Евгений Полищук - Преданный служитель Церкви. О церковной и общественной деятельности митрополита Питирима (Нечаева)

• Название: Преданный служитель Церкви. О церковной и общественной деятельности митрополита Питирима (Нечаева)
• Автор: Евгений Полищук
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-94625-333-8

Книга посвящена памяти скончавшегося в 2003 году архипастыря Русской Православной Церкви митрополита Волоколамского и Юрьевского Питирима (Нечаева). Она включает в себя избранные труды Владыки, а также воспоминания о нем. В книге приняли участие свыше восьмидесяти авторов, среди которых церковные иерархи, священнослужители, общественные деятели, педагоги, писатели, художники, композиторы, ученые, генералы. Помимо основного дела жизни приснопоминаемого митрополита, которым стало более чем тридцатилетнее руководство Издательским отделом Московского Патриархата, Владыка был подлинным Пастырем, воспитывавшим своих сотрудников по Издательству, иноков Иосифо-Волоцкого монастыря, находившихся под его окормлением, студентов, которым он преподавал, прихожан храмов, где он служил и среди которых было много представителей творческой интеллигенции и армии. Митрополит Питирим запомнился людям и как общественный деятель в новую эпоху России, когда Церковь наконец заняла достойное положение в обществе.

Все перечисленные стороны деятельности митрополита Питирима нашли в той или иной мере отражение в настоящей книге.

Сборник издан к 5-й годовщине со дня кончины выдающегося церковного иерарха.

---

Я так хотел попасть в Издательский отдел, что был заранее согласен на любую работу; а тут мне предлагают написать статью по теме, которой я действительно много занимался, изучал архивы, вел переписку с Н. А. Струве о возможности издания книги на эту тему в «YMCA-Press». И я с восторгом взялся за эту статью, которая и появилась в апрельском номере Журнала[11].

После этого я был представлен митрополиту Питириму. Тогдашний заместитель Владыки диакон Андрей Лоргус привел меня к нему.

– Владыка, вот раб Божий Евгений хочет работать у нас, написал хорошую статью о Религиозно-философских обществах в предреволюционной России.

– Кто Вы?

Я рассказал, что по образованию я – физик, однако с давних пор интересовался вопросами сначала философскими, потом и богословскими; был в дружеских отношениях с бывшим ответственным секретарем «Журнала Московской Патриархии» Анатолием Васильевичем Ведерниковым, а также Н. П. Ивановым, которые и руководили моим самообразованием в этой области; с давних пор мечтаю попасть в такое место, где богословием можно будет заниматься официально.

– Что ж, я не возражаю, давайте, попробуем.

– Владыка, только я не хотел бы сейчас сразу уходить из МГУ: а вдруг я Вам не понравлюсь?

– Ну, что же – сейчас это можно, сейчас совместительство допускается…

Глядя из сегодняшнего дня на этот разговор, я до сих пор поражаюсь кротости и вместе с тем проницательности Владыки: не знаю, как бы я сам вел себя в ситуации, когда человек, которого ты намереваешься взять на работу в штат, проявляет нерешительность, начинает выдвигать какие-то условия… Но Владыка, видимо, понял мое внутреннее состояние и не поставил мне в вину нежелание сжечь все мосты в своей прежней жизни… И это решение Владыки определило мою судьбу – я наконец-то попал на работу в Издательский отдел, где работаю и по сей день…

Ежедневно бывая в Отделе, я не раз встречался с митрополитом, брал у него благословение. Иногда, когда Владыка прогуливался во дворе, он останавливал меня для разговора, спрашивал: над чем Вы сейчас работаете? – и выслушивал мои планы. После каждой такой беседы я, конечно, испытывал большой эмоциональный подъем и готов был «свернуть горы». Помню, говорил он мне и об отце Сергии Булгакове, которого Патриарх Алексий I завещал ему богословски «реабилитировать».

Понятно, что в то время я как рядовой редактор задания получал от своих прямых начальников; но дважды я получал задания и непосредственно от Владыки. Первый раз это было так: на одном из редсоветов Владыка обратился ко всем присутствующим, что вот нужно бы написать статью по истории экуменизма, как-то оправдать его, а то уже это слово становится среди православных едва ли не бранным; кто возьмется?

Я, конечно, вызвался и для начала подготовил публикацию старой статьи архимандрита Киприана (Керна) «Дореволюционное русское духовенство за границей», в свое время напечатанной в трудах Сергиевского богословского института в Париже[12]. Она имела подзаголовок «Экуменизм до экуменического движения» и была посвящена деятельности священников при наших иностранных посольствах, знакомивших западный мир с Православием задолго до экуменических съездов XX века. Однако затем Владыка как-то охладел к этой теме, и дальнейшего развития на страницах Журнала она не получила.

