Роман Шабанов - Знакомьтесь: мой друг Молокосос

• Название: Знакомьтесь: мой друг Молокосос
• Автор: Роман Шабанов
• Жанр: Детская проза

Детская и подростковая литература – повесть для детей 5–15 лет, а также их родителей с элементами фантастики.

В одном загадочном доме на восемнадцатом этаже живет Филимон – 30-летний ребенок. Пришелец с другой планеты, рожденный в космической капсуле, как он говорит о себе сам, и «вечный ребенок» с не поддающимся лечению диагнозом, по мнению окружающих. Когда ему было десять лет, Филимон отдыхал в детском лагере, в него попала молния и в результате он перестал расти – не внешне, а внутренне. Родители придумали для сына мир, в котором ему хорошо. Необычный Фил живет с мамой – парикмахером, мечтающей быть криминалистом, и папой – археологом, очень редко бывающим дома. Филимон дружит с Лукой, которому семь лет.

---

На что он ответил:

– Нет, не скучаю.

Мне так стало обидно. Как же так? Не скучает!? На что отец сознавая, что я не сразу пойму это, ответил:

– Когда скучаешь – это не совсем хорошо. У тебя пропадает аппетит, ты становишься скучным, с тобой никто не желает разговаривать. Конечно, делают попытки, но ты грустишь и это состояние очень сильное. Оно как болезнь. Как только позволил вирусу проникнуть в себя, то все пиши пропало. Один день скуки равняется одной потерянной недели. Разве хочется терять целую неделю, за которую можно сделать столько полезного. Ответь, сына?

– Не хочется, – я был согласен с отцом. Конечно, он говорил очень убедительно, только я все равно до конца этого не понимал. – Но как же? Есть же связь между людьми на расстоянии? Разве ты не чувствуешь, как мы здесь без тебя? А?

– Чувствую. Но для этого не обязательно грустить. Об этом достаточно думать, смотря на ваши фотографии, которые всегда со мной.

– Ну, я зайду – ответил дядя Коля, и исчез в окошке. Вместо него появилась его жена, Надежда, с которой у отца были отношения ученик-учительница. Она считала, что мой отец плохо влияет на ее мужа. Он с такой цыганской жизнью и ее Коля с четкой жизнью по графику и постоянной диетой. Тем более, когда появились наследники и все мальчики.

– Здравствуйте, Надежда Викторовна.

– Здравствуй, космонавт.

– Как поживаете?

– Поживали.

Это она подразумевает, что до приезда было намного спокойнее. Ничего, это она только первые три дня после приезда дуется, потом она становится шелковой.

Мы подошли к гаражу, чавкая плоскостью подошв по лужам. Отец приложился ключом к замку. Клацк, клацк. Тот не поддавался. Замок немного отсырел. Ну не зря мы с собой взяли бутылку масла.

– Ну-ка сына немного маслица, воротам, – отдал приказ отец и вытянул руку – жест, который делают хирурги во время операции, запрашивая у ассистента нужный инструмент.

– Есть, Капитан, – отчеканил я.

Все, что бы мы не совершали с отцом – прогулка, поход в магазин и наконец такая целенаправленная – в гараж, все сопровождалось игрой. Мне казалось, что папа не растет, что он как-то в юности приостановился и, только морщинками и сединой доказывает, что меняется под сенью лет.

Я вылил изрядное количество масла, замызгал свою любимую водолазку океанического цвета, но как оказалось не зря – замок поддался и осевший после двух холодных сезонов зимы и весны скрипнул недовольно, вызывая к себе жалость и сострадание. Отворив ворота, мы увидели, что наш автомобиль «Победа» находится в прежнем состоянии и первое, что бросалось в глаза – это пыль, стоявшая как говорят коромыслом и сидевшие на полках глиняные коты, улыбавшиеся в полный рот.

Мама была очень обескуражена, когда накручивая очередной вихор своей клиентке, она увидел перед глазами образец антисанитарии в образе бородатого, но долгожданного мужа.

Не долго думая, не дожидаясь пока она бросится на шею к своему Одиссею (путешественник, решивший побродить и бродил по морям… 20 лет!), пропадавшему без малого пять месяцев, отец, не сказав ни единого слова, подошел к маме и поднял ее на руки.

– Отпусти, – пыталась она сопротивляться и даже начинала стучать кулачками сперва по груди, потом по спине, ну и завершив свое недовольство попыткой спрыгнуть с поднятой высоты.

– Не отпущу, – твердо отвечал он.

Потом она обмякла, перестав суетиться. Она смотрела на отца, которого не видела так долго и все не решалась приблизиться к нему, что было так очевидно – то ли боялась уколоться об его суровую растительность или до конца не верила в то, что это действительно правда.

– Нашел рудимент? – шепотом спросила мама.

Точно, рудимент. Именно он нас раскидал в разные стороны на эти бесконечные месяцы. Я его даже возненавидел. Как странно ненавидеть то, о чем даже представления не имеешь.

– Да, – ответил папа. – Не поверишь, что я нашел его перед самым отъездом.

Мама обняла его. Интересно, а если бы не нашел рудимент, тогда бы что? Мы бы тоже его не видели лет… двадцать?

