубом небе холодное солнце медленно наползает большая черная туча, накрывая площадь саваном тени. Ветер усиливается. Противно каркает, кося на Леху лиловым глазом, устроившийся на перилах эшафота большой черный ворон…

Карлик-горбун деловито плюет на руки, не спеша перехватывает отполированное до блеска деревянное топорище и, расправив плечи и примерившись, с порывистым вдохом рывком выбрасывает свое орудие вверх. Толпа дружно охает.