Робин Нокс-Джонстон - Под парусом в одиночку вокруг света. Первое одиночное, безостановочное, кругосветное плавание на парусной яхте

• Название: Под парусом в одиночку вокруг света. Первое одиночное, безостановочное, кругосветное плавание на парусной яхте
• Автор: Робин Нокс-Джонстон
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9791-0256-6

Если вы хотите узнать, как прожить на маленькой парусной лодке с именем «Suhaili» десять с половиной месяцев, двигаясь к знаменательному достижению во имя своей родины – первому одиночному, безостановочному, кругосветному плаванию на парусной яхте, – то прочитайте эту книгу.

С юмором и искренностью автор рассказывает о своем невероятном приключении, в течение которого ему пришлось преодолевать всевозможные искушения сдаться, отказавшись от продолжения борьбы: питьевая вода в баках загрязнилась, гроза вывела радио из строя, самоуправляемый рулевой механизм развалился, гик грот-мачты рухнул, румпель отсутствовал. Тем не менее он отказался сдаваться.

Книга Робина Нокс-Джонстона – это увлекательный и вдохновляющий отчет об одном из величайших морских приключений нашего времени.

---

В то время эта лебедка доставляла мне много хлопот. Вот запись от 23-го июля:

Фаловая лебедка не работала, или отказал ее тормоз. В результате, парус оказался в океане. К счастью, мы шли с небольшой скоростью и удалось втащить его на палубу. Но сам факт до крайности встревожил меня, здесь я был бессилен – новую лебедку купить было негде. Старая лебедка обошлась мне в 58 фунтов – за такие деньги можно было рассчитывать на надежность оборудования. Они производятся в расчете на членов яхт-клубов, которым ничего не стоит потратить пару тысяч в сезон на новые прибамбасы. Думаю, что такая политика достаточно близорука, поскольку богатые любители яхтинга не составляют большинства. Дешевые и надежные в эксплуатации лебедки продавались бы лучше, нежели ненадежные и пошлые изделия, которым место в Jin Palace[15] ().

Еще одним объектом ненависти стали для меня бронзовые скобы. Я уже потерял две скобы, которые ослабли и расшатались ночью. И это несмотря на ежедневные проверки степени их изношенности. Для прогулок под парусом на уик-энд бронзовые скобы идеальны, но для дальнего плавания они не годятся. Неудобство размыкания скоб клещами компенсируется уверенностью в том, что они не подведут. Это особенно важно для тех, кто отправляется в море в одиночку.

Это был последний раз, когда бронзовым скобам удалось вывести меня из себя, так как позже я научился справляться с ними, до упора зажимая их клещами и обматывая шплинт бензельной проволокой.

Тихая и ясная погода дала возможность заняться работами на лодке. Сшив парусиновый бандаж, я накрыл им носовой люк – через зазор между крышкой и основанием внутрь просачивалась вода. Швы светового люка также пропускали воду, поэтому пришлось забить их гибкой пробкой.

Дистанцию гонки принято разбивать на отдельные отрезки, в моем случае их было семь. Протяженность всех отрезков была различна, их границы определялись географическими категориями и имели значимость сугубо психологическую: приятно было осознавать, что сумел разделаться с очередным этапом гонки. С некоторой натяжкой, все плавание можно разбить на следующие отрезки: от Фалмута – до экватора; от экватора – до 40° южной широты (к вест-зюйд-весту от Кейптауна); от 40° южной широты – до Перта; от Перта – до Блаффа; от Блаффа – до мыса Горн; от мыса Горн – до экватора; от экватора – до Фалмута. Первый отрезок пути был уже почти преодолен, когда чуть севернее экватора мы столкнулись с южным ветром. Это район довольно сильного западного экваториального течения, которое способно протащить лодку за день на 40 миль. Пытаясь свести до минимума воздействие течения, я намного ближе подвел Suhaili к африканскому берегу, нежели это рекомендуется. Думаю, риск оправдался, ведь когда слабые разнонаправленные ветра экваториальной зоны штиля примерно у 4° северной широты сменились южным, мы были уже на 15° западной долготы. Вследствие этого маневра в течение нескольких дней Suhaili шла со скоростью выше средней.

27 июля 1968 года, 43-ий день плавания

До часа ночи я не ложился спать, не мог избавиться от беспокойства по поводу усиливающегося ветра. В конце концов, я стравил грот-гик, взял риф на гроте, и заснул как убитый. В шесть утра меня разбудил шум шквального ветра, я поднялся на палубу и несколько раз подобрал гик бизань-мачты. Suhaili скрежетала, презрительно расшвыривая в стороны волны, казалось, она прыгает по верхушкам волн. Меня захлестывали противоречивые эмоции бодрящего веселья и страха. Позже оказалось, что шквал налетел в момент прохождения экватора. На следующий день я высчитал, что за 24 часа мы преодолели 170 миль!!!