– У меня клиент, – сказала мама с какой-то грустью. – Ты разве не видишь?

Клиентом была женщина лет тридцати пяти, которая понимала, что это нашествие может угрожать пусть не ей самой, но ее прическе, поэтому она насторожилась и пристально вглядывалась то в зеркало, то на мастера.

– Сегодня ты выходная. Извините, но ей нужно идти, – папа был похож на кубинского президента Фиделя Кастро, не только бородой, но и позицией лидера, его голос выражал уверенность, и с ним невозможно было не согласиться. Клиентка сдалась. Какая понятливая женщина. У нее в общем-то и прическа уже была, мама заканчивала стричь, то есть мы подошли вовремя.

Мы ехали домой. Я сидел на заднем сидении, и около меня покатывались то в одну, то в другую сторону две дыни и два арбуза, а также три пакета со всякой всячиной (колбаса, сыр, газировка, шпроты, помидоры и даже гранаты). Отец одной рукой держал руль ехавшего автомобиля, а второй рукой держал маму за руку. Мне было хорошо от этой застывшей на время пути от парикмахерской до дома картины.

После обеда, или ужина (по времени уже был вечерний завтрак) – когда все встали из-за стола, было где-то около десяти, папа, приведший себя в более совершенный вид – побрился, умылся и оделся, показал пальцем на стоявшие валом рюкзаки и посмотрел на маму.

– Можно, – с легкой усмешкой удовлетворенной женщины, что все в ее руках сказала мама. – Теперь, можно.

Папа вскочил резво, как ребенок и начал процедуру потрошения. Он стал распаковывать свой рюкзак. В этот момент он напоминал мне малыша, к которому пришел дед Мороз (папа чем-то напоминал новогоднего старика) и тот просит его самому достать подарок из мешка. Восторженный «малыш» расположил вокруг себя топор, какие-то мешочки, узелки, коробки и каждый раз засовывал в рюкзак руку, а та утопала в нем как в бездонном озере, пытаясь вычерпать с самого дна что-то очень ценное. Наконец, по видимому он это «ценное» нашел, так как его глаза оживились и в следующий момент он достал с самого дна «озера» глиняную свистульку по форме напоминающую птицу и поднял ее над головой как идол какого-то бога.

У отца была коллекция глиняной посуды, которую он собственноручно сделал из глины, привезенной из экспедиции. Он частенько привозил глину. Та хранилась в ванной комнате, в ведре. Приезжая с экспедиции, он заглядывал в ванную и говорил:

«Глинка-то уже не глинка. Нужны запасы побогаче».

И в следующий раз обязательно наравне с бутылками святой воды из озера мертвых и кокосами с нарисованными гербами племен, он привозил глину.

Иногда он привозил уже готовые фигурки (да, да кошечки в гараже тоже – папины проделки).

«Я когда вспоминаю дом, всегда делаю что-нибудь. Вчера вспоминал тебя, сынок и сделал свистульку».

Неужели я ассоциируюсь со свистулькой?

Помимо свистулек, в арсенал привезенных глиняных изделий входило – сердце, кружки, вазы, фигурки антилоп, мышей (сделанные с натуры, по его словам) и других вполне обычных животных и даже чайник.

Мама знала, что папа первые дни несколько не похож на себя.

Например, он не может первые дни спать на кровати, есть обычную еду. Он даже просыпаясь, сразу же выходит на балкон и завтракает там, слушая пение птиц в полнейшей тишине. Первая неделя, что сказать – адаптационная. Мы к этому привыкли.

– Что наш папа снова приехал с племенем в голове? – подмигивая, спросила мама, переводя взгляд то на отца, то на меня, стараясь узреть сходство. Если бы я проводил такое количество времени вне дома, засыпая под лай гиен и просыпаясь от шипения ядовитый рептилий, то я бы, наверное, больше походил на отца. А сейчас я был обычным домашним реб… ну или взрослым ребенком. – Сынок, нам придется долго выкорчевывать из него одно за другим. Ты готов?

– Наверно.

Мне в отличие от мамы, нравилось, что отец поглощен так сильно этим занятием и, пусть на первый взгляд, оно не кажется таким серьезным, но это только на первый взгляд. На самом деле, чтобы заниматься этим, нужно быть… нужно быть. Нужно быть моим отцом, а это никому не под силу.

– С помощью этого свистка, я буду вас на ужин созывать, – воскликнула мама, умиляясь сувениру. – И не надо голос сажать.

– Тихо, – прижал указательный палец к губам отец. – Это не просто свисток. Это священная птица.

– Да, конечно. Весь гараж этими святыми забит.

Мама подошла к отцу и обняла его. Я понимаю, что за время отсутствия отца она тосковала по этой возможности прижаться до боли. Даже в среднем если человеку примерно нужно в день одно объятие, то мама недополучила около полутораста объятий и поэтому старается компенсировать.

– Да если ты хочешь знать, этому богу мудрости три тысячи лет, – отстранился отец. По мне он тоже недополучил такое же количество объятий – странно, что он ведет себя по-другому. Хотя у мужчин все происходит несколько иначе, нежели у женщин (я так предполагаю, не уверен конечно).