Борис Щербаков - Семь тетрадей. Избранное (сборник)

• Название: Семь тетрадей. Избранное (сборник)
• Автор: Борис Щербаков
• Жанр: Поэзия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9614-2797-4

Борис Щербаков – один из самых успешных менеджеров бизнеса информационных технологий, в прошлом переводчик, работник Внешторга… с раннего детства писал стихи. За свою богатую событиями и свершениями жизнь Борис не утратил остроты поэтического мироощущения. Были годы, когда он писал взахлеб, были долгие перерывы. Так или иначе, результат – семь поэтических тетрадей, каждая из которых несет печать времени – как личного, так и нашего общего, в котором мы жили и живем.

---

Я четвертовал себя

По прошлому плача шибко,
По будущему скорбя,
Я сделал большую ошибку —
Я четвертовал себя.

Советам чужим не веря,
Желая не быть, а жить,
Я все в человечий череп
Не мог никогда уложить.

Я с этой идеей сжился,
И, сердце свое скрепя,
Я все ж, наконец, решился
И четвертовал себя.

И сразу четыре части —
Какую кому раздал.
Но ни одной из них, к счастью,
Я никому не продал.

В стенах пятидневных будней
Тихо живет одна,
Мягкая, словно студень,
Просматривается до дна.

Другая, добрей и слаще,
Моими друзьями живет.
Кто ищет ее – обрящет,
Кто хочет ее – найдет.

А третья – как острое шило,
И трогать ее не моги.
Пускай же ее, решил я,
Страшатся мои враги.

И, им день рождения справив
И все же себя любя,
Я сделал ошибку, оставив
Последнюю для себя.

И вот сижу с ней, братцы,
Ночами ее стерегу.
Никак не могу разобраться
И вряд ли когда смогу…

Зеленый снег

По ковру из опавшей листвы,
Как по снегу, бегу.
Мне бы не потерять головы
На зеленом снегу.

Как не хочется мне уходить
От осенней мечты.
Я прошу: отвернись, не гляди,
Как увянут цветы.

День холодный прозрачен, как лед,
Тишина на земле.
Только ветер устало поет
Об ушедшем тепле.

Обними меня, не отпускай
И дыханьем согрей.
Знаю, будет зима, и пускай,
Только лучше б скорей.

Чтобы не было только беды,
Я тепло берегу.
Только не остаются следы
На зеленом снегу.

Мягко стелет упругая топь
Повороты дорог.
Что мне сделать, скажи, чтобы вновь
Не был я одинок.

По ковру из опавшей листвы,
Как по снегу, бегу.
Только не остаются следы
На зеленом снегу.

Снег идет

Снег идет, веселый и живой.
Топает по мягким, белым лужам,
Хлюпает по мокрой мостовой,
Сам, как кажется, порядочно простужен.

Он шагает, будто часовой,
В гулкой тьме, бросая всюду тени.
Снег идет, веселый и живой,
Топает по улицам осенним.

Он во всю свою шальную прыть
Шлепает по-детски там, где хочет.
Что ему, дурному, эта стыть,
Эта слякоть, тьма угрюмой ночи?

И хотя я так спешу домой,
Захотелось именно сегодня
Вместе с ним пройтись по мостовой,
По домам и гулким подворотням.

Фантастика (гастрономическая лирика)

Не надо быть ни Бредбери, ни Лемом,
Чтобы рассвет увидеть наяву.
Слоеный, как пирог с клубничным кремом,
Специально испеченный к Рождеству.

Божественное (гастрономическая лирика)

Хвала не Богу, не Аллаху и не Кришне
За то, что снег – как зернышки крупы,
За то, что солнце, как желток яичный
В сыром белке небесной скорлупы.

Ночная охота

Деревья устали до пятого пота,
И ветви их вздулись, как вены.
Но все продолжалась ночная охота —
Охотникам не было смены.

Деревья устали обшаривать небо,
И небо пощады просило.
А в небе металась смешно и нелепо
Луна, нагулявшая силу.

А ветви вздымались в порыве едином,
Добычу сетьми накрывая.
Но снова она по их жилистым спинам
Катилась, покуда живая.

Беснуется снова охотничья стая,
Цепляя ветвями друг друга.
Досадуя сильно – добычу спасают
Просторы небесного луга!

И нету светилу полночному ходу
Тропинками неба ночного.
Лишь утро закончит пустую охоту,
Чтоб ночь начала ее снова.

Серьезно

Любить – это значит стараться навек
Сберечь нераскрытую тайну.
Ходить, да не просто, – а на голове
И думать, что это нормально.

Любить – это значит свихнуться всерьез,
Без всяких к тому отговорок,
Чтоб каждый друг другу был дорог до слез,
До боли сознания дорог.

За сердце любимой душою платить,
Платить и не требовать сдачи.
Любить – это, вобщем-то, значит любить,
И больше ни черта не значит.