Две оси визирования пересеклись точно на меридиональной высоте, так что мое местоположение не вызывало никаких сомнений. Совершенно фантастический результат, даже принимая во внимание 40-мильную поправку на морское течение, для идущей в крутом бейдевинде Suhaili это была немыслимая скорость…

Этим утром я наблюдал очень интересную формацию облаков. Пучки перисто-кучевых облаков постепенно увеличились и слились в огромную тучу с четко очерченными краями. В один момент можно было увидеть, как облако формирует юго-западную кромку. Затем оно переместилось на северо-восток, а на юго-западе начало образовываться новое.

Это был мой сорок третий день в море. И ментально, и физически я пока чувствовал себя хорошо. У меня не было иллюзий касательно неблагоприятного воздействия одиночества. Но только раз я слышал голоса, и должен сказать, это было довольно жутковато. В тот момент я находился в моторном отсеке, подсоединял к радио заряженные аккумуляторные батареи. Неожиданно я услышал четкие голоса. Волосы на голове мгновенно встали дыбом. Я знал, что вокруг на сотни миль в окружности не было ни людей, ни кораблей, и первая промелькнувшая в голове мысль была о сверхъестественной природе происшествия. Я не суеверен, и я знаю, что при внимательном рассмотрении можно добиться объяснения любого явления. Услышав голоса там, где они не должны были прозвучать, мягко выражаясь, я немного лишился присутствия духа. Быстро покинув моторный отсек, я тут же обнаружил причину: оставшийся включенным магнитофон. Потусторонние голоса оказались вступлением ведущих симфонического концерта! В тот вечер я сделал следующую запись:

Размышляя над происшедшим, я пришел к выводу, что моя реакция была совершенно нормальной. Ведь больше всего меня обеспокоили не сами голоса, а то, что я слышал их там, где как я знал, ничего подобного быть не могло. Звучащие голоса обычно являются совершенно естественным фоном нашей жизни, но я понимал, что в моей ситуации они именно что неестественны, и это понимание стало причиной моего беспокойства. Таким образом, я убедил себя в собственной вменяемости или, что более правильно, уверился в том, что здоров так же, как и раньше. Разница невелика, но она все-таки есть.

Пищевые запасы находились в приличном состоянии, но лук, к сожалению, портился достаточно быстро главным образом потому, что хранился в носовой каюте, где было сыро. Было похоже на то, что он долго не протянет.

Уже некоторое время мне досаждал запах гниющего лука, поэтому я поднял на палубу три мешка и занялся сортировкой. В результате у меня остался один полный мешок лука. Все луковицы пустили ростки, многие размякли. Это стало неприятным ударом, ведь я рассчитывал на лук как на свежий продукт. При покупке надо было отбирать самые твердые луковицы.

Я был очень расстроен, так как люблю лук и считаю его полезным для здоровья овощем. Кроме того, и с яйцами творилось неладное. В последний раз, готовя омлет, я разбил четыре яйца, и все они имели легкий запах, ассоциирующийся у людей моего поколения с яичным порошком военного времени. Омлет я все-таки приготовил, однако вкус его оставлял желать лучшего.

Приготовление пищи связано с определенным риском, а на маленьком судне к тому же вечно недостает пространства – иногда просто некуда класть предметы кухонного обихода. За день до того, как мы пересекли экватор, я готовил тушеное мясо в скороварке. Вынув скороварку из духовки, я поставил ее на ступеньку лестницы. Затем я повернулся, достал из ящичка кухонный нож, поставил на плиту чайник и присел – прямехонько на скороварку! Взвизгнув от боли, я взмыл вверх как ракета. Обошлось без существенных повреждений, однако нормально сидеть я смог только через три дня.

Радиостанция Cape Town пыталась связаться со мной все время после того, как состоялся последний сеанс связи с Бальдоком. Наконец, 27 июля появился сигнал и мой новый контакт Нати Феррейра сообщила мне последние новости о других лодках. Риджуэй и Блит все еще опережали нас, а другие пока не стартовали. Я не собирался мгновенно обойти этих двоих. Не стоило требовать многого от Suhaili в зоне юго-восточных пассатов, где все мы находились, ведь крутой бейдевинд не был ее самой сильной стороной. Suhaili никогда не ходила круто к ветру. Я добивался угла в 65°, что не назовешь блестящим показателем. Из яхты современного проекта можно было бы выжать и 45°, что добавило бы миль десять к дневному переходу в 100 миль, – существенный привесок для сравнительно низкоскоростной области, в которой находились все три яхты.

Новость о том, что еще никто не стартовал, откровенно порадовала. Это означало как минимум семинедельное преимущество перед быстроходными лодками. Мне было известно о газетных статьях, в которых ранний старт Блита, Риджуэя и мой объяснялся незрелостью и психологическими издержками молодости. Дело в том, что мы плыли на маленьких лодках, которые уступали в скорости крупным яхтам старших участников гонки. Преждевременный старт был просто вынужденным, несмотря на то, что мы слишком рано достигли бы Южного океана, но зато к мысу Горн подошли бы в самое подходящее время – в январе. Сделав выбор в пользу надежности и безопасности, и отплыв в августе, мы согласились бы на роль заведомых аутсайдеров. Впрочем, как бы вы не поступали в жизни, всегда отыщутся критики, которые с удовольствием проинформируют вас о вашей неправоте. К счастью, такого рода советы обычно поступают от малоквалифицированных субъектов.