Более плодотворным оказалось другое задание Владыки. Как-то весной 1994 года митрополит вызвал меня к себе в кабинет, рядом с ним на диване сидел незнакомый мне архиерей, а перед ними на журнальном столике – толстая подшивка газет. Архиереем оказался архиепископ Ташкентский и Среднеазиатский Владимир, а газетной подшивкой – его еженедельник «Слово жизни» за три года издания. Митрополит Питирим попросил меня написать заметку об этом тогда еще достаточно редком опыте налаживания епархиальной церковной печати, что я и исполнил[13]. В то время я уже приступил к разработке компьютерной информационно-поисковой системы «Христианская информатика»[14], но занимался в первую очередь ее агиографической и иконографической подсистемами; задание Владыки дало мне повод продвинуть ее библиографическую часть, и в ходе подготовки публикации я ввел в соответствующую базу данных описания статей всех 112 номеров указанного еженедельника (их оказалось 837), что не только помогло написать заметку, но и позволило отработать технологию ввода данных, систему ключевых слов и рубрик, словом – приобрести опыт, которым я и воспользовался позднее уже для статей «Журнала Московской Патриархии».

Но добиться официальной поддержки этой тематики мне так и не удалось, несмотря на хороший повод – исполнившееся осенью 1993 года пятидесятилетие непрерывного выхода Журнала. На редсовете прямой вопрос заведующей редакцией Аллы Георгиевны Чулюкиной: а не отметить ли нам этот юбилей созданием указателя статей за эти 50 лет – Владыка оставил без ответа: скорее всего он понимал, что быстро сделать такой указатель не получится. И действительно, это удалось сделать только к 2006 году, когда соответствующий указатель появился на сайте Издательского Совета[15]; сейчас (на начало 2008 года) он уже содержит свыше 30 тыс. статей.

Начало 1990-х годов было в стране временем трудным, многие церковные организации получали тогда гуманитарную помощь из-за рубежа. Владыка также заботился о своих сотрудниках, и нам частенько выдавали крупу, топленое масло, сухие сливки, колбасу «салями». Происходило это в подвале здания на Погодинке. Иногда колбасы было так много, что она лежала там прямо на полу и чуть ли не полуметровым слоем, так что запах чувствовался даже на проходной…

Яркие воспоминания остались у меня от разговлений в трапезной Отдела после ночной службы на Пасху и на Рождество, куда нас всех привозили из храма Воскресения словущего на автобусах.

Хорошо запомнился один из последних редакционных советов, который был в Малом Каминном зале. Владыка почему-то угощал всех его членов полным обедом. Он был в настроении грустно-элегическом – думаю, что уже ожидал своей отставки. Среди сказанного им тогда меня поразила такая фраза: «за свою жизнь я стольким людям сделал добро – и никто не ответил мне благодарностью…»

Но я думаю, что сам факт выхода этого сборника свидетельствует об обратном.

Последнее деяние Владыки в Отделе было таким: он выписал сотрудникам премию, причем всем – вплоть до уборщиц – одинаковую…

Евгений Полищук, заместитель главного редактора

Издательства Московской Патриархии,

член Фонда «Наследие митрополита Питирима»

Хор Издательского отдела

В одном из кабинетов Издательского отдела Московского Патриархата висел портрет Владыки Питирима. Этот портрет обладал необычайными свойствами, о которых знали немногие. Глядя на него, можно было с большой вероятностью узнать, в каком Владыка пребудет настроении. Если левая бровь чуть приподнята, жди выговора, если правая – Владыка настроен шутить. А иногда казалось, будто брови Владыки сходились к переносице, а пышные усы несколько надувались, что предвещало ураган. Я уже не говорю о глазах Владыки, которые глядели то по-детски беззащитно, то карающе грозно. Но решающим моментом, определяющим твою судьбу в этот день, было благословение Владыки. Любая мелочь в этот момент имела значение: холодная или теплая у него рука, придерживает ли он твою руку в момент, когда ты прикладываешься к его руке, позволяет ли он после этого прикоснуться к своей бороде, если да, то какую часть бороды он подставляет для этого: нижнюю, среднюю или в районе щеки; колются ли его усы или они шелковистые, от прикосновения к которым в сердце появляется сладкое щекотание. Но очень огорчительно, когда разгонишься, бывало с вытянутыми губами к щеке Владыки, навстречу его движению, а он в последний момент твердо остановит тебя рукопожатием, отчего чувствуешь себя навязчивым болваном. Но и после благословения его удаляющаяся поступь, движения, с какими он закрывал дверь своего кабинета или оставлял ее нараспашку, продолжали рассказывать внимательным и преданным сотрудникам издательства о настроении архиерея.

И был еще один очень важный для понимания характера Владыки предмет, о котором в Издательстве мало кто знал – это темно-коричневый лакированный футляр, стоявший в его келье, где хранилась старинная виолончель, которую он иногда вынимал и, когда его никто не мог услышать, играл. Я об этом знаю потому, что сам играю на смычковом инструменте, и Владыка, зная об этом, просил меня найти для него хорошего учителя по виолончели. Возможно, благодаря любви к музыке в характере Владыки была та гибкость и подвижность, которой не может быть у тех, кто никак не подвластен музыке…

Моя первая встреча с Владыкой была такова: двое певчих и я, основа будущего хора, зашли в залу Издательского отдела. У окна сидели Владыка Питирим и профессор Н. Д. Успенский, специалист по древнерусскому пению. Перед ними выступал служебный хор Владыки. Пели «Покаяние» композитора Веделя. Помню, как дирижер хора вскинул руки высоко над головой и хор взревел, а в конце регент опустошенно уронил руки и хор замолчал.