Юрий Безелянский - 69 этюдов о русских писателях

• Название: 69 этюдов о русских писателях
• Автор: Юрий Безелянский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26349-3

Эта книга продолжает тему предыдущей книги Юрия Безелянского "99 имен Серебряного века". Она посвящена русской классической литературе (от Сумарокова до Надсона) и советской литературе (от Пильняка до Высоцкого). Представлены, разумеется, не все авторы XIX-XX веков, но все же присутствуют многие: Пушкин, Тютчев, Белинский, Герцен, Гоголь, Салтыков-Щедрин... Вересаев, Грин, Катаев, Хармс, Галич, Шаламов, Рубцов... Книга написана в своеобразной манере эссе-биографий. Особо выделена тема "Художник и власть", показывающая, на каком историческом фоне и в каких социальных условиях создавались лучшие произведения русской и советской литературы.

---

Шел XVIII век. Пушкин еще не родился.

«За Тредиаковским пошло и пошло. Побои, солдатчина, тюрьма, ссылка, изгнание, каторга, пуля беззаботного дуэлянта, не знающего, на что подымает он руку, эшафот и петля – вот краткий перечень лавров, венчающих «чело» русского писателя, – так писал Владислав Ходасевич в своей небольшой статье «Кровавая пища» и продолжал. – Вслед за Тредиаковским – Радищев; «вослед Радищеву» – Капнист, Николай Тургенев, Рылеев, Бестужев, Кюхельбекер, Одоевский, Полежаев, Баратынский, Пушкин, Лермонтов, Чаадаев (особый, ни с чем не сравнимый вид издевательства), Огарев, Герцен, Добролюбов, Чернышевский, Достоевский, Короленко... В недавние дни: прекрасный поэт Леонид Семенов, разорванный мужиками, расстрелянный мальчик-поэт Палей и расстрелянный Гумилев.

Я называю имена лишь по одному разу. Но ведь на долю скольких пришлось по две, по три «казни» – одна за другой! Разве Пушкин, прежде чем был пристрелен, не провел шесть лет в ссылке? Разве Лермонтов, прежде чем был убит, не узнал солдатчины и не побывал тоже в ссылке? Разве Достоевского не возили на позорной тележке и не взводили на эшафот, прежде чем милостиво послали на каторгу? Разве Рылеев, Бестужев и Гумилев перед смертью не узнали, что есть каземат? Еще ужаснее: разве Рылеев не дважды умер?

Но это – только «бичи и железы», воздействия слишком сильные, прямо палаческие. А сколько же было тайных, более мягких и даже вежливых? Разве над всеми поголовно не измывались цензора всех эпох и мастей? Разве любимых творений не коверкали, дорогих сердцу книг не сжигали? Разве жандармы и чекисты не таскали к допросу и не сажали в каталажку, чуть не по очереди, без разбору, за то именно, что – писатель? А полицейский надзор, который порой поручался родному отцу (это было с Пушкиным)? А придирки начальства, отравляющие каждую минуту жизни? А дикая, одуряющая нищета, с алчностью издателей, с судорожной работой наспех – с этой великой казнью для всякого художника: быть недовольным своими созданиями? А «широкая публика», своим рыночным спросом вечно снижающая литературный уровень и обрекающая писателя шутовству в той или иной степени?..»

Обрываю эту пространную выдержку из статьи Ходасевича, напечатанную в эмигрантской газете «Возрождение» 21 апреля 1932 года. Она была воспроизведена в книге «Колеблемый треножник» в 1991 году и больше нигде не перепечатывалась. Отдадим должное перу мастера, блестящему поэту и не менее блестящему критику. Я всегда выступаю за цитатность и не соревнуюсь с корифеями. Цитировать их – значит, дышать с ними одним воздухом. Тема горьких писательских судеб была близка Ходасевичу. Он сам испытал эмигрантское лихо, живя в Париже.

Ни жить, ни петь почти не стоит:
В непрочной грубости живем.
Портной тачает, плотник строит:
Швы расползутся, рухнет дом... —

так писал Ходасевич в невыносимой тоске и печали в далеком 1922 году. Но не будем об эмиграции, это – особая тема. И примеров, помимо Ходасевича, очень много. Болезненно много.

В России, на родине, всякий пишущий вступает в особые отношения с властью. Власть тут как тут. Нависает над письменным столом и чернильницей и учит (а иногда и приказывает), как писать, как жить, как дышать. Как там у Гавриила Державина?

Поймали птичку голосисту
И ну сжимать ее рукой.
Пищит бедняжка вместо свисту,
А ей твердят: пой, птичка, пой!
1792

Россия – страна особая. Сколько мудрых людей пытались ее разгадать, но никак разгадка не удается – ни умом, ни чувством, ни интуицией. Отчаявшись ее понять, Максимилиан Волошин восклицал:

Кто ты, Россия? Мираж? Наважденье?
Была ли ты? Есть? Или нет?
Омут... стремнина... головокруженье...
Бездна... безумие... бред...
«Неопалимая купина», 1919

В России издревле душили свободу, и в частности свободу слова. И в первую очередь доставалось писателям, которые никак не хотели шагать в ногу вместе с властью. Правители России хотели видеть своих подданных только в качестве рабов и «тварей дрожащих» и никак не желали видеть в опасной близости от себя граждан независимых и свободных. Гражданского общества в России, как не было во времена Петра и Екатерины, так нет его и теперь. Только мечты и вздохи: «О вольность, вольность, дар бесценный» (Радищев).