Последний шанс

Над городом повис протяжный гуд.
Он пел и пел, натужно, глухо, грубо.
В усталом небе – дыма черный жгут
И свечками стоят стальные трубы.

Толпа текла по сбитой мостовой
Одним движеньем – люди, чемоданы,
Поднятые над чье-то головой,
И снова люди, мысли их и планы.

А мысль одна – попасть туда, попасть,
Уехать, убежать, успеть, умчаться.
Пока толпа совсем не взорвалась
(Когда-то надо этому начаться?).

Толпа теснилась теплой толчеей
В предчувствии того, что что-то будет.
Ползла дорога грязной чешуей
Туда, куда стекались эти люди.

Спасение стояло на парах.
Последний шанс. Всех в мире истин мера.
В глазах людей – усталость или страх?
Отчаянье иль искренняя вера?

Но вот протяжный гуд немного сник,
И страх еще сильнее заметался
В глазах толпы. Настал последний миг.
Трамвай рванулся. Мир Вам, кто остался.

Пирамиды

Из камня ли слагали пирамиды,
Стремящие вершины в небеса?
Висячие сады Семирамиды,
Колоссов и другие чудеса?

Из камня ли слагали постаменты,
Сдаваемые вечности внаем?
Слагали, как красивые легенды,
Как гимны о величии своем?

История течет необратимо,
Ей, вобщем-то, до жизни дела нет.
Так, скажет ненароком – проходи, мол,
А хочешь, так оставь на память след.

А лучший след – какое-нибудь чудо,
Навроде маяков и пирамид.
Из камня ли немые эти груды,
Недвижные и мертвые на вид?

Вглядитесь в эти выбитые склоны,
Они тысячелетьям счет вели.
Не красочное имя фараона
Венчает эти метины земли.

По этим склонам, граням, – как хотите, —
Людская жизнь текла, как кровь течет.
И пирамида, – вы ее спросите, —
Наверно, помнит всех наперечет.

Всех, кто одной могучей вереницей
Тянул ярмо. А вы бы так смогли б?
Величье в том, чтоб вместе с ними слиться,
Осилив твердь и тяжесть этих глыб!..

Она, конечно, всех прекрасно помнит,
Кто единялся с молотом своим
И высекал гранит в каменоломне,
Тщеславием нисколько не томим.

И тех, кто строил долгие дороги,
И кто однажды, вдруг нарушив строй,
У вечности споткнулся на пороге
И был раздавлен каменной горой.

История, она не дорожила
Таким сырьем, как жизнь ее рабов.
Она брала их мускулы и жилы,
Чтоб гимн сложить величию богов.

Для пирамид, размеренно и вяло,
Считает время годы, будто дни.
Так все же из какого матерьяла
Воздвигнуты, сработаны они?

Весна

ПрологI

В солнечной прозрачной акварели,
Там, где синь чиста и глубока,
Слышу звуки мартовской свирели,
Теплые, как талые снега.

В солнечной прозрачной акварели
Я поверил каждому штриху,
Как соблазну сладостному верят
И как верят тайному греху…

В этой вере – вся шальная сила,
Молодость – как брызгами волна!
А весна вовеки б не простила,
Если не поверить ей сполна.

Да, сполна признать ее всевластье,
Встретив звоном ратного щита.
Так встречают день большого счастья,
День, когда сбывается мечта.

Главное, надежды б не сгорели
Чувства не помялись бы, пока
В солнечной прозрачной акварели
Неба синь чиста и глубока.

Весна

Основная частьII

Из солнца вылупился солнца смешной птенец.
Ну, наконец!
И молодым своим задором
Заставил петь все в мире хором.

Из неба вылупилось солнце.
Счастливый глаз.
В который раз
Оно властительно и смело
Взялось решительно за дело:
«А дай-ка, – думает оно, —
Я этот мир ополосну.
Таким чумазым все равно
Он не рискнет идти в весну».
И вот открыт весенний душ,
И мир, немного погодя,
Ложится в ванну теплых луж,
Резвясь, как малое дитя.
И вот он чистый, как трамвай,
Влетает, грохотом горя,
В такой земной весенний рай,
Где радость плещет через край,
Где все случается не зря,
Как в сказке,
В которой нет несчастных,
В сказке,
Где нет людей напрасных.
В сказке,
В которой все добрее,
В сказке,
Где люди не стареют,
В сказке,
Которой имя мы придумали —
Любовь…
Из неба вылупился солнца смешной птенец,
Зиме конец.
И я иду как на парад,
Ему черезвычайно рад.

А солнце целый день без лени
Прохожих ловит на блесну
Своих улыбок, настроений,
На откровенную весну.
А люди в принципе просты,
Им дай немного теплоты —
Они без чьей-либо указки
Клюют и ловятся как в сказке.
Весна… весна!

Ода себе