Увы! куда ни брошу взор —
Везде бичи, везде железы,
Законов гибельный позор,
Неволи немощные слезы;
Везде неправедная власть
В сгущенной мгле
предрассуждений
Воссела – рабства грозный гений
И славы роковая страсть...
Пушкин. Ода «Вольность», 1917

Кстати, об Александре Сергеевиче. В честь 200-летия со дня рождения на ТВ был произведен интерактивный опрос: «Кто погубил Пушкина: злая жена, цирроз печени, Грушницкий?» Под стать вопросам были и ответы. В новейшей малограмотности и ужасающей дремучести совершенно исчезла тема: Пушкин и власть. Вроде бы ее не было. Пушкин был кудряв и счастлив. Поэтому еще и еще раз хочется напомнить про российский эшафот.

Вернемся к Радищеву. «Первый пророк и мученик революции» – так сказал о нем Луначарский. «Бунтовщик хуже Пугачева», – изрекла Екатерина II. И приказала заковать свободолюбивого писателя в кандалы и отправила его в Сибирь. При Александре I Радищева освободили, но он, испугавшись «новой Сибири», покончил жизнь самоубийством в возрасте 43 лет.

А как не вспомнить Николая Новикова, русского просветителя, писателя, издателя, критика, который, избрав псевдоним Правдолюбова, выступал против Екатерины II и отстаивал независимость литературы от власти. И тогда был дан приказ сверху: проверить, нет ли в изданных Новиковым книгах «какого-либо колобродства, нелепых умствований и раскола»? Конечно, нашли, и тут же Новиков без всякого суда был заключен в Шлиссельбургскую крепость. Его просветительское дело было разгромлено, книжные лавки в разных городах упразднены, сотни, тысячи изданных им книг запрещены, уничтожены, сожжены. Ну, а сам Новиков был физически и психологически сломлен.

Дениса Фонвизина не тронули, но тем не менее в 40 лет его разбил паралич. Лакей возил его в колясочке. Возле университета Фонвизин махал рукой и кричал выходящим из здания студентам: «Не пишите, молодые люди, не пишите. Вот что сделала со мной литература...»

Ну, а тем, кто не только писал, но хотел и действовать, декабристам например, тем и вовсе пришлось туго. Кондратий Рылеев все фрондировал: «Что за веселье без свободы, что за весна – весна рабов!..» Да еще говорил: «Мне тошно здесь, как на чужбине». И что в итоге? 13 июля 1826 года Рылеева повесили на кронверке Петропавловской крепости. Он не успел отметить свое 31-летие.

Александр Бестужев-Марлинский, декабрист. Сначала был заключен в крепость, затем сослан рядовым на Кавказ. Погиб в бою 7 июня 1837 года, в 38 лет. Подавал большие литературные надежды. Критиковал «Евгения Онегина» Пушкина за отсутствие «резкого злословия».

Еще один поэт-декабрист Александр Одоевский. Этапы жизни: тюрьма, ссылка, строительство Лазаревского форта, смерть от малярии в 37 лет.

Вильгельм Кюхельбекер, поэт, прозаик, драматург, критик, друг Пушкина – Кюхля. Современники называли его Дон Кихотом за неспособность лукавить или смолчать, Кюхельбекер всегда говорил правду-матку в глаза. Был узником многих крепостей и последние годы провел на поселении в Сибири. Перед смертью написал стихотворение «Участь русских поэтов».

Горька судьба поэтов всех племен;
Тяжелее всех судьба казнит Россию...

Молодой поэт Александр Полежаев написал неканоническую поэму «Сашка», копия которой дошло до Николая I. Сразу же наказание: разжалован из офицеров в солдаты. За побег был лишен дворянского звания и посажен в солдатскую тюрьму. Скончался от развившегося туберкулеза в 33 года и, как он написал: «Я умру! На позор палачам беззащитное тело отдам!..»

Михаил Лермонтов, погибший в 26 лет! Уж в совсем ранние 15 лет в стихотворении «Жалобы турка» (1829) писал:

Там стонет человек от рабства и цепей!..
Друг! Этот край... моя отчизна! —

писал о Турции, думая о России? А вот и знаменитые строки с точным адресом:

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты послушный им народ.
Быть может, за хребтом Кавказа
Укроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.

Атмосфера. Политический климат. Общественные нравы и порядки. Все это тяжелым камнем давило в первую очередь на мыслящих, созидающих людей. Многие не выдерживали.

Давно ль они кичася пили
Вино из синих хрусталей?.. —

вопрошал Константин Батюшков. И... сам сошел с ума. Дмитрий Веневитинов неожиданно простудился и умер в 22 года. «Я чувствую, во мне горит Святое пламя вдохновенья...» Горело и погасло. Грибоедов погиб в Тегеране – и еще неизвестно, какая судьба ожидала бы его в России. Аполлон Григорьев никак не мог встроиться в жизнь и сгорел от алкоголя. «О, говори хоть ты со мной,/ Подруга семиструнная!..»